Обратный отсчет: Равнина - Токацин

двигалось сквозь мерцающие складки. Защитный купол, поднятый над бронеходом, пересекла ветвящаяся зелёная полоса. Гедимин обернулся и увидел длинный сияющий силуэт. Змееподобное существо, всё в свисающих отростках-«щупальцах», медленно пересекало небо. Оно плыло не на той высоте, где живут моллюски-«астероиды», — гораздо ближе к земле — и дозиметр на запястье сармата тревожно мигал.

— Элогвены, — Айзек, оторвавшись от генератора защитного поля, посмотрел на небо. — Две… нет, три особи. Давай ещё слой на кабину…

Гедимин поднял генератор. На формирующемся куполе проступили зелёные пятна. Сармат не выдержал, посмотрел вверх, — три сияющих силуэта повисли над холмом, добавив полкьюгена к общему фону. Стрелка-указатель задёргалась, пытаясь развернуться к ним.

— Спокойно, — Айзек положил руку сармату на плечо. — Они неагрессивны.

— Что им тут надо? — Гедимин покосился на закрытые наглухо люки. — Станция не фонит. Мы даже вентиляцию перекрыли. Могут они что-то учуять?

Айзек ухмыльнулся.

— Они знают, что станция здесь. От них прятаться уже бесполезно.

Если существа и знали, где источник излучения, то явно к нему не рвались. Три силуэта ещё долго висели над холмом, слабо шевеля «щупальцами». Бронеход отъехал; Гедимин подошёл к обрыву, поднял телескоп, сощурился от слишком яркого света, — машина спокойно переползала Сфен Земли, никто из Элогвенов на неё не реагировал.

«Может, с „Элидгеном“ общаются?» — Гедимин покосился на дозиметр, поднял руку к височному щитку — и опустил её. «Всё равно ни кварка не пойму. Неагрессивные? Ну, может, поладили. Теперь бы ещё с Гварзой поладить. Нашёл же Маккензи, кого взять в командиры…»

22 день Огня, месяц Лучей. Равнина, Сфен Земли, ИЭС «Элидген»

— И к механизмам не прикасайтесь, — сказал Гедимин. — Пока мы всё не проверим. Экраны-то мы установим, но при таком скачке мощности…

Он выразительно пожал плечами. Коменданты переглянулись. Они слушали сармата внимательно, не перебивая, только после каждой фразы косились друг на друга и на горящий под потолком фонарь.

— Экраны, — повторил Тенгель, настороженно щурясь. — Они, как я понял, полностью отсекут нас от реакторов?

Гедимин кивнул.

— Чтобы скачком мощности тут всё не сожгло. Мы… пока никто не знает, что будет.

— Это-то понятно, — Дасьен беспокойно зашевелился. — А не повырубается тут всё напрочь? Без источника-то питания. Эти твои штуки, — они вообще на сети или на аккумуляторах?

Оба сармата пристально взглянули на Гедимина. Он смущённо сощурился. «Мои штуки… Если бы „мои“! Я бы тогда хоть что-то в них понимал…»

— Не вырубятся, — он добавил в голос уверенности. — Это всё — скорее… аккумуляторы. Сутки продержатся точно.

…Шлюз был закрыт наглухо. Вдоль стены машзала двигались, смыкаясь внахлёст, пластины аварийного экрана, проложенные ипроновой фольгой. Гедимин сверился с часами и покосился на передатчик. Было время контрольной связи — но сигнал, поток сигма-излучения, в машзал пройти не мог. Передатчик молчал. «Значит, всё работает,» — сармат криво ухмыльнулся и оглянулся на тёмный корпус реактора. Коридоры оттока были перекрыты, и машзал тонул во тьме — светились только приборы на запястьях сармата.

— «Элидген», приём, — прошептал он, прижав ладонь к золотистой стене. — Сейчас будет запуск. Держись!

Он уткнулся шлемом в корпус реактора и закрыл глаза. Он не слышал, какие команды подаются на ГЩУ, — только чувствовал кожей горячий ветер. Обжигающая, почти раскалённая волна поднималась от ступней к макушке. Под зажмуренными веками вспыхнул зелёный свет. Он дрожал, тёк, колыхался, как и фантомный горячий воздух, и сармат не мог понять, дрожат его пальцы, или его качает на лучевых волнах. Что-то обожгло кожу вдоль хребта — будто из позвонков вмиг проросли раскалённые шипы. Внутри черепа метался радостный вой, не складывающийся в слова. Сармат встряхнулся, открыл глаза, — на дозиметре горел красный светодиод. «Сигма» хлестала сквозь корпус. Кривая интенсивности рвалась к верхнему краю экрана, выписывая редкие размашистые зубцы. Следом, подёргиваясь, поднималась линия «омикрона». Здесь, снаружи реактора, он был слаб — корпус пропускал считанные милликьюгены, недостаточно, чтобы зажечь индикаторы на полу и стенах. В зале всё ещё было темно — только под опущенными веками загоралась зелень, и горячий ветер, уже не порывистый, а ровный, дул в грудь.

— «Элидген», приём, — сармат притронулся к корпусу реактора. Что-то огромное, горячее с несвязным, но радостным воем пронеслось мимо, зацепив спину и плечо. Ещё секунда — и на Гедимина уставились глаза.

Сначала сармат подумал, что глаз один — три пульсирующих световых кольца с яркой искрой-зрачком посредине. Они всплыли из золотистого камня в сантиметре от ладони сармата и замерли, скосив зрачок в его сторону. Гедимин мигнул. Что-то зажглось за плечом, он развернулся и увидел второй глаз, горящий на кольчатой колонне накопительной сборки. Круглый, практически плоский, с подвижным зрачком, он внезапно погас и снова вспыхнул уже на стене коридора оттока. Гедимин с кривой ухмылкой приподнял руку в приветственном жесте. «Интересно, как оно меня видит. Как видит хоть что-то…»

Жар ослаб — так внезапно, что Гедимина будто обожгло холодом. Оба глаза погасли. Раскалённые щупальца вцепились в запястье. Их трясло. Гедимин вздрогнул — они отдёрнулись и растаяли. «Он ту-у-ут!» — жалобно вскрикнуло внутри черепа.

— Кто? Что с тобой? — Гедимин вцепился в жёлтый камень. Раскалённое щупальце коснулось его ладони, и сармат почувствовал обжигающий страх. На долю секунды ему захотелось сжаться в комок и втиснуться в камень под ногами. Он втянул воздух, разжимая невидимые обручи на рёбрах. «Кто-то напугал его. Какая-то тварь. Это не местные боги — от них он так не дёргался.»

— Где оно? — сармат, встряхнув головой, снова тронул реактор. По ладони пролегла полоса фантомного ожога — от запястья к подушечкам пальцев.

— Сверху? Над станцией?

Чужой страх выжигал мозг. Гедимин вцепился в височные пластины — в глазах на миг помутнело, но в голове прояснилось. «Аварийный ход. Быстрее!»

Люк захлопнулся под ногами. Сармат подтянулся и выполз на спрессованный гравий, толкнул последнюю крышку, замыкая защитный экран — и замер, глядя на дозиметр. Привычные кривые интенсивности «сигмы» и «омикрона» перечеркнула третья, почти вертикальная. «Нейтроны⁈»

Он выпрямился