Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

– То есть ты по-прежнему стоишь на своем?

– Стою, государь. Не нужна нам Казань ханская, да и Хаджи-Тархан тоже. Ханства сии, как и сам волжский путь, надлежит всё под одну руку брать. Твою, государь, руку.

– Я услышал тебя, князь, – кивнул головой Василий Иванович. – У кого будет, что иное сказать?

А сказать было много у кого. Те, кто уже не по разу ходил усмирять восставшую Казань и почувствовал на себе всю тяжесть этих походов, были согласны с доводами Андрея. Если каждая смена хана обязательно выливалась в войну, то зачем нужны такие ханы? Остальные же упирали на привычное "деды так делали", и на иные обязательства. По их соображениям крымским Гиреям мог противостоять только высокорождённый царь, а ведь Шиг-Али – внук последнего хана Золотой Орды, именно поэтому он всё ещё и нужен был русскому великому князю в борьбе за казанский престол.

Вот тут Андрей и взорвался.

– Подобное низкопоклонство перед дикарями не делает чести ни государю, ни нам, его ближникам. Когда предки этих Гиреев гоняли стада овец по своим степям, наши предки уже владели государством и роднились с сильнейшими правителями тех времён. Да, в тяжкую годину обрушились на них батыевы полчища. И что с того? Сколь лет с той поры ушло! Аль не было ни славной Задонщины, ни стояния на Угре? Новые времена настали, и жить ныне надо по-иному. Или желает кто сказать, что государь менее достоин казанского престола, нежели Шиг-Али или Гирей, оттого что он Рюрикович, а не Чингизид? А может нам и выход ордынский вновь посылать, в обмен на шертные грамоты? А что, при дедах ведь так было?

– Ты, князь, старину не хули, – вскочил с лавки Андрей Сабуров.

– Нет в моих словах хулы. Но по-старине многого не наживёшь. Ведь рушили же её и Дума с митрополитом, меняя лествицу на прямое наследие, и Иван Васильевич, прогоняя ханских послов. Просто всему своё время приходит. Ныне, считаю, пришла пора Казань под государеву руку напрямую брать.

И вновь возобновился спор о том, кому стоит Казанью владеть, пока Василий Иванович не пристукнул вновь посохом, охлаждая градус спорщиков.

– Хватит собачиться, думцы! Льёте всё из пустого в порожнее. Я сам решу, что лучше будет. Ныне же о походе речи ведите.

– И то верно, государь, – подскочил Бельский. – Надобно нам окончательно разделаться с Казанью, тут никакого спору нет, а потому вели сбираться летом в поход.

– Успеем ли к лету изготовиться? – с сомнением покачал головой Булгаков-Голица, что по возвращению из литовского плена вновь вернулся и в состав Думы.

– К лету-то успеем, – хмыкнул Бутурлин, – да вот путь летний вельми тяжек. Земля казанская летом сильно укреплена труднопроходимыми лесами и водами, что служат ей охраною не хуже стен крепостных. Так может, по зиме рать пошлём? Аккурат татарин зимой не воюет, а значит и набегов с юга ждать не стоит.

– Уже ходили на Казань зимой, и проку от тех походов не было, – не согласился с ним Иван Шуйский.

– Плохо, что крепость на реке потеряли, – тяжко выдохнул и Андрей. – А так бы собрать всю силу ратную на суда, да со спокойствием по полой воде до самой Казани и сплавиться.

– Палецкий уже сплавился, – хмыкнул Бельский.

– Сам по глупости сгинул и ратников положил, – огрызнулся Андрей. – Безопасность стоянки кораблей не обеспечил, охрану лагеря не организовал, разведку по реке не пустил. В общем, сам напросился на засаду. А пушки, посоху да припас судами куда легче доставлять. Конница и вправду, налегке быстрее дойдёт. И к черемисам надобно посланника слать, дабы поклонились государю, либо не воевали его войско на переходе, за что и им разора не будет. И к главному мулле и всей земле казанской надо бы грамоту послать, чтоб били челом, и государь их простит, и вины им отпустит. Сдаётся мне, они ту грамоту порвут, зато потом за такую обиду им много чего выставить можно будет.

– Ох, и голова у тебя, князинька, ума палата, – съёрничал Михайло Тучков. – Легко чужие ошибки разбирать. А сам-то готов судовую рать на Казань вести?

– Я от службы государевой никогда не бегал. Коли поставят – доведу чин по чину.

– Ин не о том речь ведёте, – вмешался Немой на правах первого боярина. – Ныне думаем мы, когда поход под Казань ладить. Ты вот, князь Дмитрий как думаешь?

– По весне, как сев отойдёт – собирать полки, – тут же ответил Бельский.

– Вот и добро. Есть кто, кто иначе думает? Нет! Вот и ладненько.

На этом вопрос о казанском походе был отложен до весны, хотя кое-какие распоряжения уже сейчас понесутся по Руси, ведь огромному войску потребуется и огромное количество припасов, собирать которые дело не одного дня.

А вот политический вопрос так и остался не выясненным, что давало обоим фракциям возможность склонить государя к своему решению. Всё же большинству привычней было по-старине дела вершить.

Князь Михаил Иванович Булгаков-Голица который уже месяц не мог поверить, что все его страдания окончились и он вновь стал полновластным боярином, а не бесправным пленником, сидящем на цепи. Первое время по приезду он просто отъедался да отсыпался, а потом занялся объездом вотчин, оставшихся без его пригляда на целых семь лет. И чем больше земель он объезжал, тем больше отдавал должное своему сыну Юрию, признавая, что он оказался весьма разумен в ведении вотчинного хозяйства, но самого его занимало другое: слухи о странной компании, родившейся под рукой одного из князей Барбашиных, и приносящей её вкладчикам нереальные прибыли. Сам он ненавидел купцов, считая, что они неправедно наживались деньгами за чужой счёт. Вот, к примеру, взять его самого: трудится он в вотчинах в поте лица, выколачивая из людишек доходы, судит да рядит, думает, как лучше всё обустроить, а потом на всё готовое появляется купец и хвать: у него скупил, купчишкам иноземным продал, а прибытков получил столько, сколько ему, князю да боярину, и не снилось! Ой, недаром Шуйские по большей части старались обходиться без купцов, прямо везя свой товар в Псков и Новгород, чтобы самим (ну, через приказчиков, конечно) продавать его иноземцам. А молодой Барбашин и вовсе дальше зашёл: свои кораблики завёл и сам товары в иноземщину возит. Помнит он его: перед Смоленской войной ничем от иных бедных дворян не отличался. Таких босяков при дворе воз и маленькая тележка наблюдалась. А ныне нате вам – один из богатейших людей в стране. В ближники государевы выбился. И ведь обычно человек сначала ближником становился, а уж потом богатством обрастал, а этот всё наоборот сделал. Многие в его сторону неодобрительно косятся, а Сабуровы да Бельские и вовсе не любят.

Вот только ему-то что делать? Уйма времени потеряна с той несчастной битвы, а ведь уже и внуки подрастают. Начнёшь на всех вотчины делить и поймёшь, как мало дед с отцом скопили, ой как мало!

Да и времена нынче (опять ведь юнец прав, получается!) настали новые. Теперь уж не усидишь как прежде в своих вотчинах, собирая оброк с мужиков и довольствуясь этим. Как при покойном государе понаехали греки, так и перевернулось всё на Руси. И хозяйство тоже пошло на иной лад! Теперь уже не только купцы, но и знатные люди в вотчинах ищут то, что спросом на торгу пользуется. А потому, посовещавшись с сыном, который к делам торговым относился куда менее спесиво, старый князь пригласил молодого Барбашина в гости, дабы за приятной беседой обсудить и дела насущные.

Гостя князь встречал на крыльце, а пока слуги накрывали стол, проводил в комнату, где для того нашлось удобное кресло, а не оббитая тканью скамья. Туда же принесли на подносе вина и сладости, дабы гость не заскучал. Но до обеда о делах не говорили, так, болтали о том да об этом. А вот после пришло время и для серьёзного разговора.

Князь долго и внимательно вслушивался в условия, что даёт тот или иной вклад в организованное гостем дело, а также про всевозможные риски и потери. Услышанное ему нравилось. Хочешь получить хороший доход – подели и риски, а не хочешь рисковать, знай, получай свои пять процентов и не беспокойся ни о чём. А ещё он понял, что зря не интересовался многими вещами. Тогда бы и он, как вот сидящий напротив юнец, возможно, уменьшил бы на худых землях посев хлебов, отдав их под лён и коноплю, за которые можно было выручить большие деньги. Хотя в годы его молодости подобный товар, хоть и пользовался спросом, но не таким ажиотажным, как сейчас. Подумать только, ныне торг требовал всё больше и больше льна и конопли на бессчетное множество парусов и всевозможных верёвок на корабельные снасти. А гость, словно мысли хозяйские прочитав, подлил масла в огонь: