Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Хорошо, что ты дома. Прокомментируй такую ситуацию. В четверг вы были в Избе, потом появился «седьмой вариант». В воскресенье он взял фотокамеру и стал сумбурно снимать на улице Горького, потом на ВДНХ, вроде бы что попало, целых две кассеты. Так седьмой день недели и окончился.
– Как говорил один юморист: «Спасибо, дама, за подсказ!» Задание выполнялось на седьмой день недели, а вариант – это фотосъемка. Кого – не знаю!
– Я знаю. Есть такой прием проверки – нет ли слежки. Кажется, идея принадлежит французам. Серж ходит по строго избранному маршруту и по выбранному участку и снимает людей, которые идут позади него или Икса. Потом сам ходит по избранному пути и, вероятно, Икс снимает тех, кто ходит позади Сержа. Меняется район, и снова снимают, как Серж – ул. Горького – ВДНХ. Потом пленки проявляются и начинается печатание снимков. Если одно и то же лицо окажется дважды на фото, то их дело плохо, они под «колпаком». А наше – совсем швах!
– Тогда они могли наших людей проявить. А если предположить, что таким методом они и раньше искали за собой слежку, то фотографии можно сличать и старые, и новые.
– Хитрые и осторожные, как звери. Пожалуй, мы воспользуемся их методом, посмотрим, нет ли за тобой «хвоста». Так что погуляй с Катей или один, а мы поснимаем скрытой камерой на отдельных этапах твое сопровождение. Чем черт не шутит, может и зацепимся за кого-нибудь.
Через три дня рано утром в дверь квартиры Баркова позвонили. Алексей мгновенно вскочил, забросил на антресоли раскладушку, кинув Екатерине на кровать простыни и подушку и, притворно зевая и потягиваясь, ворча что-то себе под нос, пошел к двери. Он заглянул в глазок и засмеялся: за дверью стоял Лазарев. Барков открыл дверь и приглашающим жестом пропустил его в прихожую.
– Доброе утро! – сказал Алексей Иванович, запахивая и подвязывая поясом халат.
– Доброе! Пойдем в твою «комнату», – шагнул он в кухню, не снимая плаща. Полковник подозрительно огляделся, вопросительно уставился на улыбающегося Баркова. Тот выразительно показал, что полковник может заглянуть в комнату. Лазарев заглянул, и то, что он увидел, породило злой блеск в его глазах. На тахте лежала Маслова, отвернувшись к стене, постель была накрыта для двоих и подушка вторая была помята, даже видна была форма головы. Весь вид постели показывал, что здесь только что лежал Барков. Даже Алексей Иванович с восхищением посмотрел на эту картину и расхохотался, видя злое лицо полковника.
– Катя, сейчас Герман Николаевич меня арестует! – окликнул он девушку, и она сразу же повернулась к ним лицом.
– А что, я не так что сделала? – посмотрела она на Лазарева с удивлением. – Я-то думала, это Серж заявился, еле успела все убрать и разложить как надо.
Полковник тепло улыбнулся и кивнул головой.
– Спи, Катюша, спи! У нас тут дела с Алексеем Ивановичем, – он вернулся на кухню и, не глядя на Баркова, буркнул:
– Грешен! Плохо подумал! Конспираторы!
– После Избы и такой визит Сержа возможен, если я ничем перед ним не провинился.
Лазарев снял плащ, отдал его Баркову и сказал:
– Смотрели пленку, на контрольных точках снимали тех, кто был у тебя в кильватере и на противоположной стороне улиц. В общем, ни одного человека не оставили в стороне. Плотный контроль два дня, ни одного лица, которое бы дважды появилось за тобой. Какая-то фантастика. Или они тебя бросили, чем-то ты им не подошел.
– Расшифровать меня не могли. А если расшифровали, то я уже опасен. Меня надо убирать.
– Это от тебя не уйдет! – ехидно сказал Лазарев. – Но сначала я тебя уволю, мне бездарные сотрудники не нужны. Они тебя не расшифровали, успокойся за свою драгоценную жизнь. Серж очень спокоен, а это твоя гарантия безопасности.
«Еще недавно нервничал, психовал, боялся, что Серж меня в Избе укокошит, а теперь делает вид», – с теплом подумал о своем госте Барков и предложил:
– Товарищ начальник, можно вам предложить кофе или чаю? У меня есть китайский. Говорят, обостряет умственную способность. Я сам пью этот чай.
– Что-то незаметно действие чая, – засмеялся Лазарев. – Уже бы давно сообразил, что надо чем-то угостить начальство.
– Этот чай рассчитан на более солидный возраст, – не удержался от ехидства Алексей Иванович. – А таким как я – что веник заваривать и пить, что китайский чай.
Пока они легко пикировались, Барков поставил чайник на плиту, достал из холодильника сервелат, масло, хлеб, поставил чашки на стол.
– А почему мы себе внушили мысль, что он нацелился на меня? Выдаем желаемое за действительное?
– Логика – вещь неумолимая, да и факты нас к этой мысли подводят. Где-то у них обрыв и надо соединить цепочку, видимо, ты очень подходишь. Тебя пока временно оставил Серж, сейчас у него другие заботы…
…В дачном поселке, уже засыпанном первым снегом, за забором с лентой колючей проволоки поверх стоял добротный бревенчатый дом. У входа прислонились к стене несколько пар лыж. В большой комнате, отделанной «вагонкой», с подпаленными паяльной лампой разводами и лаковым покрытием посередине расположился массивный, казалось бы, грубый деревянный стол, а на самом деле это была стилизованная часть такой же мебели «под деревню». На стене висел хомут, дуга и скрещенная пара рогачей. В углу – деревянная колода-ваза с большим пучком пожелтевшей пшеницы.
На столе – изобилие закусок и выпивки: водка «Русская», «Польская», «Посольская» и грузинское вино.
Рассыпавшись на группки, с десяток молодых людей оживленно разговаривали, шутили, смеялись, спорили и выпивали. Стержневой фигурой здесь, конечно, был Серж. Он переходил от одних к другим, шутил, улыбался, неназойливо подталкивал выпить, доливал в пустые и полупустые стаканы спиртное, быстро вступал в их разговоры и чувствовалось, что Куц здесь какой-то авторитет.
Хозяином дачи был Роман Вязников, лет двадцати восьми, человек с приятными чертами лица, высоким лбом и умными, глубоко посаженными глазами. Длинные волосы все время спускались ему на лоб, и он отбрасывал их, встряхивая головой. Вязников включил магнитофон, и комната взорвалась рок-музыкой. Девушки пьяно завихлялись в танце. Роман подхватил одну за талию, развернул к себе и начал с ней танцевать. Через минуту, изможденные бешенным танцем, они повалились на тахту, он сжал в объятиях накрашенную красотку с кукольным личиком, и они замерли в долгом безумном поцелуе.
