Невозвращенцы - Михаил Черных

Пик непонимания Руфуса пришелся как раз на тот момент, когда развязанного гладиатора быстро одели и вооружили как Северянина. Разъяснили все слова Ганника.

— Сейчас вы будете драться как на арене, до смерти, — и отошел к стене.

Непонимание чуть не стоило Игорю жизни. С диким криком гладиатор-северянин прыгнул вперед нанося по своему противнику связку из прямого удара-толчка щитом и длинного удара топором чуть сбоку. Спасли Руфусу жизнь вбитые, в буквальном смысле врезанные в кожу, рефлексы. Резким и быстрым движением влево он ушел от удара щитом, и удар топором пропустил в опасной близости от тела. Судя по тому, как провалился вперед после удара гладиатор-северянин, был он еще совсем новичком, даже «зеленее» Руфуса. Поняв это неожиданно для себя Игорь почувствовал уже давно вроде как подзабытый спортивный азарт, тот самый, который помогал ему еще в армии выбивать из своих противников увольнительные. То, что сейчас было все серьезнее, что сейчас проигрыш означал серьезную рану, в «до смерти» Игорь не поверил, только добавляло остроты ощущениям.

Быстро вспомнились учебные поединки с рудиарием и его поучения. Стратегия боя была совершенна проста. Следовало держать северянина на длинной дистанции, полностью выбирая преимущества своего более длинного оружия, и легкими ударами превращать щит груду щепы. После этого беззащитного северянина победить будет легко.

Так Руфус и сделал. Судя по тому, что его противник смог противопоставить постоянному кружению только тупые броски вперед, шансов выиграть у него не было. Через пять минут, будучи изрядно в поту, Руфус ударом ноги, «спасибо мастеру-рудиарию» опрокинул выдохшегося противника на песок. После этого Игорь убрал нож в ножны, а саблю картинно приставил к шее поверженного противника и гордо посмотрел на своих хозяев. Но как показало дальнейшее развитие событий, это было только началом. Внимательно смотревший за боем Ганник зло ухмыльнулся, вытянул вперед руку и медленно, наслаждаясь, отогнул вверх большой палец.

Повисла пауза.

— Ну, чего ты ждешь? — спросил учитель. — Добей его!

— Что? — удивился Руфус.

— Что-что? Видишь, хозяин вытянул палец — это знак добить.

— Но ведь палец вверх торчит…

— Да хоть в….! Если палец отогнут — смерть!

Игорь обалдел. Конечно, он и раньше убивал, наверное. Но тогда он стрелял из автомата, защищая свою жизнь и жизнь своих товарищей, а теперь ему следовало убить просто так! Для развлечения!

— Да пошли вы на…! — сказал Игорь по-русски, швырнул саблю, развернулся и пошел к выходу из арены. Конечно, ничего хорошего от своего решения он не ждал и был готов к наказанию, но поразило его другое.

Когда-то давно, еще в детском доме, будучи маленьким, он наткнулся на сборник русских народных сказок. Что тогда поразило его, так это то, что практически во всех сказках прослеживалась одна мысль, одна сакральная народная мудрость. Кто бы не был врагом — змей ли трехглавый, степняк или тать, но везде русский щадил своего врага, тот клялся, «землю ел», но всегда позже, восстановив силы, враг нападал вновь, бил в спину, воровал, убивал. Этого он никак не мог понять в детстве… Именно это первым пришло ему в голову. Потом. После…

Не успел Руфус дойти до дверей, думая отпустят его в свой барак или нет, как сзади раздался дикий рев. Поверженный гладиатор схватил валявшуюся на земле саблю и бросился на него. До разума еще не дошло, он еще не успел среагировать, зато тело все помнили и все сделало само. Рывок вперед, перехват опускающейся сабли за держащую ее руку, поворот на месте с небольшим наклоном и вот силой своего замаха и инерции бега противник летит на землю, выронив по пути саблю. Этот прием — скорее наследие армейского рукопашного боя, а вот следующие действия — уже новоприобретенные навыки: казалось, противник еще не успел упасть на землю, как Руфус взвился в прыжке, на лету выхватывая нож, приземлился около тела врага и с силой вонзил клинок тому в грудь…

«Почему?» — думал Руфус, отлеживаясь очередной раз со спущенной шкурой в местном лазарете после очередной порки, которую закатил ему Ганник за отказ выполнить приказ. «Я пощадил его, а он вместо благодарности напал на меня. Почему? Не понимаю. Не понимаю, в чем я ошибся?…»

Глава 45

— Эй, раб! Вставай!

За то время, что звучали слова, Руфус успел проснуться, распахнуть глаза и чуть повернуть тело и руки так, чтобы если начнется драка успеть защититься. И это была не пустая блажь, а выработанный долгими тренировками рефлекс, который пару раз спасал ему если не жизнь, то здоровье точно.

Связано это было с тем, что в бараке его не любили. Сильно не любили. Да и он не очень старался эту любовь заслужить. Во первых, в бараке проживали в основном рабы- выходцы из восточных имперских провинций и степняки, которых по каким-то причинам продали работорговцы Золотой Орды в Рим. Традиционно среди разноплеменных рабов поддерживался максимально возможный без вреда для дела антагонизм, а ни северян, ни франков, ни россов в бараке больше не было. Было несколько германцев, но это были совсем уж доходяги, которые ничем не походили на «истинных арийцев» — ни силой, не телосложением, ни духом, поэтому «обломать» Руфуса в первое время пытались жестко. После первой драки, когда ослабленный долгим лежанием в лазарете Руфус не мог защититься и чуть было не стал для этих рабов рабыней, весь барак, поразительно — Игоря тоже, жестоко высекли. Зачем его поселили в такой барак парень так и не понял. Единственное, что приходило ему в голову, это то, что таким образом Ганник решил подхлестнуть его усердие в военной учебе. И подхлестнул.

Урока хватило обитателем барака надолго. Неприязнь тлела но не выплескивалась в потасовках или нападениях. Причиной второй драки стал случай на тренировке.

После своего первого боя насмерть прошло совсем немного времени. Учеба как таковая закончилась, и теперь Руфусу приходилось постигать науку фехтования в схватках не на жизнь, а насмерть, правда еще не на арене, а в тренировочном загоне. Седьмой по счету бой он проиграл. Противник, старый изрезанный шрамами гладиатор «росс», которого за попытку нападения на охранника приговорили к смерти, оказался гораздо более опытным воином. С одной стороны: его приговорили к смерти и драться ему в загонах пока не убьют, а с другой стороны — каждый выигрыш это отсрочка встречи с костлявой на несколько дней, так что поддаваться он не собирался.

…И сабля, и нож Руфуса были выбиты из рук, а сабля гладиатора уже пошла вверх, чтобы после замаха срубить голову Игорю, когда тело противника чуть дернулось вперед, замерло и стало заваливаться вперед прямо на лежащего на земле. Хорошо еще, что тело, которое удивляться не умеет во время среагировало и откатилось в сторону, а то бы падающий гладиатор в падении нанес бы ему серьезную рану.

Только не гладиатор, а его труп. Повернув голову в сторону лежащего рядом Игорь заметил торчащий из шеи прямо под затылком широкий нож — любимую игрушку своего наставника.

— Плохо. Отвратительно, — выговаривал Ганник Игорю, пока его наставник вытаскивал и вытирал свой нож. — Десять плетей.

Идя с голой, давая подзасохнуть кровоточащей после экзекуции, спиной Руфус раздумывал о том, что еще полгода назад, он после такой порки не смог бы и на ноги встать, а теперь спокойно идет обратно в свой барак. «На сколько же человек приспособляющаяся ко всему скотина.» — философски подумал Игорь.

На сколько именно, ему пришлось доказать этой же ночью. Слухи расходятся среди заключенных в клетки людей быстро, а уж такие (оставление жизни выигравшему был до сего времени основополагающим принципом схваток), долетели до жителей его барака чуть ли не раньше, чем он был отвязан от столба. Решив, что такое спускать нельзя, ночью на него навалился весь барак.

Спасло Игоря только чудо. Его лежак стоял отдельно от всех, на сколько это позволяли размеры барака и живущие в нем рабы, поэтому когда к нему подходили, один из убийц споткнулся и выматерился. Шепотом, но этого хватило Руфусу чтобы проснуться, тем более с разодранной спиной спишь очень чутко. Оценив выражение лиц своих соседей Игорь принял совершенно правильное решение. Вскочив на ноги он, уворачиваясь от загребущих рук преследователей, выпрыгнул в прикрытое ставнями окно. Расчет оказался правильный. На грохот выбитых ставней и крики прибежала охрана и выдала всем поровну.

На следующее утро весь барак снова высекли, а после экзекуции сам Ганник разъяснил, что если этот раб умрет в бараке, весь барак будет подвергнут двойной децимации. Недовольные рабы разошлись, меж себя обещая не убить Руфуса. Около месяца после этого Игорь почти не спал, вырываясь из краткосрочной дремы при каждом шорохе. Естественно, послаблений в тренировках ему никто не делал, поэтому, от безысходности, он научился крепкому, но очень чуткому сну. Вскоре эта привычка ему очень помогла, когда всем бараком на него напали третий раз.