Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

— Вот это ты зря, Карен. Не забывай, что Дьюк проделал колоссальную работу.

— Я знаю, знаю, Дьюк не виноват, что так получается. Это все его приятель Эдди…

— Какой еще Эдди?

— Эдипов комплекс, дорогуша.

Барбара отвернулась и стала полоскать пару заношенных голубых джинсов.

— Ты согласна со мной? — спросила Карен.

— У каждого могут быть недостатки.

— Только не у меня. Даже у папочки есть дефект. Его все еще беспокоит шея.

Барбара выпрямилась.

— Разве она еще не прошла? Может быть, ему помог бы массаж?

Карен хихикнула.

— Ты знаешь, сестричка, в чем твоя слабость? Ты никогда не улавливаешь иронии в свой адрес. Просто у отца несгибаемая шея упрямца, и этого ничем не вылечишь. Его слабость в том, что у него нет слабостей. Не надо хмуриться. Я люблю папочку, просто восхищаюсь им. Но я рада, что не похожа на него. Пойду отнесу белье к кустам шиповника и развешу его там. Проклятие, почему отец не запасся вешалками для одежды? Эти шипы еще хуже, чем мыло.

— Без вешалок мы можем обойтись. Хью и так запасся невероятно большим количеством необходимого. Буквально все, начиная с будильника с восьмидневным заводом…

— Который, к слову сказать, сразу же разбился, — съязвила Карен.

— … и кончая инструментами, семенами, книгами и еще бог знает чем. Карен, сначала оденься!

Карен остановилась. Одна ее нога уже стояла на берегу.

— Чепуха. Старина Каменное Лицо не будет подглядывать. Издевательство, самое настоящее издевательство — вот что это такое. Мне кажется, что я сама когда-нибудь наброшусь на него.

— Чем ты недовольна? Просто Джо в экстремальной ситуации показал себя настоящим джентльменом. Так что не надо выходить из себя. Подожди, сейчас я закончу полоскать свое белье, и мы отнесем сушить сразу все.

— Хорошо, хорошо. Но я все время спрашиваю себя, есть в нем что-нибудь человеческое или нет?

— Конечно, есть. Готова поклясться в этом. Он настоящий мужчина.

— Хм… Барби, уж не хочешь ли ты сказать, что наш святой Иосиф подкатывался к тебе?

— Господи, ну конечно же нет! Но он краснеет каждый раз, когда я прохожу мимо него. Карен, Джо очень хороший человек, Жаль, что ты не слышала, как он объяснял мне насчет Дока.

— Что объяснял?

— Ну, понимаешь, Док начинает признавать меня. Вчера он сидел у меня на руках, и я кое-что заметила и сказала Джо: «Джо, Док что-то очень уж сильно растолстел. Или он всегда был такой?» Вот тут-то Джо и покраснел. Но ответил мне с очаровательной серьезностью: «Барбара, Док Ливингстон в сущности не такой уж кот, каким он себя считает, старина Док скорее относится к кошкам. Это вовсе не ожирение. Ээ-э… видишь ли, у Дока скоро родятся детки». Он буквально выдавил это из себя. Наверное, ему показалось, что меня этим можно смутить. Смутить ему меня не удалось, но удивлена я была чрезвычайно.

— То есть ты хочешь сказать, Барбара, что ты не знала, что Док Ливингстон — кошка?

— Откуда бы мне знать? Все называют его «он», да и имя у него… у нее… мужское.

— Но ведь доктор может быть и женщиной. Ты что же, не можешь отличить кота от кошки?

— Просто я никогда над этим не задумывалась. У Дока такая густая шерсть.

— Мм, да, у персидских кошек действительно сразу трудно разобрать, кто есть кто. Но коты всегда отличаются весьма величественным поведением, да и прочие признаки у них довольно внушительные.

— Даже если бы я и обратила на это внимание, я просто подумала бы, что он кастрирован!

Карен, казалось, была потрясена.

— Смотри, чтобы отец этого не услышал! Он никогда в жизни не позволил бы кастрировать кота. Папа считает, что коты являются равноправными гражданами. Но ты все-таки удивила меня. Котята, надо же!

— Так мне сказал Джо.

— А я и не заметила. — Карен выглядела озадаченной. — Впрочем, если подумать, так я действительно уже давно не брала ее на руки. Только несколько раз гладила ее, да удерживала от опрометчивых поступков. А то она буквально не давала ничего делать. Стоило открыть какой-нибудь ящик, как она уже оказывалась там. Теперь я понимаю — это она выбирала место для котят. Мне следовало бы быть повнимательнее.

— Карен, а почему вы продолжали говорить «он», «его»?

— Почему? Но ведь Джо тебе все объяснил. Док считает себя котом — а почему я, собственно, должна разубеждать его? Он всегда так считал, и он был самым своенравным из всех наших котят. Хм… Котята. Барби, как-то раз, когда Док достиг зрелости, мы устроили ему встречу с котом-джентльменом самого что ни на есть аристократического происхождения. Но он чем-то не понравился Доку, и Док изрядно потрепал его. С тех пор мы никогда больше не пытались сводить его с кем бы то ни было. Хм… Летописец ты наш, скажи-ка, сколько дней мы уже здесь?

— Ровно шестьдесят два дня. Я уже справилась: нормальный для кошек срок — от шестидесяти до семидесяти дней.

— Следовательно, теперь это может случиться в любой момент. Готова побиться об заклад, что сегодня ночью мы не сомкнем глаз. Кошки никогда не рожают в нормальное время суток. — Тут Карен резко сменила тему разговора. — Барби, чего тебе больше всего не хватает? Сигарет?

— Я уже и думать о них забыла. Скорее всего, яиц. Яиц к завтраку.

— Отец подумал об этом. Оплодотворенные яйца и инкубатор. Но он не построит его, да и все равно яйца разбились бы. Да, мне их тоже, пожалуй, не хватает. Но лучше всего, если бы коровы несли яйца, а отец бы придумал, как сохранить их на долгий срок. Представляешь?! Мороженое! Холодное молоко!

— Масло! — добавила Барбара. — Мелко нарезанные бананы со взбитыми сливками. Горячий шоколад.

— Перестань! Барби, я, кажется, прямо сейчас у тебя на глазах скончаюсь от голода.

— Про тебя никак не скажешь, что ты исхудала, — поддела ее Барбара, — а даже наоборот.

— Возможно… — Карен замолчала и принялась мыть посуду.

Наконец она тихо произнесла:

— Барби, то, что собирается сделать Док и вполовину так не удивит всех наших, как тот сюрприз, который преподнесу им я…

— Что за сюрприз, милая?

— Я беременна.

— Что?..

— То, что слышала. Беременна. Жду ребенка, если тебе так понятнее!

— А ты уверена, дорогая?

— Конечно же, уверена! Я сдала анализы, и очкарик, который занимался мной, получив результат, только вылупил глаза. Прошло уже четыре месяца, — Карен бросилась в объятия подруги, — и я очень боюсь!

— Ну, ну, дорогая. Все будет хорошо, — принялась утешать ее Барбара.

— Черта с два! — воскликнула Карен. — Мать устроит тут такое… И больниц здесь нет… и врачей. Господи, и почему Дьюк не пошел в медицинский? Барби, я, наверное, умру, я знаю.