Империя проклятых - Джей Кристофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он крепче сжал рукоять Пью, и звездчатая сталь сверкнула в свете костра.
– Скажи мне то, что я хочу знать, холоднокровка. И я подарю тебе шанс на вечность.
Сорайя встретилась с ним взглядом, ее глаза были залиты красным. И хотя мы, по правде говоря, задавались вопросом, поверила ли она ему, но тонущая женщина, в конце концов, хватается даже за соломинку.
– К Душегубицам, – прошипела она. – Недавно они прибыли в Оссвей с посланием Короля Вечности. Восс страстно желает заполучить эту девчонку, Лашанс. И сейчас в их распоряжении целый легион порченых. Мой отец отправил нас сообщить им, что отдаст дитя, если они придут ему на помощь.
– И где этот так называемый легион?
– Они расположились за рекой Орд. Ждут вестей от моего Приора.
– Ты лжешь мне, холоднокровка.
– Не лгу! – Она вздрогнула, разорванная плоть покрылась кровью, глаза наполнились слезами ужаса. – Душегубицы придут, но идти им еще несколько дней. Клянусь своей душой!
Габриэль кивнул, потирая щетину на подбородке.
– Знаешь, мне до сих пор снятся клетки в Трюрбале. И я до сих пор чувствую вонь, когда закрываю глаза. – Он покачал головой и вздохнул. – Я не убиваю беспомощных женщин. Но тебя вряд ли можно назвать беспомощной. И клясться своей душой ты точно не можешь – ее у тебя попросту нет, вампирша.
– Нет! – выплюнула Сорайя. – Нет, п…
С силой надавив на меч, Габриэль пронзил сердце высококровки. Звездчатая сталь рассекла ее плоть, рот Сорайи широко открылся в крике. И в мгновение ока Габриэль вытащил клинок и отсек голову Сорайи от тела. Ее труп бился, извиваясь, и к нему тянулись руки времени, чтобы забрать свое. Серая плоть таяла на костях, черная кровь сворачивалась и с шипением превращалась в пыль. Вскоре на снегу остался только никому не нужный скелет.
Феба с рычанием плюнула на дымящийся труп.
– Наслаждайся вечностью, пиявка.
Теперь все взгляды обратились к нам, и серые, как буря, и сверкающие золотом и изумрудно-зеленые. Мы стояли, окутанные дымом от останков Сорайи, не отводя глаз от взгляда брата.
– Я так понимаю, ты знала об этом легионе Восса? А мне собиралась рассказать или нет?
– Я говорю тебе только то, о чем меня просила Диор. Брат.
Габриэль усмехнулся, вытирая кровь со своего дымящегося меча.
– Что ж, значит, она сказала правду. Несколько недель назад мы видели легион Воссов. Там тысячи, и все они направлялись на юг. Я предполагал, что они собираются напасть на Мэргенн, но если Никита сейчас просит у них помощи, у нас нет другого выбора, кроме как нанести удар до их прибытия.
– Душегубицам потребуется время, чтобы добраться сюда, Габриэль. Они стоят лагерем в нескольких днях пути. Диор просит лишь об одном дне, чтобы она смогла нанести свой удар. Чтобы избавить тебя и твоих товарищей от многочасовой резни, чтобы пощадить бедняг на этой стене, которые стоят там только потому, что их заставили.
Он покачал головой, поджав губы.
– Мы не можем…
– Она попросила напомнить тебе о шахматной доске в Кэрнхеме, брат.
Он моргнул, услышав это заявление, даже несмотря на ветер, завывавший в пропасти между нами.
– Она велела спросить тебя, какой бы ты хотел видеть победу.
Он взглянул на дун, на фигуру, раскинувшую руки на гарде меча. Нам было интересно, что этот демон прошептал ему своим серебряным языком.
– Верь, Габриэль. – Мы умоляюще посмотрели ему в глаза. – Верь в нее, как верю я.
Мой брат взглянул на свою ведьму плоти, а она, в свою очередь, посмотрела на окружавших их убийц. Мы заметили ярость горцев: праведный гнев за то, что для нападения на Оссвей Никита использовал их кровь, оставляя после себя трупы и развалины. За это полагалась месть, мы все это знали. Но все же в глазах Габриэля мы видели и другое – как и когда сражались с Велленским Зверем на реке Мер. Несмотря на все его неудачи, на все его слабости, я могу сказать одно в пользу моего дорогого брата: его вера в Диор не ослабевала никогда.
На последнем слове она вздохнула.
– Даже в самом конце.
– Я видел Аарона рядом с Черносердом, – тихо сказал он. – Батист тоже там?
Мы кивнули.
– Порабощен Матерью-Волчицей. И наверняка будет в авангарде.
Габриэль провел рукой по лицу, глубоко вздохнув. Мы видели страх в его глазах. Страх, который испытывает каждый родитель, отпуская своего ребенка одного из родного гнезда. Страх за своих друзей в этих разрушенных стенах – высоту, которую он не сдаст.
– Мы можем дать нашей маленькой Богине один день, – заявил он.
– Габи… – пробормотала ведьма.
– Один день, – твердо повторил он, сжимая ее руку. – Если это может спасти жизни людей на стене, мы подарим ей завтрашний день, Феба. Мы должны это сделать.
Ведьма плоти посмотрела на своих сородичей в поисках согласия – Габриэль был там кем-то вроде вожака, но только одним из многих. Никто из горцев, казалось, не обрадовался такой перспективе – зубы оскалились, глаза прищурились. Но, в конце концов, Диор была их малой Богиней, рожденной на Земле и благословленной Лунами, о которой говорилось в древних предсказаниях и в недрах мира мертвых.
И кто они такие, чтобы не подарить ей единственный заход солнца?
– У тебя есть глаза в замке? – спросил нас Габриэль. – Есть какой-нибудь способ поговорить с Диор?
– С ней остается капля нашей крови. Мотылек. То, что видит он, видим и мы. То, что знает он, знаем и мы. Он не может говорить, но тем не менее может передавать сообщения.
– Что ж, он может передать Диор, что у нее есть время до рассвета на prièdi. Остальная часть тебя останется здесь.
– Мы бы предпочли…
– Класть я хотел на твои предпочтения, – прорычал он. – Таков уговор. Диор хочет один день, а твоя предательская задница останется там, где я смогу ее видеть.
Мы встретились с ним взглядом и поняли, что он не потерпит возражений. Бросив на него испепеляющий взгляд, мы присели в реверансе, подобрав полы нашего потрепанного одеяла, словно это было самое нарядное платье при дворе.
Феба обратилась к своим сородичам,
