ОНО - Стивен Кинг

— Так и надо, Эдс, — сказал Ричи. — Мы действительно собираемся дать себе пищу для размышления, я думаю.

— Бип-бип, Ричи, — дрожащим голосом сказал Эдди.

— Так что у тебя за идея, Майк? — спросил Билл. Роза, хозяйка, вошедшая с целым блюдом печенья с сюрпризом, окончательно испортила им настроение. Она вежливо и внимательно, без тени любопытства, оглядела этих шестерых людей со вскинутыми руками. Они медленно опустили руки, и никто не произнес ни звука, пока Роза не вышла.

— Это довольно просто, — сказал Майк, — но может оказаться чертовски опасно.

— Валяй, говори, — сказал Ричи.

— Я думаю так мы будем спорить до вечера. Мне кажется, каждый из нас должен вернуться в то место в Дерри, которое он — или она — помнит лучше… но не в Барренс. Туда идти еще рано. Можете считать, что это прогулка, если хотите.

— Зачем, Майк? — спросил Бен.

— Я не совсем уверен. Поймите, я во многом полагаюсь на интуицию…

— Тем не менее, мы кое-что узнали и можем от этого отталкиваться, — сказал Ричи. Все улыбнулись, кроме Майка, он просто кивнул.

— Да, такая постановка вопроса хороша, как, впрочем, и любая другая. Взрослым трудно полагаться на интуицию, и это главная причина, почему мы должны сделать именно так.

В конце концов дети на 80 % поступают именно так, по крайней мере, пока им не стукнет четырнадцать.

— Ты говоришь, что нужно вернуться к этому делу? — спросил Эдди.

— Я так думаю. Если не знаете точно куда идти, положитесь на свои ноги, они выведут куда-нибудь. А вечером встретимся в библиотеке и поговорим о том, что с вами случится.

— Если что-нибудь случится, — сказал Бен.

— Думаю, что-нибудь да будет.

— А что, как ты думаешь? — спросил Билл. Майк покачал головой.

— Понятия не имею. Думаю, что бы ни случилось, наверняка это будет неприятно. Вполне возможно, что кто-то из нас не придет в библиотеку сегодня вечером. Нет причин так думать… кроме… той же интуиции:

Все молчаливо согласились.

— Но почему поодиночке? — наконец спросила Беверли. — Если уж нам предстоит делать это всем вместе, почему ты хочешь, чтобы мы начинали по одному, Майк? Особенно если это настолько рискованно?

— Думаю, я могу ответить, — сказал Билл.

— Давай, Билл, — предложил Майк.

— Это начиналось для каждого из нас отдельно, — сказал Билл, — и я кое-что запомнил. У меня — фото в комнате Джорджа, у Бена — мумия. Потом прокаженный, которого Эдди видел на балконе на улице Нейболт-стрит. Кровь на траве около канала в парке. И птица… была еще какая-то птица, да, Майк?

Майк мрачно кивнул.

— Большая птица.

— Да, только не такая добрая, как в «Сезам-стрит». Ричи усмехнулся.

— Кошмар, неужели мы все прокляты!

— Бип-бип, Ричи, — сказал Майк, и Ричи умолк.

— У тебя был голос в трубе и кровь, капающая из водопровода, — сказал Билл Беверли. — А у Ричи… — здесь он остановился в замешательстве.

— Я, должно быть, исключение, подтверждающее правило, Большой Билл, — сказал Ричи. — Впервые я соприкоснулся с этим тогда летом, в комнате Джорджа, когда мы с тобой пришли к тебе и смотрели его альбом с фотографиями. Фото Центральной улицы возле канала начало двигаться. Ты помнишь?

— Да, — сказал Билл, — а ты уверен, что до этого ничего не было, Ричи? Вообще ничего?

— Ну, — что-то мелькнуло в глазах Ричи. — Ну, да, однажды Генри и его приятели гнались за мной, как раз перед окончанием школы, и я убежал от них в отдел игрушек в универмаге. Потом я пошел по Центральной улице и сел на скамейку в парке на минуту, и я подумал, что я видел… но это было только то, что я видел во сне.

— Что это было? — спросила Беверли.

— Ничего, — ответил Ричи довольно резко, — просто сон. — Он посмотрел на Майка. — Хотя я не отказываюсь от прогулки. Это поможет убить время. Экскурсия по родным местам.

— Значит, договорились? — спросил Билл. Все кивнули. — Мы встретимся в библиотеке вечером… когда ты предлагаешь, Майк?

— В семь. Позвоните, если будете опаздывать. Библиотека закрывается в семь на целую неделю, пока не начнутся школьные каникулы.

— В семь самое время, — сказал Билл, обводя всех глазами. — И будьте осторожны. Помните, никто из нас не знает по-настоящему, что нужно дддделать. Считайте, что это разведка. Если что-то увидите, не деритесь. Бегите.

— Я любовник, а не боец, — пропел Ричи мечтательным голосом Майкла Джексона.

— Ну, а если мы собираемся сделать это, нужно начинать, — сказал Бен. — Он слегка улыбнулся левым уголком рта, скорее горько, чем весело.

— Черт меня подери, если я знаю, куда мне идти. По мне, так лучше всего идти с вами, парни, — его глаза на минуту задержались на Беверли. — Не могу придумать ничего, что бы имело какое-то значение для меня. Наверное, я поболтаюсь пару часов, глазея на дома. Ноги уж точно промочу.

— Ты-то найдешь куда пойти, Соломенная Голова, — сказал Ричи. — Походи по старым кафе, собери дань. — Бен засмеялся.

— Мой аппетит заметно поубавился с одиннадцати лет. Я уже набит битком. Вы, парни, можете выкатить меня отсюда.

— Ну, ладно. Все решено, — сказал Эдди.

— Минутку, — закричала Беверли, когда они стали подниматься со стульев. — Печенье с сюрпризом! Не забудьте про него!

— Ладно, — сказал Ричи, — я уже вижу свой сюрприз — скоро меня съест огромный монстр. Прощай, Ричи!

Они засмеялись, и Майк передал небольшую вазу с печеньем Ричи, который взял одно, а остальные передал дальше. Билл заметил, что никто не посмотрел, что находится внутри, пока все не взяли по одному. Они сидели, каждый держа сделанное в форме шляпки печенье либо в руках, либо на столе перед собой. И даже, когда Беверли, все еще улыбаясь, взяла свое, Билл почувствовал, что с трудом сдерживает крик:

Нет, нет! Не делай этого, это часть всего! Положи обратно, не открывай!

Но было слишком поздно. Беверли сняла шляпку со своего, Бен сделал то же самое со своим. Эдди разламывал свое вилкой, и как раз перед тем, как улыбка Беверли превратилась в гримасу ужаса, Билл успел подумать: Мы знали, каким-то образом мы знали, потому что никто из нас ни разу не откусил от своего печенья. Нормально было бы, если бы мы сделали это, но никто не откусил. Наверное, какая-то часть в нас все еще помнит.

И он понял, что это их глубинное подсознание реализуется таким чудовищным образом; оно говорит более красноречиво, чем мог бы Майк, насколько глубоко это проникло в каждого… и что оно все еще находится в них.