Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина

Он лег на живот и, распластавшись по гребню, осторожно глянул во двор.

– Ну что там? – громким шепотом спросил Гиви.

– Темно, – досадливо прошипел в ответ Шендерович. – Вроде грузовик крытый во дворе стоит. Черт, видно плохо!

– А в доме?

– Полный мрак. Погоди, я осмотрюсь…

Гиви слышал, как тот мягко приземлился по ту сторону стены. Он поднял голову и напряженно прислушался. Если там, за стеной, и прошуршали шаги, здесь они были не слышны. Из-за стены не долетало ни единого звука. Даже цикады смолкли. Вокруг царил мрак, погасли, казалось, даже огоньки судов на рейде, – вероятно, их поглотил сгустившийся над морем туман. Багровое пятно в тучах, сползая по небосклону, разбухло и побледнело. Мимо Гиви, обдав его теплым воздухом, кто-то бесшумно прочертил ночь, лениво взмахивая мягкими крыльями.

Гиви стало неуютно.

– Миша! – шепотом позвал он.

Но Шендерович либо увлекся, либо просто не слышал, а громче кричать Гиви побоялся. Он осторожно подергал канат – тот лениво натянулся. Канат был грубым и неприятно резал ладони. Гиви вздохнул, отпустил канат и побрел вдоль стены. Миновал утопленную в камень калитку, по обе стороны которой высились чахлые мальвы и кусты бурьяна, пошел дальше… дошел до угла, вернулся. От калитки тянулась утоптанная дорожка, загибаясь куда-то вбок. Гиви рассеянно ткнул калитку ладонью – она тут же мягко приоткрылась, даже не скрипнув.

– Ну и ну, понимаешь, – сказал Гиви.

Он осторожно, боком протиснулся в образовавшуюся щель и оказался на мощенной плитами дорожке – светлый камень мягко мерцал во мраке, а по бокам дорожки, за низеньким бордюром из песчаника, одуряюще пахли маттиолы и душистый табак, казалось испуская свой собственный голубоватый свет.

Гиви покрутил головой, прислушиваясь. Низкое строение темнело впереди, окна мрачно отблескивали, фокусируя рассеянный ночной свет. Из дома не доносилось ни звука.

Затаились, подумал Гиви.

Какое-то время он стоял неподвижно, пытаясь унять колотящееся сердце, потом скользнул вбок и пошел вдоль стены, стараясь подражать плавной походке Шендеровича.

Шел он недолго – уже минут через пять, обогнув разросшийся куст шиповника, он обнаружил, что перед ним выросла какая-то темная угловатая масса, крепко воняющая бензином, – вероятно, это и был тот самый грузовичок, в котором фанатичный коллекционер и перегнал свою добычу из парка Гюльхане, Султанахмет.

Гиви зачем-то осторожно потрогал пальцами капот – тот был теплым, но не теплее дрожавшего над ним воздуха. Гиви пожал плечами. Капот под его пальцами содрогнулся.

– Ох! – сказал Гиви, поспешно отдернул руку и отскочил в сторону.

Грузовичок издал неопределенный протяжный стон и вновь слегка подпрыгнул на своих массивных колесах. Гиви прижался к стене, полагая, что разъяренное транспортное средство сейчас начнет преследовать его, Гиви, по всему саду.

Но грузовичок, не обращая на Гиви никакого внимания, крякнул и затих. Осторожно, боком пробираясь вдоль стены, чтобы не потревожить капризную машину, Гиви обогнул грузовик и тут же вновь остолбенел – у задней стенки кузова копошилось нечто. Нечто нагнулось, подняло что-то с земли, припало к грузовичку, крякнуло, согнулось пополам… грузовичок ухнул, подпрыгнул и осел.

– Вот же гадюка! – сказало нечто.

– Миша! – обрадовался Гиви.

– Это ты? – рассеянно оглянулся Шендерович. – Молодец, лихо перелез!

– Да я просто вошел, – сказал честный Гиви.

– Как это – вошел?

– Через калитку. Она открыта была.

Шендерович задумался, но тут же отряхнулся, точно вылезающий из воды пес.

– Надо же! – удивился он. – Ну хорошо, давай помоги… налегай…

– Ты чего делаешь?

– Взломать хочу. Может, она еще там, в кузове, штука эта. Замок, гад, прочный. Я ломом этим подцепил – давай навались!

Гиви послушно навалился грудью на железяку, которая от усилий Шендеровича уже успела порядком раскалиться. Шендерович, в свою очередь, шипя и матерясь сквозь зубы, обеими руками налег на рычаг. В полном молчании они давили, жали и ворочали, пока наконец во мраке сада не раздался отчетливый щелчок, сухой и резкий, точно выстрел, и листва акации у них над головой вдруг зашуршала, точно отзываясь эхом.

– Порядок, – сказал Шендерович.

Он обеими руками распахнул створки кузова и осторожно заглянул внутрь, но тут же разочарованно отпрянул:

– Тьфу ты! Можно было и не надрываться так…

– Пусто? – спросил Гиви, вытягивая голову из-за плеча Шендеровича.

– Как в склепе… то есть… ну, в общем, пусто.

– Но ее, эту стелу, тут везли?

Шендерович пожал плечами, запустив вглубь кузова острый луч фонарика. Луч перебирал содержимое грузовичка подобно ловким пальцам профессионального карманника.

– Может, и тут, – наконец заключил Шендерович. – Видишь, солома накидана, для амортизации… Он приободрился. – Раз так, она должна где-то поблизости быть… во дворе ее оставлять не стали бы… значит, в сарае или в доме…

– А тут есть сарай? – поинтересовался Гиви.

– При любом приличном доме должен быть сарай, – веско ответил Шендерович.

Он немного постоял, раздумывая, потом вытащил нож, раскрыл его, мягко подержал в ладони и сосредоточенно воткнул в шину. Вытащил, послушал, как шипит воздух, и воткнул еще раз – на этот раз с другой стороны.

– Ты это чего? – удивился Гиви.

– Лишаю их транспортного средства, – объяснил Шендерович, – поскольку, если будет шухер, они, естественно и закономерно, попытаются уйти с добычей. А тут раз – и аллес!

– А-а, – протянул Гиви, – а кто «они»?

– Чего?

– Кто такие «они»? Этот француз говорил, что он холостяк, Алистар этот.

– Мало ли, – сумрачно и многозначительно проговорил Шендерович, деловито выдергивая нож из второй шины.

Он выпрямился, расправил плечи и все той же шикарной крадущейся походкой двинулся к дому, прячась за разросшимися кустами и время от времени делая красивые перебежки.

Гиви продвигался следом, с завистью глядя на него и то и дело норовя попасть ногой в какую-нибудь предательскую ямку.

За домом и впрямь располагался сарай – дверь гостеприимно была распахнута. В сарае обнаружились газонокосилка, грабли, совковая и штыковая лопаты, корзина из ивовых прутьев и две сонные курицы на насесте.

– Ну что ж, – констатировал Шендерович, отряхивая ладони, испачканные куриным пометом, – осталась последняя надежда. Последний рубеж обороны.

Он вновь деловито полез в мешок, извлек стеклорез и многозначительно подбросил его в руке.

– Миша, подожди! – шепотом сказал Гиви, прислушиваясь к тишине за дверью. – Тут, кажется, открыто. Просто крючок наброшен с той стороны – и все.

– Крючок? – удивился Шендерович. – Ай-ай-ай, какая небрежность!

Он спрятал стеклорез, вновь извлек нож и, прикусив кончик языка, аккуратно втиснул лезвие в крохотную щель. Раздался тихий короткий звяк.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорил Шендерович, аккуратно и осторожно поворачивая ручку.

Гиви вдруг поежился. Изнутри наброшенный крючок подразумевал наличие хозяина. Но почему этот хозяин столь небрежно положился на такой хрупкий запор? Что, такой уж он не от мира сего, этот сэр Алистар? Да быть не может – такие сумасшедшие профессора только в кино бывают.

Шендерович уже протискивался в образовавшуюся щель, стараясь, чтобы дверь не скрипнула.

– Миша, – сказал Гиви шепотом, – что-то не то…

Но Шендерович уже исчез во мраке. Гиви топтался на крыльце – у него от страха ныло под ложечкой. Но страшный дом не стал глотать Шендеровича – выплюнул его