Империя проклятых - Джей Кристофф

– Гораздо надежнее, чем другой твой рассказчик, грешник.

– И что же тогда? Мне или нам?

– И то и другое. И ни то, ни другое. Все именно так, как мы говорим.

Историк закатил глаза и поднял перо, а Селин продолжила.

Мы стояли на снегу, уставившись друг на друга, как в детстве, когда играли в гляделки, но сейчас это были не они – а борьба между силой воли Габриэля и моей. У него за спиной мы увидели ведьму плоти а Дуннсар, которую темная магия исказила еще сильнее: на нас смотрели глаза животного, которое облачилось в ее кожу. Хотя она бросила на меня хмурый взгляд, но все же коснулась его запястья и что-то тихо зашептала ему на ухо: и прикосновение, и тон были гораздо более интимными, чем когда-то не так давно.

Мы перевели взгляд с ее руки, лежащей на руке Габриэля, на его глаза.

– Мы видим, сколько бессонных ночей вы провели, пытаясь добраться до Диор. Не теряли время даром, да?

Ведьма плоти повернулась ко мне, сверкая окаянными глазами.

– Мы можем тебя прирезать за два вздоха, пиявка. На твоем месте я бы потратила их более разумно.

– Ты – не я. И никогда мной не будешь. Благодари за это своих языческих богов.

– Чего ты хочешь, Селин? – рыкнул Габриэль.

– Диор велела мне поговорить с тобой, брат.

– Ты говорила с ней? – спросила Феба, широко распахнув глаза. – Как она?

Мы взглянули на легион теней у нас за спиной, на лесной народец в шатре за спиной брата, шкуры у них были расписаны кровавыми заклинаниями, а тела искажены слепым идолопоклонством.

– Довольно неплохо, учитывая ее отчаянное положение. Дивоки попытались поработить ее, но святая кровь делает ее невосприимчивой к их воле, хотя роль свою она играет безупречно.

При этих словах глаза моего братца чуть не вывалились из орбит.

– С помощью своей крови она способна разрывать узы рабства, Габриэль. И сейчас, в этот самый момент, она разжигает пламя мятежа в замке и просит тебя отложить атаку, чтобы она могла освободить как можно больше клейменых, которых поработили Неистовые.

– И в чем смысл этой задержки? – спросил он. – Мы собираемся сжечь дотла всех холоднокровок в Дун-Мэргенне, поэтому их рабы в любом случае обретут свободу.

– Никита отдал приказ всем смертным солдатам отправиться на внешние крепостные стены. Тебе и твоим… новым друзьям нужно будет прорваться сквозь них, прежде чем вы доберетесь до Черносерда.

– И что? – это спросил человек-волк с головой зверя, голос которого скрежетал как мокрый гравий. – Они служат пиявкам. Пусть сдохнут вместе со своими хозяевами.

– У них нет выбора, – тихо сказал Габриэль. – Не по своей воле они им служат.

Мы кивнули.

– Вот поэтому Диор просит тебя дать ей немного времени. Бессердка – это ремень, который связывает Неистовых воедино. А Черносерд – пряжка. Без них…

– Никита – древний, – прошипел Габриэль. – Он старше, чем сама гребаная империя. А Лилид – старейшая из Дивоков, что топчут эту землю. Как Диор может думать…

По лагерю разнесся крик, и все обернулись. По снегу к нам вышагивала дюжина горцев в тисненой коже, с вымазанными кровью лицами. Возглавлял их такой великанище, каких я никогда не видела. Он больше походил на льва, а не на человека. Лицо с искаженными чертами было обрамлено гривой заплетенных в косы волос, а тело покрыто рыжим мехом. На одном плече у него болталось тело: истерзанное и окровавленное, но все равно пытающееся сопротивляться хватке этого чудовища.

Когда он увидел нас, то остановился, оскалив острые клыки.

– Спокойно, Кейлан, – пробормотала Феба. – Это сестра Габи.

– А это еще кто, черт возьми? – спросил мой брат, кивая на плечо зверя.

Бросив на нас убийственный взгляд, ведьмак плоти бросил тело в снег. Мы увидели длинные черные косы, смуглую кожу, ставшую серой, как смерть, и маленькие круги крови, размазанные по щекам. Лицо у нее разодрали до костей когти плясуна, а руки вырвали из плеч. Мы прищурили глаза, когда до нас донесся запах ее крови.

– Сорайя, – прошептали мы. – Младшая дочь Никиты.

Среди собравшихся пробежал ропот, мечи и когти сверкнули в свете костра. Сорайя попыталась подняться, но тот, кого звали Кейлан, поставил ей на грудь сапог, вдавив в снег. Безоружная вампирша зашипела, корчась от боли и ненависти.

– Мой отец увидит, как с-с тебя с-сдерут шкуру за это!

– Поймали ее, когда она ехала на север с полудюжиной других, – сказал Кейлан. – Джеррик сбил ее с ног.

– Крысы, – прорычал человек-волк. – Бегут с тонущего корабля.

– Нет, – ответил большой лев. – Думаю, их отправили с вестью.

– Для кого? – спросил мой брат.

Кейлан пожал плечами.

– Не знаю. Но нас было только трое, а их шестеро. Некоторым удалось бежать. Порабощенные лошади слишком быстрые, не догнать.

– Куда они направились? – спросил Габриэль, не сводя глаз с Сорайи.

Высококровка рассмеялась, и ее окровавленное лицо скривилось от боли.

– Скоро узнаешь, Лев, н-не бойся.

– Я и не боюсь. – Он присел рядом с ней с холодным суровым лицом. – Но мне почему-то кажется, что ты боишься.

Мой брат занес Пьющую Пепел над сердцем высококровки. И когда сломанное острие этого ужасного клинка коснулось ее груди, мы действительно увидели, что Сорайя дрожит, крепко сжимая свои кровоточащие челюсти. Ей было несколько десятков лет. Но на ее счету числилось, вероятно, много сотен, а, может, и тысяч жертв. И хотя она пыталась скрыть страх, но, когда звездчатая сталь вошла на полдюйма в кожу, она превратились в испуганного ребенка.

– Скажи мне, – пророкотал мой брат. – И я тебя отпущу.

– Врешь. Н-никогда ты меня не отпустишь.

– Ты меня не знаешь, мадам. Я не убийца.

– Ты убил Толева, – выплюнула Сорайя. – Ты убил великих Даника и Анеке́. И еще целую кучу моих сородичей, таких великих, что снега до сих пор окрашены в красный цвет. Ты – убийца.

– Я убивал в битве. А ты – пленница. Я не из тех, кто убивает беспомощных женщин.

Тогда заговорили мы, и наш голос был едва слышен на ветру:

– Габриэль…

– Заткнись на хрен, Селин.

Мы, конечно, знали ответ на вопрос, который он задал Сорайе. Знали, кому она должна была передать послание своего отца. Но лед, по которому мы шли, был очень тонок, и, более того, думаю, часть нас хотела увидеть, из чего на самом деле сделан мой брат. Насколько далеко он может зайти. Волкоподобный недовольно заворчал, глядя на Сорайю.

– Она пиявка, Лев. Мы не можем просто так ее отпустить, она…

– У нее нет гребаных рук, Ангисс. Думаю, можно