Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

Затем мы принесли присягу. Может быть, со стороны таких затерянных оборванцев, как мы, это и сентиментальная чепуха, но я думаю иначе. Мы по-прежнему нация, верим в Господа, единая и неделимая, обладающая свободой и справедливостью для всех.

Хью отслужил праздничную службу и зачитал вслух главу о Рождестве Христовом из Евангелия от Луки. Потом мы молились и пели псалмы. У Грейс оказался сильный уверенный голос, Джо обладает звонким тенором, а Карен, я, Хью и Дьюк соответственно имеем сопрано, контральто, баритон и бас. На мой взгляд, все вместе мы звучали неплохо. Во всяком случае, вся команда осталась довольна, даже несмотря на то, что во время пения „Белого Рождества“ Грейс начала всхлипывать и едва не заразила остальных.

Фарнхэм проводит службу каждое воскресенье. Присутствуют на ней все, даже Дьюк, хотя он и убежденный атеист. Хью читает псалом или одну из глав Священного писания, потом мы поем гимны. Затем наш старейшина или сам читает молитву, или просит кого-нибудь сделать это. Служба заканчивается чтением „Благослови этот дом“. Кажется, мы возвращаемся к временам, когда старейшина одновременно являлся и священником.

Но Хью никогда не использует „Деяния Апостолов“, его молитвы всегда настолько нейтральны, что он даже ни разу не заканчивал их обычным „Именем Господа, Аминь…“.

В один из тех редких случаев, когда нам с ним удалось поговорить наедине — на прошлой неделе мы вместе наблюдали за фазами Луны, — я спросила его, как он относится к вере? (Для меня очень важно, как относится к вере мужчина, даже если он и никогда не будет принадлежать мне.)

— Можешь считать меня экзистенциалистом.

— Так ты не христианин?

— Я этого не говорил. Я не могу выразить этого отрицанием, потому что это утверждение. Но не будем мудрствовать, это только совсем собьет тебя с толку. Ведь тебя интересует, почему я провожу службу, не будучи в то же время набожным?

— В общем… да.

— Потому что это моя обязанность. Богослужения должны быть доступны тем, кто в них нуждается. Предположим, в мире нет добра и нет Бога, тогда эти ритуалы безвредны. Если же Бог есть, они подобающи — и по-прежнему безвредны. Ведь мы не какие-нибудь темные пахари, приносящие кровавые жертвы и тешащие свое тщеславие, вознося молитвы небу. По крайней мере, я так считаю, Барбара.

Вот и все, что мне удалось вытянуть из него. В прошлой моей жизни вера в Бога всегда была для меня чем-то красивым, теплым и удобным, чему я отдавалась по воскресеньям. Не могу сказать, чтобы я была ревностной христианкой. Но безбожное служение Хью Богу стало вдруг для меня чем-то важным.

Воскресенья имели и другие приметы. Хью не разрешает нам работать в эти дни. Мы только ухаживаем за собой, моемся, предаемся своим любимым занятиям, играем или забавляемся еще как-нибудь. Шахматы, бридж, лепка, пение хором и все такое прочее. А иногда просто болтовня. Игры имеют большое значение: они не позволяют нам постепенно превращаться в животных, единственная цель которых — выжить во что бы то ни стало, а дают нам возможность оставаться людьми, наслаждающимися жизнью и знающими ей цену. Поэтому мы никогда не пропускаем наш ежевечерний роббер.

Мы следим за собой. Я, например, довольно сносно научилась стричь. Дьюк отрастил было бороду, но затем, увидев, что Хью каждое утро тщательно бреется, последовал его примеру. Не знаю уж, что они будут делать, когда кончатся лезвия. Я заметила, что Дьюк уже подправляет лезвие на мыльном камне.

Рождество еще не прошло, и сейчас мы как раз играем в бридж. Праздничный обед был просто роскошен: Грейс и Карен положили на него целых два дня. Мы отведали: речную форель с растительным гарниром, свежие отварные креветки, жареное мясо в соусе из грибов, копченые языки, медвежий бульон, крекеры (довольно удачные), редис, салат-латук, зеленые огурцы и лук, салат из свеклы а ля Грейс и, что главное, целую кастрюльку домашней тянучки, состоящей из сгущенного молока, шоколада и сахара (самых что ни на есть дефицитных продуктов). Обед завершился растворимым кофе и сигаретами — на долю каждого пришлось по две чашки и по две сигареты.

Каждый получил подарки. Все, что у меня сохранилось, кроме одежды, это сумочка. На мне были нейлоновые чулки, но вскоре я их сняла, и поэтому они оставались почти новыми. Я подарила их Карен. Моя помада досталась Грейс. Из кожи я сплела ремень. Его получил Джо. В сумочке был вышитый носовой платок. Я выстирала его, выгладила, прижимая к гладкому бетону, и вручила его Дьюку.

И только сегодня утром придумала, что подарить Хью. Много лет я таскала в сумочке маленький блокнотик. На обложке золотом вытиснено мое имя и целы еще более половины листков. Хью он может пригодиться, но основное — это мое имя на обложке.

Ну, мне пора бежать. Сейчас мы с Грейс должны попытаться оставить с носом Хью и Джо: карты сданы.

Никогда еще в моей жизни не было такого счастливого Рождества…»

Часть вторая

1

Карен и Барбара мылись сами, мыли посуду и стирали белье. Вблизи бдительно нес вахту Джо. Вокруг места, где они обычно купались, кусты и деревья были вырублены так, чтобы хищник, если он появился, не ускользнул от глаз сторожа. Джо непрерывно оглядывал окрестности, боясь пропустить приближение какой-либо опасности. Он не мог позволить себе отвлечься на пикантное зрелище, которое должен был охранять.

— Барби, эта простыня не выдержит еще одной стирки. Она совсем истрепалась, — сказала Карен.

— Ничего, ветошь тоже пригодится.

— Да, но что же мы будем использовать вместо простыни? — не унималась Карен. — А мыло? — Карен зачерпнула ладонью массу из миски, стоящей на берегу. Масса была серой, мягкой, неприятной на ощупь и больше всего напоминала овсяную кашу. — Эта дрянь прямо-таки проедает белье насквозь.

— Простыни — это еще полбеды. А вот что будет, когда не останется ни одного полотенца? — не без грусти заметила Барбара.

— Да, притом последнее из них непременно окажется мамочкиным, — с иронией добавила Карен, — наш хранитель обязательно выдумает причину для этого.

— Вот это ты зря, Карен. Не забывай, что Дьюк проделал колоссальную работу.

— Я знаю, знаю, Дьюк не виноват, что так получается. Это все его приятель Эдди…

— Какой еще Эдди?

— Эдипов комплекс, дорогуша.

Барбара отвернулась и стала полоскать пару заношенных голубых джинсов.

— Ты согласна со мной? — спросила Карен.

— У каждого могут быть недостатки.

— Только не у меня. Даже у папочки есть дефект. Его все еще беспокоит шея.