Хроники Нарнии - Клайв Льюис

Снова послышался вопль — не понять, то ли радости, то ли ужаса) — а следом раздался плеск. Кто-то плыл к кораблю.

— Примите его с правого борта, — приказал Каспиан.

— Будет исполнено, ваше величество, — матросы встали у борта с веревками наготове, а один свесился вниз, с факелом в руке. Дрожащее пламя выхватило из темноты бледное лицо, и вскоре подхваченный дюжиной крепких рук незнакомец оказался на палубе.

При виде его Эдмунд подумал, что отроду не встречал человека, который выглядел бы настолько дико. Он вовсе не был стар, но седые волосы свисали грязными, путаными космами, черты изможденного лица искажал ужас, а одежда давно превратилась в лохмотья. В первую очередь поражали глаза, распахнутые так широко, что казалось, будто они лишены век. В их глубине не было ничего кроме беспредельного страха. Едва ноги спасенного коснулись палубы, он закричал:

— Бегите! Поворачивайте и гребите что есть мочи, пока не уберетесь подальше от этого гнусного места! Не мешкайте!

— Успокойся, — промолвил Рипичип, — и объясни, что нам угрожает. Мы не из тех, кто избегает опасности и тем более спасается от них бегством.

— Бегите! — твердил свое незнакомец. — На этом острове сны становятся явью.

— Сюда-то мне и надо! — воскликнул один из матросов. — Как причалим, тут же женюсь на Нэнси.

— А я увижу Тома живым, — подхватил другой.

— Дуралеи! — вскричал незнакомец. — Я и сам был таким же, сам угодил сюда из-за таких вот идиотских мечтаний. А лучше бы мне пойти на дно или вообще на свет не родиться! Вы что, не поняли? Здесь сбываются сны! Не мечты, а сны!

На мгновение воцарилась тишина, а потом большая часть команды устремилась к главному люку, на помощь гребцам.

Дриниан налег на штурвал, боцман выкрикивал команды. За краткий миг каждый успел припомнить некоторые из своих сновидений и ужаснулся при мысли о том, что такое может воплотиться в жизнь.

Один лишь Рипичип не шелохнулся.

— Прошу прощения у вашего величества, — молвил он, — но как вы можете мириться со столь постыдным малодушием? Это ведь не что иное, как бегство, причем бегство паническое.

— Налегай! — командовал между тем Каспиан. — Налегай! Можешь думать о нас что хочешь, — сказал он Рипичипу, — но на свете встречается такое, чему человек не в силах противостоять лицом к лицу.

— В таком случае, — сухо отозвался Рипичип и слегка поклонился, — я рад, что не родился человеком.

Люси тоже услышала слова незнакомца, и один кошмарный сон, который ей очень хотелось забыть, тут же вспомнился так отчетливо, словно только что приснился. Спуститься бы на палубу, к брату и Каспиану… Но девочка понимала, что ребята не в силах ей помочь. Хуже того, если сны здесь и вправду воплощаются в явь, то лучше не думать, в какое чудовище может превратиться любой из ее друзей. Она вцепилась в поручни марса и попыталась успокоиться. В конце концов, они же повернули и гребут назад. Скоро все будет в порядке. А «скоро» — это сколько?

Несмотря на плеск воды под быстрыми, ритмичными ударами весел, корабль обволакивала глубочайшая, зловещая тишина. Каждый на борту понимал, что лучше не прислушиваться, иначе в этой тишине начинали чудиться всякие жуткие звуки. Понимал-то каждый, но никто не мог ничего с собой поделать. Очень скоро прислушивались все, и всяк слышали что-то свое.

— Вот так звук, — сказал Юстейс Ринельфу. — Вроде как ножницы здоровущие… так и лязгают…

— Тсс! — шикнул в ответ Ринельф. — Я слышу! Она лезут, взбираются на борт!

— Оно карабкается на мачту, — проговорил Каспиан.

— Ну вот, — тяжело вздохнул один из матросов, — уже и в гонг ударили. Я знал, с этого все и начнется.

Стараясь ни на кого не смотреть, а главное, не оглядываться, Каспиан направился к корме.

— Дриниан, — тихо обратился он к капитану, — сколько времени мы шли на веслах во тьме? Я имею в виду, до того места, где подобрали этого беднягу?

— Минут пять или около того, — шепнул ответ Дриниан. — А в чем дело?

— Да в том, что назад мы гребем уже гораздо дольше.

Руки Дриниана задрожали, на лбу выступил холодный пот. К несчастью, среди матросов тоже нашлись те, кто умел считать. Послышались возбужденные голоса:

— Нам отсюда не выбраться! Гребем, гребем, а не движемся! То ли правим не туда, то ли кругами плаваем. Ну и влипли!

— Не выбраться! — громко подхватил незнакомец. — Ну конечно, конечно, не выбраться! — Он разразился диким, безумным смехом. — Какой же я глупец! Как я мог поверить, что меня отпустят? Нет, мы останемся здесь навеки!

В отчаянии Люси свесилась с площадки и взмолилась в темноту:

— Эслан, миленький, если ты нас любишь, выручи! Ну пожалуйста!

Ничего не произошло, но девочке почудилось что темнота перестала сгущаться, и она почувствовала себя чуточку увереннее. «В конце концов, — подумалось ей, — ничего по-настоящему страшного с нами пока еще не случилось».

— Смотрите! — хрипло выкрикнул стоявший на носу Ринельф. Впереди показалось крохотное пятнышко света; к тому времени, когда уже все заметили это пятнышко, на корабль упал яркий луч. Тьма вокруг не развеялась, но само судно словно высветил прожектор. Каспиан зажмурился, потом открыл глаза, оглянулся и увидел странные, искаженные лица своих спутников. Все смотрели в одну и ту же сторону, каждый отбрасывал черную, резко очерченную тень.

Люси пристально вглядывалась в источник света и постепенно начала различать какие-то очертания. Сперва ей показалось, что она видит самолет, потом — воздушного змея, но постепенно стало ясно — это альбатрос. Он сделал три плавных круга над мачтой, присел на миг на вызолоченный драконий загривок, прокричал что-то вроде бы и членораздельное, но непонятное, а затем расправил крылья и медленно полетел вперед, слегка уклоняясь вправо. Дриниан повел корабль следом: в том, что птица указывает путь к спасению, никто на борту не сомневался. И никто, кроме самой Люси, не услышал предназначавшихся ей одной слов: «Ничего не бойся, милое дитя». Она одна узнала голос Великого Льва и ощутила на миг дивное благоухание.

Спустя несколько мгновений непроглядная тьма превратилась в белесую завесу, и вдруг корабль очутился в теплом свете посреди моря.

Все страхи остались позади, люди моргали и озирались, словно не в силах поверить тому, что тьма не въелась, как сажа, в краски и позолоту, не запятнала их и не заставила потускнеть. А когда поверили, то разразились радостным смехом.

— Должен признать, мы вели себя как глупцы, — сказал Ринельф.

Люси, не теряя времени, соскользнула на палубу, где все уже собрались вокруг незнакомца, который плакал от счастья, взирал на море широко раскрытыми, восхищенными глазами и теребил в руках корабельный канат, будто хотел убедиться, что это не очередной сон.