Невозвращенцы - Михаил Черных

Благодаря этой скачке рано утром девятого дня пути они, шипя от боли в стертых до мяса ногах и ягодицах, смогли поднять с постели эдила Лисбона.

— Эдил! Срочно приведи того раба, которого я тебе сдал на хранение, — прокричал центурион еще не проснувшемуся вигилу.

От такого вопроса, а также от нетерпеливого вида весьма важного господина чуть вдалеке последние следы сонной одури покинули эдила. Нельзя сказать, что старый пройдоха забыл про порученного ему раба. Наоборот — он решил полюбопытствовать, чем же он так интересен легиону и приказал привести его для беседы. Когда посланный в подземелье вигил не нашел его, то быстрые расспросы выяснили судьбу раба. Но караван уже давно ушел, да и раба этого поди уже не было в живых, так что эдилу оставалось только надеяться, что про этого раба все забудут, и его маленький приработок не станет известен никому.

Но не повезло. Решив прикинуться дураком эдил с удивлением спросил:

— Какого раба? И ты кто?

— АААА!!!! Ты что, забыл? Я оставил тебе раба, привезенного мной из росских княжеств. Где он?

— Прошу простить меня, уважаемый центурион, но я ничего такого не припомню…

Леонардо надоело слушать этот бред. И так далекое от хорошего его настроение, после такой длинной скачки, достигло рекордно низкой отметки. Терпения смотреть этот театр не хватило и Лео подхлестнул события.

— Я не буду выяснять, кто именно из вас врет, — после этих слов эдил слегка расслабился, но как оказалось рано. Следующие слова повергли его в шок. — Я просто прикажу пытать вас обоих, до того, пока истина не будет высказана. И пытать после этого тоже…

— Но кто ты такой, чтобы… — полез в бутылку эдил, но легкое движение руки Леонардо, алый блеск перстня и крикливый чиновник потерял последние капли мужества.

Еще полдня скачки и они въехали в Фарн. Не теряя времени они проскакали по мощеным улицам и доехали до местного цирка. Бурная встреча с Катоном Фарнским и вот подхлестнутые грозными окриками господ по всем уровням здания забегали рабы. К счастью, день сдачи браслетов мертвых рабов в еще не пришел, и спустя недолгое ожидание служка принес им браслет со следами когтей и засохшей крови.

— Что ж, опцион, — сказал Леонардо, задумчиво вертя в руках кожаный браслет, снятый по рассказам с руки трупа с размозженным мощной львиной лапой головой и грудной клеткой. Только что пониженный в звании центурион только нервно сглотнул. За последнее время он был настолько замучен угрозами и справедливыми, если говорить честно, нападками ди Медичи, что даже такое наказание стало для него облегчением. — Ты поедешь обратно в Лисбон и сообщишь бывшему префекту, а ныне обычному центуриону, что за свою лень поискать у себя в крепости место для одного пленника, даже несмотря на перестраиваемую темницу, он отправляется в какой-нибудь пограничный легион. Пусть сдаст дела своему приемнику. Возьмете с собой, чтобы не было скучно, бывшего эдила простым легионером и следуете втроем в Рим. Там вам найдут горячее место. Все. Пшел вон! Нет, ну какие же идиоты…

Откуда мог знать Леонардо, что этот браслет в день выдачи сразу же сменил своего владельца? Если бы он прибыл на двадцать день раньше, к самому празднику, тогда бы он смог легко разобраться в подмене, даже внешне. Прибыв десять дней назад он еще смог бы по свежим следам расспросить свидетелей, но сейчас, сейчас уже было все поздно — кто что-то забыл, кто уехал… Поэтому судьба Игоря так и осталась неизменной — рабской.

С другой стороны и судьба всего Рима сложилась бы совсем не так: ведь Леонардо умел добывать информацию не только кнутом, но и пряником. Игорь скорее всего жил бы как свободный человек в неге и роскоши, взамен этого он бы поставлял цезарю бесценные сведения о мироустройстве Земли, о ее политике, тактике, стратегии и промышленности. Ведь то, что простой школьник знает из учебника в этом мире — откровение. Но не получилось. И все пошло так, как пошло…

Глава 44

— Да будет Единый благосклонен к вам, Кай Муций Сцевола, — поздоровался Ганник протащив за собой Игоря узким извилистым коридором в комнату к своему господину и учителю.

Кабинет ланисты известнейшей и богатейшей гладиаторской школы в Римской империи поражал своим аскетизмом. Ничего лишнего — большой стеллаж со стопками документов, широкий стол заваленный свитками, один стул, а из украшений только распятый на стене изрубленный доспех гладиатора «Легионера». В этом доспехе когда-то в молодости выступал на арене сам Кай, пока отец не ушел к Единому и не оставил фамильное дело Муцию.

— И тебе благословения единого. Как добрался? Что сказал этот идиот? Он согласен заплатить и признаться?

— Нет. И если об откупной цене он еще пытался поспорить, то предложение признательные слова сказать отверг начисто. Так что тут меня постигла неудача.

— Понятно. Ну что ж, тогда так и будет без гладиаторов и дальше, пока чернь не взбунтуется.

— Ну он нашел выход.

— Да? И как он тешит плебс? Сам выходит на арену? — хохотнул от своего предположения Кай.

— Нет. Он нанял актеров, комедиантов, часть отставных легионеров купил сражаться друг с другом, а под конец рабов потравил зверями. Вполне прилично получилось для изголодавшейся по зрелищам толпы. Ну и вина много…

— Понятно… А это что за кусок дерьма рядом с тобой?

— Вот, купил нового раба в гладиаторы.

— Это? В гладиаторы? Ты шутишь? — расхохотался Муций.

— Господин, но вы сами учили отбирать из рабов гладиаторов. Тем более стоил он мне всего десять сестерций.

— И что?

— Он отмеченный Ареной.

— С чего ты взял?

— Из всех рабов, что выставил против львиного прайда Катон из Фарн, только этот умудрился не только уцелеть, но даже и не получить серьезных ран. Он рожден для арены…

— Да? — заинтересовался Кай, встал с кресла и подошел к Игорю.

Тонкой и поджарой, но необычайно сильной рукой он схватил раба за шею, чтобы не дергался, а второй начал несильно, но очень обидно бить по щекам, трепать за уши и крутить между пальцами нос. Когда Игорь побагровел от ярости, то несмотря на держащую за горло руку рванулся вперед и сжав кулаки взмахнул руками, целясь в голову ланисте. Расплата последовала незамедлительно. До этого просто жестко державшая рука резко и сильно сдавила горло, а правая утонула в животе раба. Глядя на скрючившегося в позе зародыша будущего гладиатора, ланиста сказал:

— Понятно, — это понятно было любим его словом, и большинство фраз с него и начиналось. — Что ж, я тебя учил не зря. Действительно, материал неплохой. Только что, он у тебя совсем дикий?

— Да. Речи не понимает. Бормочет что-то на варварском диалекте.

— Понятно… — задумчиво произнес Кай, подошел к столу и поворошил пергаменты. Найдя искомое он подошел к еще стонущему рабу и стал равнодушно пинать его ногой, задавая подряд на разных языках один и тот же вопрос. Наконец одну фразу Игорь смог понять: — Как ты назваться?

— Что? — прохрипел Игорь.

— Понятно. Это росс, — сказал на латыни ланиста и продолжил уже на исковерканном росском. — Имя, ты как, раб?

— Как меня зовут? Игорь.

— Нет, — сказал Муций и легко поставил Игоря на ноги. — Ты есть раб Руфус,[98] из франков. Имя, ты как, раб?

— Игорь.

— Нет, не разуметь, — усмехнулся ланиста и ударом кулака, в котором так и был зажат пергамент, отправил Игоря обратно на пол. — Имя, ты раб, как?

Игорь понял, что только что сменил имя. Ланиста и его помощник совершенно не походили на человеколюбцев, и было понятно что бить его будут до тех пор, пока он не признает свое новое имя. Конец будет все равно один и тот же, а терять здоровье на ровном месте глупо. Поэтому он скрипя зубами вытолкнул из себя:

— Руфус.

Ланиста довольно засмеялся и сказал на латыни своему помощнику.

— Он твой. Раз ты его купил и решил сделать из него гладиатора, то делай. Материал неплохой, но дикий. Это будет твоим испытанием: сделаешь, то место ланисты в новом тренировочном лагере нашей школы близ города Канны будет твоим, а нет, так нет. Для начала выбери ему роль, выдай одежду и помой, а то смердит от него, как от вонючего козла. Научи его понимать речь, чтобы не ломать язык о его варварскую тарабарщину. А, десяток плетей ему от меня, за то, что полез на своего хозяина с кулаками. Сейчас я напишу тебе и выдам браслет.

Кай сел за стол и стал что-то быстро писать на расправленном пергаменте. Потом он порылся в небольшом ящичке, где валялись сваленные кучей рабские браслеты и достал оттуда один. Прочитав имя он довольно кивнул.

— Вот. Все по закону теперь: «Раб Руфус, или каким бы другим именем он ни назывался, является теперь собственностью Ганника из Ларисс. Продавец Гэрэй[99] сын Захида. Подпись.»