Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Зато ногаи, изгнанные пару лет назад из Приуралья казахами, после смерти хана Касима вновь включились в борьбу за утерянные земли. И пусть Казахское ханство было мощной державой, которое могло противостоять любой соседней стране, вот только преемник Касима оказался явно мелковат для своей роли. Мамаш-хан не смог противостоять не раз битой отцом Ногайской орде, которая относительно легко захватила территории до реки Тургая.

После этого ногаи, не забывшие о тех притеснениях, которым они подвергались со стороны крымского "царя" и его воинов, напали и на Мухаммед-Гирея, убив и его самого, и его наследника Бахадыра, перечеркнув тем самым все изначальные планы крымских властителей. Руководили нападением мурзы Агиш и Мамай, а смертный приговор крымский хан подписал себе сам. Ведь в случае победы он пообещал союзному ему мурзе Агишу астраханский престол, но, как водится, после взятия города об обещанном сразу же забыл, за что и поплатился. А ногайская конница, после гибели крымского хана, вошла в Крым и нещадно разорила беззащитный полуостров.

Этот погром поспособствовал наступлению в Крыму "великой замятни" – ожесточенной схватке за власть между сыном Мухаммед-Гирея Ислам-Гиреем и его дядей Саадет-Гиреем, растянувшейся почти на полтора десятка лет.

Вот только богатая добыча не принесла благоденствия и ногаям. Почти сразу же между мурзами Мамаем и Агишем вспыхнула борьба за власть, погрузив и ногайские земли в "великую смуту", чем и воспользовался Хуссейн (внук хана Махмуда и сын хана Джанибека), дабы воцарится в освобождённом от власти Гиреев Хаджи-Тархане.

Правда зимой, когда в Кремле составлялся план на летнюю кампанию, об этом ещё никому не было известно, кроме, наверное, Андрея, который с натяжкой посчитал, что ситуация в восточной политике ханства выглядит так, как и в его прошлом-будущем. Но и он уже не был уверен в том, что ногайцам удастся убить крымского хана (так как не ведал истинной подоплёки этого события). А ведь именно от этой смерти многое зависело. Именно она и создала ситуацию весьма удобную для захвата, как Казани, так и Астрахани. В Крыму и Ногайской орде внутренние смуты, и помешать установлению русского владычества в Поволжье они при всём своём желании не смогут. Главное, не напортачить самим, как это не раз случалось в истории…

На этот раз Дума собралась в Золотой палате великокняжеского дворца. Ввиду подписания перемирия с Литвой многие из собравшихся ждали от государя новых пожалований, поместий или продвижений по службе, а те, кто недавно вернулся из плена – хотя бы доброго слова.

Шуйские, вольготно рассевшись возле места конюшего, гордо поглядывали на остальных думцев. Это был миг их триумфа! Несмотря на опалу после Крымского смерча, государь всё же утвердил Немого первым боярином и даровал ему чин конюшенного. Да и кто ещё мог потягаться славой и влиянием с Шуйским? Разве только князь Ростовский, но, увы, каждому отмерян на земле свой срок, и знатный воин эим летом почил в бозе, оставив после себя славную память.

Зато теперь клан Шуйских, с учётом младших родов, занимал в Думе главенствующее положение. Противовесом же ему стал клан Бельских, вокруг которого теперь и кучковались многие из обиженных или обойдённых Шуйскими.

Главой клана Бельских был по-прежнему молодой Дмитрий Фёдорович, получивший в этом году вожделенное боярское звание и вновь простоявший на Оке во главе Большого полка. Андрей, разглядывая молодого боярина, поражался его схожести с Немым. Несмотря на разницу в возрасте, оба боярина были дородны и ходили вперевалочку в толстых бобровых шубах, словно две копны. Только у Шуйского борода с проседью во всю грудь лопатой, а у Бельского довольно коротко (по моде этого века) стриженная, и без единого седого волоса. Нет, дородность в этом веке весьма ценилась, и это Андрей скорее выглядел среди думцев белой вороной, но видимая одинаковость двух клановых владык его повеселила. Просто если Шуйский выглядел при этом довольно гармонично, то двадцатидвухлетний Бельский походил на плохо выучившего роль актёра. Так и хотелось воскликнуть, глядя на него знаменитое "не верю!". Понятно, что со временем он вживётся в роль и будет выглядеть естественно, но пока что в глазах Андрея выглядел смешно.

Наконец распахнулись двери и гул, наполнявший до того палату, стих. Государь обвёл всех собравшихся грозным взглядом и кивком головы разрешил начинать заседание.

Поднявшийся со своего места Немой зычным голосом начал перечислять "обиды", что нанесли за последние годы непокорные казанцы. Суть же всей его речи сводилась к одному: с мятежной Казанью надо кончать. Потому как самовластный приход туда Гиреев совершенно не устраивал государя: то, что ханство вышло из-под русского протектората, расценивалось им как измена, и ни как иначе. Свое право сажать ханов на казанский престол русский государь никому отдавать не собирался категорически. Впрочем, Дума тоже не собиралась прощать казанцам и их "предательство" в приснопамятном 1521 году. А потому вопрос стоял не "что делать", а "как делать". Вот тут-то Андрей и завёл вновь речь о взятии Казани под государеву руку.

– Право твоё, государь, как решишь, так и будет, но недаром в народе говорят: сколь волка не корми, а он всё одно в лес смотрит. Сколь ни ставь казанцам послушного воле твоей хана, а бунтовать они не покончат до той поры, покуда стоит Крым. И с этим надо что-то делать. Можно, конечно, просто держать линию обороны еще и по восточному рубежу на случай очередного мятежа. Вот только так никаких сил и средств не наберёшься. Платить же дань, как того Гиреи требуют, нам невместно. Да и смысла большого в том не вижу: не контролируют Гиреи своих подданных – захотят мурзы, и пойдут в набег, никакого хана не спрашивая. Так что я считаю, что даже поминков никаких ни в Крым, ни в Казань слать не стоит. Свинец и булат – вот всё, чего они достойны. А ведь Крым и Казань – две сабли, направленные на Русь, и дабы предотвратить совместные их нападения, как в прошлом году случилось, нужно ликвидировать один из источников угрозы. А поскольку Казань вот она – под боком – то и следует начинать с неё. И можно ограничиться тем, что, как тут многие предлагают, посадить в ней опять Шиг-Али. Но хватит ли этого? – тут Андрей патетично раскинул руки. Речь эту он репетировал долго, часто советуясь с Немым, особенно по тем местам, где граница была весьма тонкой. Кое-что Шуйский потребовал убрать, а на кое-что и согласился. И выступая теперь перед думцами, Андрей внимательно отслеживал реакцию великого князя. Василий Иванович слушал внимательно, хотя в некоторых местах и морщился от недовольства.

– Я думаю, что не хватит, – продолжил он свою речь. – Вспомните Новгород. Даже в нём людишки, крест целовавшие государю, со временем попытались отложиться, и пришлось Ивану свет Васильевичу идти в очередной раз войной на бунтаршый город. А сколь ханов уже сажали на казанский престол? И всякий раз это всё одно выливалось в войну. Ну и доколе это будет продолжаться? Пока Казань не отпадёт под руку турскому султану? Так ждать недолго осталось. Ныне Сагиб-Гирей уже подумывает над этим…

– И откуда это тебе, князинька, известно? – вдруг вмешался Иван Сабуров, явно с одобрения Бельского, в ряды сторонников которого он перешёл в противовес Шуйским.

– Так людишки, до денег жадные везде есть. За злато-серебро продадут любую информацию, – пожал плечами Андрей.

– Так может тебя просто обманули? И серебро ты выбросил впустую, – выдал ухмылку оппонент.

– Человек, покупающий информацию, должен уметь проверять её, иначе и вправду, лучше денежки нищим раздать. По крайней мере, так хоть о душе позаботишься, – немедленно отбил выпад Андрей и сторонники шуйской партии радостно заржали.

– Хватит грызться, – вдруг пристукнул посохом о помост, на котором стоял трон, государь, – говори дальше, князь. Чего там Сагибка задумал?

– Так поклониться Казанью в обмен на защиту, как его крымский родственник. Стать очередным вассалом султана. Потому и говорю: надобно по весне собирать рать, да воевать Казань. Только не хана там ставить, а наместника государева. А уж кто тем наместником будет, то тебе государь ведать.