Падшие ангелы - Трейси Шевалье

Мод Коулман

В жизни бы не подумала, что бабушка может спуститься на кухню. Кухня была одним из тех мест, где я чувствовала себя в безопасности и могла дождаться ее ухода, чтобы не сидеть с ней за ланчем. Даже мамочка думала, что я у Лавинии. Я бы и была у Лавинии, если бы та не уехала навещать кузенов.

И мне почти что удалось спрятаться от бабушки. Я уже выходила из кладовки, где брала овес, муку и соду для миссис Бейкер, когда услышала, как бабушка вошла на кухню и заговорила с ней. Я шмыгнула назад, но не решилась закрыть за собой дверь — боялась, что бабушка может заметить.

Не заглянув внутрь, она прошла мимо кладовки и направилась в буфетную, где начала разговаривать с Дженни так тихо, что у меня мурашки побежали по коже. Она так разговаривает, когда хочет сказать что-то ужасное — к примеру, если узнает, что ты разбила вазу, или не ходила в церковь, или получила плохую отметку в школе. Дженни начала плакать, и, хотя в тот момент можно было закрыть дверь кладовки, я этого не сделала — хотела узнать, о чем они говорят. Я подкралась ближе к открытой двери и услышала, как бабушка говорит: «…жалованье до конца этой недели, но ты должна собраться немедленно». Тут Дженни расплакалась, выскочила из буфетной и побежала вверх по лестнице. Бабушка вышла из буфетной — а тут стою я, и передник у меня весь в муке.

Я удивилась, когда позже бабушка сказала мне, что Дженни больна, хотя та и вправду стала в последнее время какой-то медлительной и пополнела, словно у нее в желудке запор. Может, ей стоит попринимать рыбий жир. А потом бабушка сказала, что из-за этого Дженни придется от нас уйти. Я подумала, что у нее, наверное, какая-нибудь страшная болезнь, но бабушка больше ничего об этом говорить не стала.

К счастью, после этого бабушка решила уехать, иначе мне бы пришлось провести скучнейший день с ней наедине, потому что, как она сказала, мамочка лежит в кровати с мигренью. Я проводила ее до двери, а перед уходом она велела передать мамочке, что все разрешилось удовлетворительно. Я, конечно, не стала спрашивать, что она имеет в виду.

После ее отъезда я снова спустилась вниз и спросила у миссис Бейкер:

— Дженни от нас уходит?

После некоторой паузы миссис Бейкер сказала:

— Думаю — да.

— Она что — очень больна?

— Больна? У нее это так называется?

Тут послышался стук в дверь кухни.

— Это, наверное, Лавиния, — с надеждой воскликнула я и побежала к двери.

— Ничего ей не говорите, — предупредила миссис Бейкер.

— Почему?

Миссис Бейкер вздохнула и покачала головой.

— Неважно. Говорите ей что хотите. Все равно она скоро узнает.

Это оказался Саймон. Он не поздоровался. Он никогда не здоровается. Он вошел и оглянулся.

— А где наша Дженни? — спросил он. — Наверху?

Я бросила взгляд на миссис Бейкер — она убирала миску и сито, которыми мы пользовались, когда пекли хлеб. Она нахмурилась, но ничего не ответила.

— Она больна, — сказала я. — Ей, наверное, придется уехать.

— Ничего она не больна, — сказал Саймон. — Ее отшпокали.

— Отшпокали — это вроде как поколотили? — с тревогой спросила я. Неужели кто-то мог побить Дженни?

— Мод! — рявкнула миссис Бейкер так, что я от испуга подпрыгнула. Она никогда не повышала на меня голос — крикнуть могла разве что на мальчика мясника, если мясо было несвежее, или на булочника, которого как-то раз обвинила в том, что он подсыпает в хлеб опилки. Она повернулась к Саймону. — Это ты учишь ее таким грязным словам? Посмотри на нее — она же сама не понимает, что говорит. Как тебе не стыдно, мальчик!

Саймон как-то странно на меня глянул.

— Извиняюсь, — сказал он.

Я кивнула, хоть и не могла взять в толк, за что он просит прощения. Во многих отношениях он был сущий незнайка — в школу никогда не ходил, читал еле-еле, да и тому научился по надписям на могилах. Но он, несомненно, знал много такого, о чем я понятия не имела.

Саймон повернулся к миссис Бейкер.

— А хлебушка нету?

— Он в духовке, маленький попрошайка, — отрезала миссис Бейкер. — Придется подождать.

Саймон просто взглянул на нее. Он, казалось, ничуть не был смущен тем, что она назвала его попрошайкой. Она вздохнула, затем поставила миску и сито и пошла к буфету, в котором нашла горбушку.

— На, намажь маслом, — сказала она, протягивая ему хлеб. — Ты знаешь, где оно.

Саймон исчез в кладовке.

— Мод, сделай ему чашку чая, — велела она, собрав тарелки и направляясь в буфетную. — Сахара — одну ложку, — добавила она, повернув голову через плечо.

Я положила две.

Саймон умостил на хлеб такие толстые куски масла, словно это был сыр. Я смотрела, как он, сидя за столом, уплетает хлеб, как его зубы проделывают в масле прямоугольные борозды.

— Саймон, — прошептала я. — Что значит — отшпокали? — Теперь, когда я знала, что это плохое слово, произносить его было стыдно.

Саймон покачал головой.

— У меня не спрашивай. Спроси лучше у своей ма.

Я знала, что никогда этого не сделаю.

Саймон Филд

Хлеб вкусно пахнет, когда печется. Я хочу дождаться его, но знаю, мне и так повезло хоть что-то получить от миссис Бейкер. Она не так щедра на хлеб, как наша Дженни.

Я хочу увидеть нашу Дженни. Мод говорит, что она наверху в своей комнате. А потому, доев хлеб, я делаю вид, что ухожу, только не захлопываю заднюю дверь. Я подглядываю в окно и дожидаюсь, пока Мод и миссис Бейкер не уходят наконец в буфетную, и тогда потихоньку проскальзываю внутрь и бегу вверх по лестнице, прежде чем кто-то успевает меня заметить.

Я нигде, кроме кухни, не был в доме. Он большой, здесь уйма лестниц, и я все время останавливаюсь, потому как тут много чего интересного. На стенах картины и всякие рисунки — чего на них только нет: дома, люди, но больше всего птиц и цветов. Некоторые птицы известны мне по кладбищу, да и цветы тоже. Это хорошие рисунки, растения на них нарисованы со всеми подробностями, и цветы тоже. Я видел у мистера Джексона в конторке книжку с такими картинками.

Ковры на лестницах и в коридорах в основном зеленые, но в рисунке есть желтые, синие и красные цвета На каждой площадке стоит растение с такими длинными, тонкими листьями, которые колышутся, когда я прохожу мимо. Наша Дженни их ненавидит, потому как ей приходится протирать все эти листики и тратить на это уйму времени. «У меня никто не спрашивал, какие цветы им купить, — сказала она мне как-то раз. — Почему бы ей не купить какой-нибудь фикус — у них несколько больших листьев, и мыть их проще простого».

Я поднимаюсь на самый верх. Там две двери, обе закрыты. Мне нужно выбирать, потому я открываю одну и вхожу. Это комната Мод. Я долго стою и смотрю. Много игрушек и книг, я столько в одной комнате еще не видел. Целая полка с куклами, все разных размеров, и еще одна полка с играми — коробки со всякими вещами, головоломками и всяким таким. Много полок с книгами. Тут есть коричневая с белым лошадка, у нее черное кожаное седло, а под низом такие деревянные дуги — качайся себе туда-сюда. Еще деревянный кукольный дом со всякой чудной мебелью во всех комнатах, маленькими ковриками, стульями и столами. На стенках в комнате у Мод висят картинки — дети, собаки, кошки и что-то похожее на карту неба, все звезды там соединены линиями, отчего получаются рисунки вроде тех, что я видел на небе в ту холодную ночь в могиле.

В комнате тепло и уютно — есть камин, в котором горит огонь, а перед ним решетка, на которой висит одежда для просушки. Я хочу остаться здесь, но не могу — я должен найти Дженни.

Я выхожу из комнаты, подхожу к другой двери и стучусь.

— Уходи, — говорит она.

— Это я, наша Дженни, — говорю я.

— Уходи.

Я наклоняюсь и смотрю в скважину. Наша Дженни лежит на кровати, засунув руки под щеку. Глаза у нее красные, но она не плачет. Ее корсет лежит рядом. Я вижу ее большой живот под юбкой.

Я все равно вхожу. Она не кричит на меня, и потому я сажусь на стул. В ее комнате особо ничего и нет — стул и кровать, ночной горшок и ведерко с углем, зеленый коврик на полу и несколько крючков, на которых висит ее одежда. На подоконнике стоит пара цветных бутылок, синяя и зеленая. В комнате темно, потому что здесь всего одно маленькое окошко, которое выходит на улицу с северной стороны.

— Дженни, наша Дженни, — говорю я. — Что ты собираешься делать?

— Не знаю, — говорит она. — Вернусь к маме, наверно. Я должна уйти до конца дня.

— Тебе нужно пойти к нашей ма, она как раз этим занимается — принимает младенцев. Нелли с Лейтонстон-Хай-стрит, это неподалеку от «Розы и короны». Ее все знают. И вообще, тебе нужно было сходить к ней раньше — она бы помогла тебе избавиться от него.

— Я не могла этого сделать! — Наша Дженни, кажется, потрясена.

— Почему? Ты же не хочешь его?