Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 2. К-Р. - Павел Фокин

«Мариусу Мариусовичу Петипа тогда было более шестидесяти лет. Но разве мог кто-нибудь сказать, что этому стройному, осанистому, изящному, всегда подтянутому красавцу шел седьмой десяток! Легкий, подвижной, он в совершенстве владел своим телом. Жесты его были отточены и предельно выразительны. По изяществу манер, по умению одеваться и эффектно, по-настоящему красиво носить костюм я не знаю равных ему. В этом с ним мог соперничать разве только его сын, Николай Мариусович Радин.

А каким сценическим темпераментом обладал Мариус Мариусович! Как пылок, горяч, страстен был в его исполнении молодой испанец, певец Годда из „Казни“ Г. Ге. Шестидесятилетний Петипа без всяких скидок мог позволить себе эту роль. Он имел на нее право как первый „герой-любовник“ своего времени, как всеми признанный и сохранивший все свое величие король этого амплуа. Лучшим подтверждением такого права был громадный успех, который Мариус Мариусович имел у публики.

По ходу действия Годда поет песенку, аккомпанируя себе кастаньетами. Не было спектакля, чтобы зрители не заставляли Петипа повторять эту сценку на бис. И все члены труппы, не занятые в данный момент в представлении, на каждом спектакле обязательно собирались за кулисами, чтобы еще и еще раз насладиться виртуозным мастерством нашего премьера. Кастаньеты буквально жили, трепетали, порхали в его руках, рассыпая звонкие сухие трели.

И что бы ни делал Петипа на сцене, кого бы он ни изображал, каждое его движение, каждый жест, каждое слово, каждая интонация не только восхищали легкостью, свободой, непринужденностью, но и были проникнуты неподдельным чувством, согреты душевной теплотой и словно бы изнутри озарены каким-то лучезарным сияньем.

…Мариус Мариусович был так же трудолюбив, добросовестен и прилежен, как и талантлив. Необыкновенно щедро одаренный природой, он никогда не полагался только на свои великолепные сценические данные. Во время нашей совместной поездки я, например, наблюдал, что на каждый свой спектакль Мариус Мариусович приходил в театр часа за два до начала. Не спеша гримировался, одевался и не то что повторял роль, а, как он сам говорил, примерялся к ней. Такую внутреннюю „примерку“ Петипа считал для себя обязательной, независимо от того, сколько раз он играл роль. А после спектакля, когда публика отпускала наконец со сцены своего любимца, он, сидя в уборной и снимая грим, устраивал с партнерами и заходившими к нему друзьями короткое, очень деловое, очень профессиональное обсуждение только что сыгранного спектакля.

Похвал и неумеренных восторгов по своему адресу Петипа не любил. Он был человеком скромным, любезным, отлично воспитанным. В нем не было ни капельки того напыщенного, надутого, самовлюбленного „премьерства“, которым грешили иные знаменитые гастролеры. В жизни, как и на сцене, весь его облик, все его поведение отличали простота, благородство, какое-то врожденное изящество и покоряющее всех обаяние.

Мариус Мариусович Петипа поистине был всеобщим любимцем: его обожали и публика, и актеры. Чудесный, отзывчивый товарищ, бессребреник, он никогда не ставил своих личных интересов выше интересов коллектива. Успех театра, спектакля всегда был для него превыше всего» (И. Нежный. Былое перед глазами).

ПЕТИПА Мария Мариусовна

Балерина. С 1875 по 1907 – актриса Мариинского театра в Петербурге. Дочь М. И. Петипа, супруга С. Легата. С 1926 – за границей.

«Она обучалась танцам у отца и дебютировала в балете „Голубая георгина“. Моя мать рассказывала, что, как только Мария появилась на сцене, ее красота вызвала общий взрыв восхищения в зрительном зале. Танцы Марии, впрочем, вызывали критические замечания со стороны строгих хранителей законов балетной классики. Она вносила в хореографический рисунок индивидуальные движения, которые не укладывались в установленный комплекс.

…Исключительное сценическое обаяние, как и ее наружность и дарование, обеспечивали Марии постоянный успех, завоевывали самых равнодушных и хладнокровных зрителей. Хотя отец был побежден этим успехом, Мария недостаточно удовлетворяла и радовала его, так как амплуа характерной танцовщицы не давало ей возможности создать полноценные образы в стиле балетной классики» (В. Петипа. Наша семья).

«Моя влюбленность в Петипа достигла своей предельной степени, когда я увидал ее в „Коппелии“ танцующей мазурку и чардаш. Но тут же должен прибавить, что длинноногая, ленивая, в сущности, вовсе не талантливая, Мария Мариусовна была плохой танцовщицей. В смысле техники она уступала последним кордебалетным „у воды“, она даже на носки вставала с трудом и охотно переходила с них на „полупальцы“. Движения у нее были угловатые, а ее стану недоставало гибкости. В силу этого отец-балетмейстер и давал ей танцевать одни только „характерные“ плясы, где она могла в безудержном вихре проявить весь свой „sex appeal“ [англ. сексапильность. – Сост.]. Или же ей поручались роли принцесс, королев и фей, требовавшие одних только прогулок „пешком“ да кое-каких жестов. В том же „Коньке“, в третьей картине, во дворце хана, Петипа изображала „любимую альмею“; протанцевав с грехом пополам какой-то пустячный танец, она затем принималась метаться по сцене, довольно бездарно изображая муки ревности, вызванные тем, что хан предпочитает ей черноокую русскую девушку – ту самую Царь-девицу, которую ему добыл Иванушка… При всей моей влюбленности в Марусю, недостатки ее не были от меня сокрыты, мало того, именно эти недостатки я ощущал как-то особенно остро, ибо страдал от несовершенства моей пассии» (А. Бенуа. Мои воспоминания).

«Она занимала видное положение в петроградском балете в продолжение нескольких десятков лет…Во время своих танцев М. Петипа старалась отвлечь внимание публики от своих ног, которые были очень непослушным орудием для выражения правильности линий и красоты движений. Она танцевала больше руками и… преимущественно стреляла глазами. Плясала она с большим апломбом и увлечением. М. М. Петипа, благодаря влиянию отца, „дерзнула“ выступать в громадных ответственных ролях… Желая порадеть родному человечку, отец Петипа выкинул из ролей все классические танцы, оставив дочери одни только мимические сцены, очевидно, в надежде, что недостаток танцев будет возмещен талантливою пантомимою. Опыт этот оказался крайне неудачным…Долго, даже очень долго М. Петипа служила украшением петроградского балета. Это была едва ли не единственная артистка, которая так долго не расставалась с опьяняющею сценическою атмосферою, перешедши даже предельный возраст, установленный для генеральского чина» (С. Худеков. История танцев).