Князь Барбашин (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович

Приняв решение, он велел рулевому отворачивать в сторону, держа как можно круче к ветру. Вот только проклятые шебеки, как оказалось, могли идти значительно круче, чем и воспользовались, бросившись за его кораблями вдогон. А Ла-Манш, обычно такой переполненный судами, ныне, как назло, словно вымер. Правда, даже если б и появился кто на горизонте, вряд ли бы он вступил бы в бой, а не предпочёл скрыться из виду, пока возможный победитель не заинтересовался и им. Так что решать возникшую проблему придётся своими силами. И раз удрать вряд ли получится, то ставку англичанам стоило сделать на абордаж.

Однако и тут эти богом проклятые шебеки сумели преподнести неприятный сюрприз. Сближаясь на расстояние, когда стрелы уже долетали до них, но теряли при этом львиную долю своей убойной силы, они разряжали свои пушки по английским кораблям и тут же отворачивали в сторону, чтобы через небольшой промежуток времени повторить всё сначала.

Спустя час каперская флотилия Уолша представляла из себя жалкое зрелище. Избитые, с парусами, превращёнными в лохмотья и рваными снастями, они беспомощно дрейфовали по воле волн и ветра, осыпаемые горячей картечью, и участь их была предрешена. Никакой честной схватки грудь в грудь враг делать не собирался, а просто убивал английских моряков, пользуясь своим полным преимуществом. Теперь они подходили весьма близко и кроме картечи мокрые от крови и воды палубы осыпали лучные стрелы и арбалетные болты.

Наконец одна из шебек, разрядив пушки очередной порцией картечи, устремилась прямо к флагманскому кораблю Уолша. Её мачты были обнажены, и только на бушприте белел треугольный парус. И прежде чем взбешённый купец смог что-либо сообразить, его корабль вздрогнул от носа до кормы и от киля до верхушки грот-мачты, а потом послышался треск ломающегося дерева и лязг абордажных крючьев. И на палубу с рёвом ринулись вооружённые одинаковым оружием чужие воины. Столь долгожданный англичанами абордаж наконец-то произошёл, вот только немногие из них мужественно пытались дать отпор атакующим, потому как он умудрился таки захватить их врасплох.

Недолгий, но ожесточённый бой кончился полной победой чужаков, а немногочисленных пленных тут же принялись скручивать верёвками. Раненых, кроме легкораненых, добивали, чтобы они не мучились, а трупы сбрасывали за борт. Часть бойцов устремилась в трюм, оценить возможную добычу и, судя по их довольным усмешкам, увиденное им понравилось.

Уолш, конечно, попытался прикрыться королевской грамотой, но его не послушали, а быстро и без затей вздёрнули на ближайшей уцелевшей рее. Даже возможным выкупом не озаботились. Такая же участь постигла и капитанов двух других судов. А вот то, что находилось у них в трюмах, перегружали вдумчиво и аккуратно, но не оставили ничего. Как забрали и всё, что можно было забрать. И лишь после этого отправили каперские корабли на дно. Был такой купец Уолш и сгинул безвестно в море. А море, как известно, умеет хранить свои тайны.

Остаток лета и осень князь-наместник провёл в Овле, хотя иногда и покидал свою столицу, следя за тем, как идут дела в других местах. За это время в его наместничество успела прибыть ещё парочка караванов с переселенцами, в основном молодыми парнями, только-только отделившимся от родителей, хотя встречались среди них и умудрённые жизнью семейства. Конторы по найму работали безостановочно, сманивая людей откуда только было возможно. За некоторых особо мастеровитых даже платили отступное их прежним нанимателям, но таких везли уже в личные владения князя.

Сама же Овла продолжала расти и хорошеть. Да, в городе не имелось пока что водопровода, зато канализация уже была проложена, хотя это и сильно повысило цену градостроительства из-за роста землянных работ. При этом её прямые и широкие улицы для борьбы с грязью были мощены деревянными мостовыми из шестигранных шашек-торцов. При всех своих недостатках, такие мостовые всё же неплохо выполняли свои функции в его прошлом-будущем, недаром в своё время они были распространены не только на Руси, но и в Европе.

Андрей же вспомнил о них совсем недавно, причём во время мозгового штурма совсем по другому поводу. А вспомнив, тут же попытался внедрить. В результате получилось весьма неплохо, хотя помучиться и пришлось. В основном в технологии нарезки правильных шестиугольников. Зато теперь Овла могла с гордостью называться самым мощёным русским городом. Даже Княжгородок с его тривиальными плахами уступал ей в этом.

К концу года, кстати, начался плавный переезд горожан с правого берега в новый город, отмеченный множеством шумных новосельев. На некоторых князь-наместник даже поприсутствовал, как почётный гость. Но в самом конце навигации, прямо к началу осенних штормов, Андрей засобирался в Москву. Взяв семью, так как в скором времени вернуться в наместничество не планировалось, он погрузился на "Пенителя морей" и, оставив все дела на свою администрацию и городское самоуправление во главе с Баженом, отплыл в Норовское.

Плавание прошло без происшествий, хотя корабль и покачало изрядно. А возле Аландских островов за ними даже попытались погнаться, но выяснять кто это такой борзый, то ли капер на службе Вазы, то ли капер на службе Кристиана, Андрей не стал. А просто воспользовался преимуществом косых парусов перед прямыми, и ушёл от преследования. Наконец, разминувшись со спешащим в обратный путь запоздалым купцом, лодья-пынзар вошла в норовскую гавань и спокойно причалила к каменному пирсу, принадлежащему компании.

На следующий день князь по привычке посетил норовскую верфь, где вовсю строились очередные корабли для Компании. Процесс был давно отлажен, хотя проблемных вопросов и хватало. Главным был, разумеется, вопрос корабельного леса. Южные дубравы были пока что слабо доступны русским мастерам, а потому большая часть кораблей строилась ими из мягкой сосны, что не сильно способствовало долголетию судов. Тот же "Пенитель морей", на котором Андрей отходил этот год, уже требовал основательной тимберовки. Правда шхуны по его указке строились уже из лиственницы, что вовсе не было каким-то ноу-хау, предки всё же не дураки были. Просто хорошая лиственница произрастала пока что в Сибири, а та, что покрывала просторы Карелии и севера новгородчины была хуже (ну так в журналах в его время писали), плюс её тяжесть и трудности при обработке, вот корабельщики и обращали основное своё внимание на иные сорта. Но князю-то нужно было качество и долголетие! Конечно, можно было озаботиться обработкой дерева мочевиной, что позволяло строить корабли из сосны и березы, обеспечивая им прочность как у дуба. Но всех тонкостей этого процесса князь не знал, так что он предпочёл пойти по давно проторенному пути, строя корабли из крепкой, хоть и тяжёлой лиственницы. А вот с её поставками как раз часто и случались перебои, отчего Виколу приходилось перебрасывать мастеров на сторонние заказы, которые продолжали строить по-старинке из ели и сосны. Впрочем, чем больше проходило времени, тем реже случались простои, ведь количество добываемой лиственницы росло с каждым годом и всё упиралось лишь в сушильные амбары, потому как лавры Петра I, строившего корабли из сырого леса, Андрея вовсе не прельщали. Ну не было у него той необходимости, что была у царя, получить хоть какие-то корабли здесь и сейчас. А потому упор делался на качество и планомерное развитие.

Понаблюдав, как лодью-пынзар разоружают перед ремонтом, Андрей вернулся в гостевой домик Компании, где и провёл несколько следующих дней, ожидая попутного каравана, с которым без приключений и добрался до Новгорода. А вот там ему пришлось задержаться из-за накопившихся дел и начавшейся осенней распутицы.

Первым делом, которое задержало князя в новгородчине, было посещение своего железоделательного заводика. Розмыслы отыскали-таки довольно неплохие залежи руды, которых при современных методах добычи, пусть и улучшенных с помощью немецких мастеров, хватило бы не на один десяток лет. Отыскали они и удобное место под сам заводик, куда княжеские приказчики подрядили немало народишку, готового поработать за звонкую монету.