Маленькие истории, возвращающие нас в детство - Павел Петрович Мухортов

– В тюрьме Лешка, под следствием.

– А что случилось?

– Долгая история, но вкратце расскажу. Вышел Леха тогда, после "того случая" из больницы. Загулял, связался с ребятами и "землянки" – это район возле зоны, знаешь наверное?

–Да.

– Трезвого я его не видел никогда. Первый раз попался на "рыжих колечках" – вообщем, у какой-то девушки снял перстни золотые. Пока его "повязали", от краденного и дух простыл. Ему грозил срок или возмещение ущерба. Мы выручили его, скинулись. Вроде бы угомонился. А потом снова все завертелось. Не знаю, что еще натворил до последнего случая, но кое-что за ним, очевидно, тянется. А вот в июле его "повязали" в парке, на танцплощадке. Ему и пятерым дружкам не понравилась или, наоборот, понравилась одна парочка. Они подождали, когда те выйдут прогуляться, и пристали к девчонке, но парень оказался на редкость крепким. Видимо, он начал их одолевать, потому что на пьяную голову много не намахаешь, и кто-то не выдержал, пустил в ход нож. Задержали только, Леху. Потом взяли второго. Остальные пока покрыты. Леха все берет на себя.

– Что ему грозит? Вернее сколько?

– Это трудно сказать. Восемнадцать ему стукнуло, что будет? Оба свидетеля пока в больнице.

Сжалось сердце, сейчас должна распахнуться дверь и введут Леху. Володька попросился сюда с его матерью на последнее свидание перед отправкой к месту заключения. Какой он теперь, после cyда, после приговора? Амнистии не подлежит, и когда освободят из-под стражи, ему будет двадцать восемь.

С трудом очнувшись, Яковлев различил гулкие шаги, грохот и скрежет отворяемых замков, решетчатых створов, и вдруг увидел Леху. Как он изменился за это время! Налысо стриженная голова нисколько не молодила его, напротив, он казался старше, на лбу "появились глубокие морщины – две черточки, придавшие лицу взрослую серьезность, взгляд тот же, мутный, но не от спиртного, а от той горечи, что переполняла его, и весь он сутулый, сморщенный, с впалой грудью, подавленный, не был похож на того румяного Алексея Куницына, который два года назад стоял полуфетом недалеко от парадного входа в школу, а вокруг творилось что-то непонятное.

Не ожидал? – первым начал Леха. – А я думал, ты проклинаешь меня или просто забыл. Не надо, не отвечай. Знаешь сколько друзей у меня-то было? – он горько усмехнулся и неожиданно для себя сравнил вслух Володьку с теми:

– Володька, ты был лучше их в тысячу раз, но если бы ты и тогда был рядом со мной, я все равно был бы сейчас здесь. Ты слишком мягкотел. Те друзья, да и ты, Володька, были для меня источниками, из которых я качал необходимое для бурной жизни. Твое лишь отличие от них в том, что не требовал ничего… – Леха сощурился, не давая выкатиться слезе. – Володь, все ушло в прошлое, и ничего не вернуть. Все…

– Но ты ведь выйдешь?

– Тюрьма, я думаю, она меня не исправит.

– Все зависит от тебя самого. Никто тебе не поможет, только сам. А выйдешь… Должны же быть у тебя настоящие друзья?!

Они простились…

По дороге домой вспомнились обреченные слова Алексея, сказанные после второго прихода знакомых "с волчьими глазами": "Все теперь будут тебя крутить, как захотят". И с обостренным горьким изумлением, силясь внести логику в рассуждения, Яковлев шепча, вдруг, вывел.: "Ничего, не скрутили. Сам себе помог, и друзья поддержали. А как Алексей? Если захочет, а поддержать будет некому? Сможет ли вырваться из железных когтей, которые вцепились в него и держат? Сможет ли? Пожалуй, сможет! Он был сильнее меня, дорога, по которой он шел, обманчиво, казалась ему романтичной. Поэтому и шел, и делал глупости. Сможет!"

А вагон уносил тем временем Леху далеко-далеко, и никто не знает, о чем он думал в эти долгие минуты, часы, дни…

8 марта 1984 г.

ШУТКА

НОВЕЛЛА

– Я опять влюбился и опять на всю жизнь! – самодовольно воскликнул Вадим, врываясь в лабораторию института. Бедж, его товарищ, заикаясь, иронично произнес: – Ты как всегда в своем амплуа. Лучше б сообщил мне радостную весть о законченной курсовой.

– Да брось, старик! Курсовая никуда не денется, – любуясь собой в зеркале, прошепелявил Вадим. – Какая это женщина! Единственное удручает: мне не придется встречать этот Новый год вместе тобой.

– Что, что, что? – изумился Бедж. – Что ты хочешь этим сказать. Взносы уже уплачены. Поезд ушел.

– Взносы пустяки. Пейте за мое здоровье. Вчера я увидел ее сказал себе: "Вадим, она будет твоей!" Целый вечер я полоскал ей мозги, так сказать, поражал интеллектом и, кажется небезуспешно. Он потер ладонь о ладонь, облизнулся и причмокнул.

– Представь, Беджо! Двухэтажная дача за городом, камин, древние кресла-качалки, я, она, интимная обстановочка…

– Да… брат, – протянул Бедж. – Потери в наших рядах. Надеюсь, что ты не надумал жениться?

– Типун тебе на язык! – передернулся и изменился в лице Вадим. – Чтобы я! Да женился! Никогда! Привет куратору, в случае чего, я поздравляю преподавателей. Вадим так же молниеносно исчез из лаборатории как и появился.

Встреча на даче планировалась к двадцати двум. Беспечный Вадим, вечно строивший из себя пунктуального человека, поймал такси за пятнадцать минут до встречи, рассчитывая внезапно натянуть и произвести эффект коробкой конфет, бутылкой "Шампанского", букетом цветов и одеждой, которая явно не соответствовала сезону. Но все оказалось не так-то просто. Сетуя на занесенные снегом проселочные дороги, таксист заартачился и скинул Вадима на безлюдном шоссе, не доезжая до дачного массива.

Делать было нечего, и новоиспеченный кавалер заспешил по узенькой протоптанной дорожке. То здесь, то там из миниатюрных оконцев мигали разукрашенные елки.

"Ну, ничего, если опоздаю. Не велика беда", – ободрял он себя.

Найти нужную дачу оказалось делом непростым. Но тем не менее, в двадцать три часа замерзший Вадим опустил непослушный палец на кнопку звонка. Молчание. Он долго и упорно звонил. Но никто, кроме лающей собаки, не отзывался на подаваемые сигналы.

"Может опаздывает?" – обнадеживал он себя и прыгал то на одной, то на другой ноге, подобно Ипполиту из "Иронии судьбы", напевая: "Надо меньше пить".

Куранты пробили двенадцать. Это понял Вадим по заигравшей музыке своих электронных часов фирмы "Касио".

– Что за свинство! – заорал Вадим, понимая, что жестоко разыгран.

Пальцы ног уже не шевелились. Коченеющими, дрожащими руками он откупорил бутылку и, вспоминая недобрым словом всех женщин на свете, поздравил себя с Новым годом. Он долго не мог раскрыть коробку конфет, хотя достаточно было дернуть за ленточку. Наконец, коробка поддалась, но тут же выпорхнула из рук прямо в сугроб. Вадим позеленел от