Падшие ангелы - Трейси Шевалье

Мы говорим обо всем на свете — о мире и о том, как он устроен, и о том, как Бог им управляет. Он интересуется моим мнением и не смеется над ним, а принимает во внимание. Он такой, каким я всегда хотела видеть Ричарда. Но я совершила ошибку, надеясь, что мой муж изменится после свадьбы, — он, напротив, еще больше замкнулся в себе.

Джон Джексон вовсе не красив и не богат, хотя и бедным его тоже не назовешь. Он не выходец из хорошей семьи. Не бывает на светских раутах, в театрах, на открытиях выставок. У него нет образования, но он очень эрудирован; показывая мне могилу Майкла Фарадея на участке раскольников, он сумел объяснить эксперименты с магнитными полями гораздо лучше, чем это сделал бы Ричард или даже мой брат.

Он человек правдивый, религиозный, принципиальный, нравственный. Именно эти качества меня и покорили.

Я не привыкла к тому, чтобы мной пренебрегали. Не то чтобы я предлагала себя прежде, но я люблю пофлиртовать и ожидаю ответной реакции, иначе зачем бы мне это делать. Но он не флиртует. Когда я попыталась проделать это с ним, он сказал, что не любит кокеток, что ему нужна только правда, и тогда я прекратила. И вот на протяжении нескольких месяцев, постоянно прерываемая его кладбищенскими обязанностями, я рассказывала ему то немногое, что можно рассказать о моей серой жизни: о том, как я тоскую по покойным родителям и брату, о тупом отчаянии, о бесплодных поисках места у огня, где не слишком холодно и не слишком жарко. (Лишь о нескольких вещах я умолчала — о моих познаниях относительно того, как избежать беременности, о моей пустой кровати и о том, как мы, по настоянию Ричарда, отмечаем Новый год. Последнее вызвало бы у него отвращение. Что до меня, то я испытываю не столько отвращение, сколько равнодушие.)

Когда наконец осенью, после целого лета, прошедшего под знаком того, что казалось мне платоническим романом, я без обиняков сказала ему, что готова на все, он ответил «нет». На какое-то время я прекратила свои походы на кладбище и стала посылать Дженни сопровождать девочек, когда им хотелось туда. Но долго сдерживаться я не могла. Что же касается прошедшего года, мы снова виделись, но не так часто и без всяких возвышенных ожиданий. Это мучительно, но он придерживается определенных принципов, а я была вынуждена смириться с тем, что его принципы важнее, чем я.

Итак, мы встречаемся, и он любезно со мной разговаривает. Сегодня сказал, что всегда мечтал о сестре и вот теперь она у него есть. Я не стала ему говорить, что у меня брат уже был и другой мне не нужен.

Апрель 1906

Лавиния Уотерхаус

Как это чудесно, когда у тебя есть кто-то, по кому ты можешь скорбеть как полагается. Мне уже одиннадцать, и я могу носить надлежащую траурную одежду. Дорогая тетушка была бы тронута, увидев меня в таком одеянии, а у папы слезы выступили на глазах, когда он увидел, как я похожа на его «дорогую сестру».

Я очень внимательно изучила «Куин» и «Касселл»,[15] чтобы не наделать ошибок, и даже написала собственное руководство для помощи другим девочкам в моем положении, если у них возникнут вопросы о должном этикете в трауре. Я попросила Мод помочь мне, но ее это не заинтересовало. Иногда она принимается рассуждать о созвездиях, или планетах, или камнях, которые нашла на Хите, или о растениях в саду ее матери, пока я криком не начинаю кричать.

Так что мне пришлось все делать самой. Думаю, у меня вышло очень хорошо, по крайней мере, и мама так говорит. Я написала его своим лучшим почерком на бумаге с черной рамкой и попросила Айви Мей нарисовать на обложке ангела. Ее рисунок довольно неплох, и книга получилась ужасно красивой. Я перепишу текст, чтобы он всегда был при мне.

Очень грустно, когда кто-то умирает. Мы отмечаем это событие трауром. Носим специальную черную одежду и черные драгоценности, пишем письма на особой бумаге, не посещаем приемы и концерты.

Продолжительность траура зависит от того, кто из наших близких скончался.

Вдова пребывает в трауре дольше всех, потому что она сильнее всех скорбит. Какое это несчастье потерять мужа! Она носит траур два года — восемнадцать месяцев полного траура и шесть месяцев полутраура. Некоторые дамы носят траур еще дольше. Наша покойная королева носила траур по своему мужу Альберту всю оставшуюся жизнь — сорок лет!

Как печально для матери потерять ребенка или для ребенка — потерять мать. Они пребывают в трауре в течение одного года.

По братьям и сестрам — 6 месяцев.

По бабушкам и дедушкам — 6 месяцев.

По дядюшкам и тетушкам — 2 месяца.

По двоюродным дядюшкам и тетушкам — 6 недель.

По кузенам и кузинам — 4 недели.

По троюродным братьям и сестрам — 3 недели.

Очень важно приобрести надлежащую траурную одежду. Она должна быть новой, и после траура ее нужно сжечь, потому что это плохая примета — хранить ее в доме.

Все приличные лондонские семьи покупают траурную одежду у «Джейса» на Риджент-стрит.

В полном трауре по мужьям, родителям или детям дамы носят платья из лучшего плотного шелка с отделкой из крепа. В трауре по бабушкам и дедушкам, а также по братьям и сестрам дамы носят платья из обычного черного шелка, также отделанные крепом. По всем остальным родственникам дамы носят простые черные платья без крепа.

Дамы носят черные перчатки и обшивают черным белые носовые платочки.

По прошествии некоторого времени креп можно снять. Это называется «ослабить» траур.

Потом идет полутраур. Дамам полагается надевать серое либо лавандовое, либо лиловое, либо же черное в белую полоску. А также серые перчатки.

Во время полного траура дамам можно носить агатовые броши и серьги. Броши могут быть украшены волосами покойного. Во время полутраура дамам позволяется надевать немного золота, серебра, а также жемчуга и бриллиантов.

На бумаге для письма должна быть черная рамка. Очень важно, чтобы рамка была достаточно широкой, дабы почтить память покойного, но не до вульгарности.

Джентльмены носят то, что они обычно надевают на работу, но тоже с черными лентами на шляпах, черными галстуками и черными перчатками. Драгоценностей они не носят.

Дети могут надевать черное по желанию, но чаще всего они носят одежду белого цвета, а иногда лавандового, или розовато-лилового, или серого. Они могут носить перчатки. Дети старше десяти должны носить полный траур.

Мод Коулман

Когда мы пришли сегодня на кладбище, там разбирали могилу Уотерхаусов. Я знала, что похороны тетушки Лавинии назначены на следующий день, но думала, что они начнут копать могилу позже в этот день. Было странно наблюдать, как Саймон и его папа работают не на чьей-то чужой могиле, а на одной из наших. Наши могилы всегда представлялись мне чем-то постоянным и нерушимым, но теперь я знаю: можно взять лом и распотрошить их, даже ангела свалить.

Увидев вокруг могилы людей, Лавиния взяла меня под руку, и я подумала, что сейчас она закатит сцену. Должна признаться, что подустала от нее. С тех пор как умерла ее тетушка, она не говорит ни о чем другом — только о черных одеждах и о том, когда она снова сможет носить драгоценности, хотя ей в любом случае почти не разрешают их надевать! Правила поведения во время траура довольно суровые, судя по тому, что она рассказывает. Не думаю, что у меня бы получалось их соблюдать. Я бы все время что-то нарушала, даже не осознавая этого.

Потом мамочка вдруг закричала: «Джон!» Я никогда не слышала, чтобы она кричала так громко. Мы все подпрыгнули от неожиданности, а потом я увидела, как папа Саймона толкнул мистера Джексона и тот отлетел в сторону. А затем ангел Уотерхаусов рухнул на землю.

Все это было очень странно. Я никак не могла связать увиденное воедино. Не понимала, почему папа Саймона пихнул мистера Джексона и почему его за это благодарил мистер Джексон, белый как смерть. Не понимала, почему упал ангел. И не понимала, откуда мамочка знает имя мистера Джексона.

Когда я увидела, что голова ангела откололась от тела, то еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Лавиния, конечно же, упала в обморок. Потом Саймон с головой ангела под мышкой куда-то убежал, и тогда я и в самом деле рассмеялась — мне это напомнило поэму об Изабелле, которая хоронит голову своего возлюбленного в горшке с базиликом.[16]

К счастью, Лавиния не слышала моего смеха — она уже очнулась, но была занята тем, что приходила в себя. Мамочка суетилась вокруг нее, как сумасшедшая, — обнимала, протягивала ей платочек.