Хроники Нарнии - Клайв Льюис

После этого приключения корабль целых двенадцать дней шел на юго-восток (уклоняясь скорее к югу, чем к востоку). Ветер был не сильным, но устойчивым, небо чистое, погода стояла теплая, но ни птиц, ни рыб путешественникам не попадалось. Только раз по правому борту показались киты, пускавшие фонтаны. Люси с Рипичипом целыми днями играли в шахматы. На тринадцатый день взобравшийся на марс Эдмунд углядел слева вздымавшуюся над водой темную гору.

Курс сменили, но, поскольку ветер оставался прежним, идти к острову пришлось на веслах. Гребли день и ночь напролет. Следующий день выдался погожим, но настал полный штиль. Темная громада вроде бы приближалась, но разглядеть ее по-прежнему было трудно. Мнения моряков разделились: одни считали, что до острова еще далеко, а другие — что он попросту окутан туманом.

Однако часам к девяти громада неожиданно оказалась совсем рядом, и люди увидели, что это не гора и даже не туман в обычном смысле этого слова. То была тьма. Описать ее нелегко; постарайтесь представить, будто вы стоите у начала железнодорожного тоннеля, такого длинного и извилистого, что конца его не видать. Поначалу, в нескольких футах от въезда, ясно различаются рельсы и шпалы, а дальше все сливается, теряется в сумраке и вовсе пропадает в черноте. Пропадает вроде бы неожиданно, но разграничительной линии — дескать, до этого места сумрак, а дальше уже полнейший мрак, — провести невозможно. Примерно так обстояло дело и здесь. В нескольких футах перед кораблем вода сохраняла естественный, зеленовато-синий цвет, потом бледнела, становилась сероватой, как бывает поздними вечерами, а затем пропадала в окружающей тьме, в которой словно царила беззвездная и безлунная ночь. Каспиан приказал остановить корабль, и все, кроме гребцов, поспешили на нос — взглянуть, что там, впереди. Только смотреть оказалось не на что. Море и солнце остались за кормой, а прямо по курсу была сплошная тьма.

— Ну что, поплывем туда? — спросил через некоторое время Каспиан.

— Я бы не советовал, — тут же откликнулся Дриниан.

— Правильно, — поддержали капитана матросы.

— Мне тоже кажется, что правильно, — согласился Эдмунд.

Люси с Юстейсом промолчали, однако втайне и они радовались общему нежеланию рисковать. Но тут тишину нарушил высокий голос Рипичипа.

— А в чем дело? — спросил мыш. — Может мне кто-нибудь вразумительно объяснить, почему нам не следует плыть дальше?

Никто, по-видимому, не мог. Во всяком случае, не пытался. Выдержав паузу, Рипичип продолжил:

— Случись мне услышать возражения против дальнейшего плавания от рабов или от простых землепашцев, я бы приписал это их трусости. Но, смею надеяться, в Нарнии никогда не услышат о том, что пребывающие в полном расцвете сил особы благородного происхождения (и даже королевской крови), поджали хвосты из постыдного, детского страха перед темнотой.

— Да какой прок лезть в эту темень? — не выдержал Дриниан.

— Прок? — повторил Рипичип. — Вы сказали «прок», капитан? Ну что ж, если под «проком» вы понимаете возможность набить брюхо или кошелек, то я с готовностью признаю — прока решительно никакого. Но мне хочется верить, что мы отправились в плавание не ради презренного «прока», а в поисках славы и приключений. И вот сейчас нас ждет неслыханное приключение, а повернув назад, мы нанесем урон своей чести.

Некоторые матросы пробормотали себе под нос нечто похожее на «да пропади она пропадом!», но Каспиан сказал:

— До чего ж ты все-таки неугомонный, Рипичип. Я иногда даже думаю, что лучше бы ты дома сидел. Конечно, честь обязывает… Ладно, будь по-твоему, если только Люси не против.

Люси, по правде сказать, была очень даже против, но не могла же она сознаться в желании нанести урон своей — и Рипичиповой — чести.

— Нет, что ты, совсем не против, — отозвалась девочка.

— Надеюсь, ваше величество, по крайней мере, позволит зажечь огни? — спросил Дриниан.

— Непременно зажгите, капитан, — ответил Каспиан.

По приказу Дриниана зажгли три фонаря — на носу, на корме и на мачте, а вдобавок еще и два факела на палубе. При свете солнца все эти огни казались тусклыми и слабыми. Мужчины, не занятые на веслах, выстроились на палубе с обнаженными клинками, Люси и еще двое стрелков заняли места на марсе, готовые пустить в ход луки, а Ринельф встал на носу с лотом в руках, чтобы промерять глубину. Рядом с ним находились Рипичип, Юстейс, Эдмунд и Каспиан (облаченный в сверкающую кольчугу. Дриниан правил).

— Во имя Эслана! — произнес Каспиан. — Самый малый вперед! Полная тишина — всем слушать мои команды.

Плеснули весла, и «Поспешающий к восходу» медленно двинулся во мрак. Люси удалось уловить мгновение, когда корабль вошел во тьму: по корме еще скользили последние солнечные лучи, а носа уже не было видно. Потом из вида пропало все — и корма, и солнце, и море. О том, где кончается корабль, можно было судить лишь по тусклому, расплывчатому пятнышку света от фонаря, перед которым смутно угадывалась темная фигура приникшего к штурвалу Дриниана. На палубе поблескивали ловившие отсветы факелов мечи и доспехи. Еще одно светлое пятно виднелось впереди, на носу. Третий фонарь был укреплен на мачте прямо над марсом, где находилась Люси, и сейчас ей казалось, что эта едва освещенная площадка плывет в океане мрака сама собой. Огни корабля, как всегда случается с огнями, зажженными в неурочное время, были мертвенно-бледными. А еще девочка почувствовала, что замерзает.

Никто не взялся бы сказать, как долго плыли они сквозь черноту — о том, что корабль вообще двигается, можно было догадаться лишь по скрипу уключин да плеску воды под веслами. Эдмунд выглянул за борт, но, как ни напрягал зрение, не смог высмотреть ничего, кроме отражения фонаря, да и то было каким-то мутным, а рябь на воде — мелкой и безжизненной. К тому времени уже все на корабле, кроме гребцов, дрожали от холода.

И тут откуда-то — никто не взялся бы сказать, откуда именно, — раздался истошный, нечеловеческий крик. То ли кричал не человек, то ли его голос сделался таким от непереносимого ужаса.

Каспиан попытался было заговорить, но у него пересохло в горле. И тут все услышали голосок Рипичипа, в полной тишине звучавший особенно отчетливо и звонко:

— Кто ты? Если враг, то ведай — мы тебя не боимся; а если друг, мы научим бояться нас твоих врагов.

— Спасите! — взывал голос, уже ставший похожим на человеческий. — Спасите! Даже если вы мне приснились, возьмите меня на борт! Или убейте, но только не исчезайте! Не бросайте меня в этом жутком месте!

— Где вы? — закричал Каспиан, успевший прокашляться. — Мы вас не бросим. Плывите сюда!