На гонках в Ле-Мане - Луи Бодуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ронжье собирался ответить, когда зазвонил телефон. Хотя Сен-Жюст находился на расстоянии одного метра от аппарата, он узнал высокий голос Лорана, молодого инспектора, которому Ронжье поручил навести справки о Франсуа Новали.
Новости, должно быть, были неприятные: чем больше говорил Лоран, тем мрачнее становилось лицо комиссара. Наконец Ронжье повесил трубку и с серьезным выражением лица сообщил Сен-Жюсту:
— Фабиен был прав. Новали действительно полицейский. Но, чтобы получить о нем подробные сведения, придется подождать. Он работает не в уголовной полиции, а в службе безопасности. Поскольку вы журналист, вы должны знать, что набережная Орфевр и улица де Сосэ не в лучших отношениях[2].—Он огорченно развел руками: — Это глупо, но это так.
Он встал. Разговор был окончен, и Сен-Жюст тоже поднялся. Провожая его до дверей кабинета — доказательство, что теперь они с Сен-Жюстом в самых лучших отношениях, — Ронжье постарался успокоить Пьера:
— Вы не волнуйтесь Я получу сведения о Новали. У меня есть в марсельской полиции один старый друг. Он меня проинформирует. Взявшись за ручку двери, он остановился: —В пятницу утром, как только приеду в Ле-Ман. я предупрежу руководителей команд, которым грозит опасность.
Сен-Жюст подскочил:
— Но в этом случае преступники обо всем узнают! Они будут опасаться!
— И тогда, если они откажутся от своего плана, мы достигнем цели.
— Возможно. Но будет ужасно, если эти бандиты останутся безнаказанными. Не забудьте, что они чуть не убили меня и Кандидо!
Ронжье не смог сдержать улыбку:
— Признаюсь, что на вашем месте я бы очень хотел свести с ними счеты.
Ободренный шутливым тоном комиссара, Сен-Жюст решил обратиться к нему с предложением:
— Самое главное — сделать все, чтобы избежать преступления. Мне кажется вполне естественным предупредить команды. Ну, можно было бы им сказать, например, что существует опасность политического преступления. Это теперь очень модно.
Ронжье отпустил дверную ручку. Его густые брови сдвинулись, но затем лицо прояснилось.
— Неплохая идея, — согласился он наконец.— Преступники не подумают, что дело касается их. Кроме того, это позволит мне получить от префекта дополнительные отряды полицейских, чтобы обеспечить более эффективную охрану машин.
На этот раз он открыл дверь и протянул Сен-Жюсту руку.
— Итак, до пятницы в Ле-Мане.
Когда Сен-Жюст уже был в коридоре, комиссар добавил озабоченно:
— А главное, будьте очень осторожны.
XV
Сен-Жюст прибыл в Ле-Ман в пятницу вечером, за сутки до начала гонок, в ужасном настроении.
— Отчего ты такой мрачный? — спросил его Фабиен.
Пьер вздохнул и признался:
— Перед тем как уехать, я говорил с Эстевом по телефону. Мы почти поссорились.
— Но почему? — поинтересовался Фабиен.
— Это, конечно, штучки Гонина. Такой проныра, как он, узнал, наверное, что несчастный случай на мотоцикле имел место только в моем воображении. А потом он наверняка накрутил Эстева.
Фабиен ничего не мог понять. Он спросил:
— Но что ты сделал такого, в чем бы твой дядя мог тебя упрекнуть? Расследуя это дело, ты выполняешь свой долг журналиста и ничего более!
Пьер покачал головой:
— Ты живешь независимо. А я в газете являюсь членом коллектива, и моя роль в «Суар» заключается не в том, чтобы играть в сыщиков, а в том, чтобы защищать «вдов и сирот». И Эстев не постеснялся мне об этом напомнить. Я сейчас не могу точно вспомнить выражения, которые он употребил, но в общем он дал мне понять, что в моих интересах блестяще завершить это дело. Раз уж я за него взялся, Эстев дает мне полную свободу действий, но я должен понимать, что это расследование — исключительный случай. Под конец он мне сказал: «Я дал тебе рубрику для определенных целей, а не для того, чтобы ты изображал Шерлока Холмса на чужом участке».
Разговор происходил в буфете на вокзале в Ле-Мане. Из осторожности Сен-Жюст оставил свой новый мотоцикл в Париже и прибыл на поезде. Его рыжие усы еще не отросли как следует. Они были ужасны, но помогли ему стать почти неузнаваемым. Очки в металлической оправе в сочетании с огромной клетчатой фуражкой окончательно его преобразили.
Чтобы поднять Пьеру настроение, Фабиен сказал ему об этом. Сен-Жюст улыбнулся:
— Знаю. Лоретта, провожая меня на вокзал, сказала: «Пока ты носишь эти жуткие усы, не думай, что я смогу тебя поцеловать». — Взяв себя в руки, он шутя добавил: — Видишь, у меня есть все основания довести это дело до конца: доверие Эстева и нежность Лоретты.
Пока Пьер маленькими глотками пил свой кофе, Фабиен излагал вкратце ситуацию:
— Я вступил в контакт с Ронжье и его инспекторами. Один следит за Танакой. Это легче всего, так как японец открыл ресторан у самой трассы после виражей у Красного холма и перед Унодьерской прямой. Кажется, ресторан — это его командный пункт, и сам он не прячется. Его можно увидеть всюду, он всех знает, и в частности многих гонщиков. Второй инспектор занимается Франком, а третий следит за Милсентом. Пока что их поведение не вызывает подозрений. Четвертый инспектор разыскивает Марко, который еще не появился. Впрочем, Новали тоже... Как договорились, Ронжье сообщил, что существует опасность диверсии на гонках по политическим мотивам. Около боксов, где стоят автомобили, полно полицейских, но Танаку и его друзей это, кажется, не волнует. Вероятно, все эти меры безопасности не мешают им в выполнении их плана. Я думаю даже, что в некоторой мере это их устраивает. Если они уничтожат одну или несколько машин, все это свалят на политику.
Фабиен закурил, попытался пустить кольцо дыма, но безуспешно. Вторая попытка ему удалась, и, довольный, он продолжил:
— Ронжье расположил свой КП там же, где находится полицейский пост трассы. А я постарался устроиться в нескольких метрах от нашего дорогого комиссара.
Рассказывая о чем-то, Фабиен любил прервать свое повествование на самом интересном месте. Сен-Жюст знал своего друга и уже не попадался на удочку. Он спокойно смотрел на него и ждал продолжения. Фабиен, увидев, что номер не удался, заговорил снова:
— Тебе известно, что у меня вложены кое-какие средства в колбасную промышленность. Общество, в котором я являюсь главным акционером, открыло дегустационный павильон на территории трассы. Мне удалось получить в полное распоряжение одну комнату, где мы сможем спокойно работать.
Сен-Жюст тут же забыл свою размолвку с Эстевом. Слова Фабиена вернули его к делам.
— Риотт, — сказал он, — приезжает завтра утром. В его отсутствие рубрикой займется Лоретта. Так как считается, что я залечиваю раны, я не могу появляться в ложе прессы. Тем более что Танака наверняка знаком со многими журналистами и от них узнает, что я жив. Значит, связь с ложей прессы будет осуществлять Риотт. Возможно, сведения, которые он будет доставлять, помогут нам найти верный путь.
— Если мы узнаем, какая марка в опасности, — признал Фабиен, — то, считай, полдела сделано.
Была полночь, и буфет закрывался. Друзья поднялись и вышли на улицу.
На следующее утро обычно тихий Ле-Ман преобразился. Как и каждый год, в одно и то же время, приступ горячки превратил его в беспокойный и переполненный город.
«Хуже, чем в Париже», — подумал Сен-Жюст, отправляясь на вокзал встречать Риотта.
Это оживление и толкотня имели одно преимущество: было легче остаться незамеченным.
Риотт знал свою задачу, и прежде, чем отправить его на трассу, Сен-Жюст сказал только:
— В три часа, за час до начала гонок, непременно разыщи меня у выставочного стенда колбасных изделий Руло.
Прочтя удивление в глазах Риотта, Сен-Жюст пояснил:
— Это КП Фабиена. И я там буду. До скорого.
Вокруг и внутри тринадцатикилометровой трассы вырос огромный цыганский табор: в течение двадцати четырех часов целый город более чем с трехсоттысячным населением будет жить здесь в ритме автомобильных моторов.
«Триста тысяч паломников со всего мира явились сюда поклониться новому богу нашего времени — автомобилю!»— думал Сен-Жюст, пробираясь в толпе.
Прежде чем добраться до стенда колбасных изделий Руло, Пьер миновал полицейский пост. Время от времени он замечал знакомые лица, но, к счастью, его не узнавали.
Неожиданно за спиной у него раздался голос:
— Эй, Пьер!
Обернувшись, он увидел бородатого и волосатого хиппи, который смеясь смотрел на него. Пьер узнал Кандидо.
— Ты меня напугал, — признался он. Португалец, казалось, был в превосходном настроении:
— Мы с Фабиеном проделали сейчас большую работу. Он разработал сценарий до мелочей, и все идет как по маслу. Он тебе расскажет. А я бегу к Ронжье. Я нашел Марко.