Падшие ангелы - Трейси Шевалье

Маме придется получать разрешение уйти из школы пораньше для нас обеих, потому что мать Мод явно не способна на такие сложные действия. И я думаю, маме и Айви Мей придется пойти с нами, хотя это всего в паре минут ходьбы. Нам с Мод по одиннадцать лет, но нам все еще не разрешают никуда ходить одним, разве что вместе в школу. Мама говорит — никогда не знаешь, что может случиться, и читает всякие ужасы из газет: про младенцев, оставленных замерзать на Хите, или о людях, утонувших в прудах, или о негодяях, ищущих девочек, чтобы замучить.

Когда мы пришли ко мне, я спросила у мамы, можем ли мы все вместе пойти на церемонию открытия библиотеки. Она сказала — «да», такая лапочка. Она никогда мне не отказывает.

Потом Мод попросила о довольно странной вещи.

— Миссис Уотерхаус, — сказала она, — вы бы не могли попросить мою маму пойти с нами? Пожалуйста. Ей нездоровилось последние несколько месяцев, и было бы полезно подышать немного свежим воздухом.

Маму, конечно, эта просьба поставила в тупик (почему Мод сама не может попросить свою родную мать?!), но она пообещала ее выполнить. Я немного расстроилась, потому что не очень-то хочется, чтобы тебя видели в обществе человека, который махнул на себя рукой. Тем не менее я должна поддерживать подругу. И потом, может, маме и не удастся убедить миссис Коулман пойти с нами — все же они не близкие подруги. А если она пойдет, то я, может, как-нибудь ночью прокрадусь к их дому и оставлю бутыль с краской для волос на пороге.

Гертруда Уотерхаус

У меня не хватило духа отказать Мод. Ужасно подумать, что девочка даже не может попросить собственную мать сходить с ней куда-нибудь. Я хотела было спросить почему, но у нее был такой кроткий и грустный вид, что я просто пообещала сделать все возможное, и на этом вопрос был закрыт. Я не думала, что от меня тут будет какая-то польза, хотя и дело-то пустяковое — совместная прогулка. Я никогда не имела на Китти Коулман ни малейшего влияния, и если уж Мод не может убедить ее пойти на столь незначительное мероприятие, то вряд ли это удастся мне.

Тем не менее я зашла к Китти следующим утром, когда девочки были в школе. Как только я ее увидела — почувствовала себя ужасно виноватой: почему я не пришла к ней раньше. Выглядела она ужасно — кожа да кости, и ее прекрасные волосы больше не отливали матовым блеском. Это такой шок — видеть, что жизненные силы совершенно покинули человека, когда-то такого энергичного. Будь я более недоброжелательной, я бы, может, испытала злорадное чувство при виде этой отцветшей красоты. Но мое сердце, напротив, устремилось к ней. Я даже стиснула ее руку, чему она удивилась, однако вырывать ее не стала. Пальцы у ней были холодны как лед.

— Господи, моя дорогая, вы как ледышка, — воскликнула я.

— Правда? — с отсутствующим видом спросила она.

Я сдернула желтую шелковую шаль со спинки дивана и накинула ей на плечи.

— Мне очень жаль, что вы заболели.

— Кто-то разве говорил, что я заболела?

— Нет, но… — Я смутилась. — Мод — она говорила, что у вас некоторое время назад вроде была пневмония. — Это, по крайней мере, было правдой, или так мне казалось, хотя, когда я увидела реакцию Китти Коулман, у меня возникли сомнения.

— Мод так сказала? — спросила она.

Интересно, подумала я, Китти может когда-нибудь не отвечать вопросом на вопрос? Но потом она пожала плечами.

— Впрочем, и это вполне может сойти, — пробормотала она.

Я не поняла смысла этих слов, но выяснять не стала.

Она позвонила в колокольчик, но, когда появилась девушка (это была не их постоянная горничная), Китти посмотрела на нее, словно забыла, зачем ее позвала. Девушка молча смотрела на нее и ждала указаний.

— Может быть, чашечку чая для вашей хозяйки? — предположила я.

— Да, — пробормотала Китти. — Это было бы неплохо.

Когда девушка ушла, я спросила:

— Вы показывались врачу?

— Зачем?

— Чтобы поправиться. Может быть, он пропишет вам что-нибудь тонизирующее. Или назначит водные процедуры. — Я тщетно пыталась припомнить какие-либо средства против поразившего ее недуга, что бы это ни было. Но в памяти всплывали лишь отрывки из прочитанных романов, в которых героиня уезжает лечиться на воды в Германию или отправляется на юг Франции, к солнышку.

— Доктор сказал, что для восстановления сил мне нужно хорошо питаться и дышать свежим воздухом, — механически повторила Китти. Однако же вид у нее был такой, будто в день она съедала не больше ложки, и у меня были большие сомнения, что она вообще выходила из дома.

— Вот об этом-то я и хотела с вами поговорить. На днях я собираюсь сводить своих девочек на открытие библиотеки на Честер-роуд, вот и подумала, что, может, вы с Мод к нам присоединитесь. А потом мы могли бы прогуляться в парк Ватерлоо. — Я чувствовала себя немного глупо, потому что у меня это прозвучало так, будто я предлагала минимум экспедицию в Антарктику, а не банальную прогулку.

— Не знаю, — ответила она. — Это далековато.

— Да библиотека-то совсем рядом, — тут же сказала я, — и нам вовсе не обязательно подниматься на холм, чтобы выпить чаю, — мы можем найти место и поближе. Или вы могли бы заглянуть ко мне. — Китти никогда не была в моем доме. Мне вовсе не хотелось, чтобы она увидела мою тесную гостиную, но я чувствовала, что должна ее пригласить.

— Я не…

Я ждала, пока Китти закончит предложение, но она остановилась на полуслове. Что-то с ней произошло — она была похожа на ягненка, который заблудился и теперь бесцельно бродит по полю. Я не была в восторге от того, что мне приходится играть роль ее пастыря, но я также знала, что Господь не велел пастырю судить стадо Его. Я снова стиснула ее руку.

— Что с вами случилось, моя дорогая? Что вас так огорчило?

Китти устремила на меня взгляд. Глаза у нее были такие темные — словно в колодец смотришь.

— Я провела жизнь в ожидании чего-то, — сказала она. — А теперь я понимаю, что ничего уже не будет. А может, оно уже и было, но я в тот момент моргнула и все пропустила. И я не знаю, что хуже — пропустить случившееся или знать, что тебе и пропускать-то нечего.

Я не знала, что ей ответить, потому что не поняла, о чем она толкует. Однако что-то сказать было нужно.

— Я думаю, что на самом деле вам очень повезло, — сказала я как можно строже — насколько духу хватило. — У вас прекрасный муж и замечательная дочь. У вас чудесный дом и сад. У вас есть пища на столе и кухарка, которая ее готовит. Многие позавидовали бы такой жизни. — «Хоть и не я», — добавила я про себя.

— Да, но… — Китти снова замолчала, выискивая что-то на моем лице. По всей видимости, она не нашла того, что искала, поскольку потупила взор.

Я отпустила ее руку.

— Я вам пришлю тонизирующее, которое готовила для меня моя матушка, когда мне нездоровилось, — бренди, яичный желток и немного сахара. Уверена, что это средство быстро поставит вас на ноги. И… у вас есть бриолин? Нанесите немного на гребень, и он сотворит чудо с вашими волосами. И, моя дорогая, приходите на церемонию в четверг. — Китти открыла рот, чтобы что-то сказать, но я храбро ее перебила. — Я настаиваю. Мод будет так рада — она очень хочет, чтобы вы пошли. Вы же не станете ее разочаровывать. Она такая хорошая девочка — лучшая в классе.

— Правда?

Как это так — не знать об успехах своей дочери?!

— Мы зайдем за вами в четверг в половине третьего. Свежий воздух пойдет вам на пользу. — Прежде чем она успела возразить, я поднялась и натянула перчатки. Не став дожидаться, пока подадут чай (их девушка уж очень медлительная), я поспешила откланяться.

Впервые со времени знакомства с Китти Коулман не она, а я задавала тон в наших отношениях. Но я не наслаждалась собственной властью — я чувствовала себя просто ужасно.

Никто не говорил, что исполнять христианский долг легко.

Мод Коулман

Не знаю, что вдруг Лавинии так захотелось на это открытие библиотеки. Она, похоже, думает, что я тоже жажду пойти, но ее интересует торжество, а не конечный результат. Конечно же, я рада, что у нас будет местная публичная библиотека, но мне нужны книги, а не церемония открытия. С Лавинией все наоборот — она всегда любила праздники больше, чем я, в библиотеке же ей не удается высидеть и пяти минут. Да ей и книги-то не особо нравятся, хотя она, конечно же, в восторге от Диккенса, и еще они с матерью обожают читать вслух сэра Вальтера Скотта. И она может продекламировать наизусть пару стихотворений — «Леди из Шалота» Теннисона и «Прекрасную даму, лишенную милосердия» Китса.

Но чтобы доставить ей удовольствие, я согласилась, а миссис Уотерхаус каким-то образом удалось уговорить мамочку пойти с нами — она выходит из дома в первый раз после болезни. Мне бы очень хотелось, чтобы она надела что-нибудь поярче, ведь у нее столько красивых платьев и шляпок, но она выбрала коричневое платье и черную фетровую шляпу, украшенную тремя черными розочками. Она была похожа на плакальщицу, оказавшуюся в нарядной толпе. Но по крайней мере, она пошла, а я радовалась уже тому, что иду рядом с ней.