Идущая - Мария Капшина

Реана чувствовала, что тихо шалеет. Город изменился… немного. Во всяком случае, на Глинянке перемен не было заметно. Где-то бочком втиснули хибару в щель между домами, где-то пробили переулок на месте снесённого здания… если изменились какие-то детали: цвет стен или камни мостовой на улице, шедшей от Красных ворот, — то такие мелочи Реана могла и забыть. А вот этот трехэтажный серый дом с красной облицовкой углов и чёрно-белой мозаикой по фронтону она помнила. В этом доме жил банкир родом из Занги, уважаемый горожанин с женой, тремя детьми, брюшком и плешью. А через четыре дома будет проулок слева, пешим не разминуться, выводящий после серии подъемов, спусков и извивов прямо к Малому мосту на Замковый остров, к Веройге. А ещё дальше впереди, метрах в пятистах, улица сворачивает градусов на сорок пять вправо, и где-то через километр, свернув с улицы ещё направо, можно дворами и проулками пройти насквозь Нижний город, спуститься в Собачницу, к причалам, где давно уже сгнил, наверное, старый дом на самом краю настила, у воды. Дом, где люк в полу открывался прямо в воду, и который окрестные жители — по ту сторону пустыря — полагали проклятым и населённым нечистью…

Реана не сомневалась в живости своего воображения, а потому не размышляла о том, какая шизофреническая ностальгия накроет её при виде храма Таго или стен Веройге, замка.

Она специально избегала глядеть по сторонам, выспрашивая у Раира имена дворян, однако ностальгия всё равно не подкачала. Ол Лезон, ол Жернайра — имена были ей знакомы, давно, ещё три века назад. Разве что ол Лезона звали Нохо, а не Гвер, как того, прежнего. Едва выпутавшись из имён, Реана почувствовала, что у неё в самом прямом смысле слова кружится голова: при виде белых хищных башен с зубчатыми краями и между ними — чёрных ворот морёного дуба, обитых сталью. Спасибо хоть во внутренних помещениях обстановка переменилась. Впрочем, особого счастья это Реане не прибавило. Зато прибавилось уверенности, что на "Реду" откликаться будет совсем просто…

— Раир, я лучше где-нибудь в другом месте размещусь, ладно?

Раир внимательно посмотрел на неё, улыбнулся словно бы с облегчением.

— Здесь тебе всё равно отведут комнаты. Но жить можешь где угодно, конечно.

— Я займусь ранеными, значит, и жить будет проще всего при больнице, — пожала плечами Реана. Он, похоже, ещё не видел здешнюю больницу, потому не стал отговаривать. — Туда и пойду.

— Погоди. Сначала я приглашаю тебя отобедать в Веройге. Через два часа после полудня, придёшь?

— Приду. Надеюсь, это не императорский обед для всех придворных и прихлебателей?

— Нет, — рассмеялся Раир. — Хвала Тиарсе, нет. А вот вечером придётся сидеть на Совете.

— Чтоб лучше спалось? — мрачно спросила Реана. — Ладно, до вечера ещё целый день. Увидимся.

Из замка она выбралась почти бегом, избегая глядеть по сторонам.

За утро она успела лично осмотреть крепостные стены, удостовериться, что солдаты размещены в хороших условиях — казармы в городе были обширные, с запасом строенные. И — чтобы день скучным не показался, — наткнуться на Хейлле.

— Ха! А ты здесь откуда?

— По воле Тиарсе, я арнец, — улыбнулся Хейлле. — Воин, правду сказать, из меня никудышный, да ведь и поэт на что-то сгодится.

— Хейлле! — рассмеялась Реана. — Ты и в самом деле гений! Чокнутый!

В верхних казармах, где обитал Хейлле, она просидела пару часов. Альдзелд яро и неожиданно зло ругал войну как явление, шёпотом спел Реане одну балладу… Шёпотом — потому, что пение таких песен вслух впору приравнять к государственной измене за подрыв боевого духа, настолько мрачной эта баллада была. Реана поёжилась.

— Таких песен я не стану петь на войне, — вздохнул Хейлле. — На войне нужно петь о мире. И о победе, о чести… Слушай, вот сейчас мы сидим тут, а в армии Дракона, возможно, идет Джалар из Эгзарта! Я так давно хотел его увидеть, а тут эта война, будь она неладна! — он рванул струны в злом аккорде.

— Может, как раз на войне и увидишь, — пожала плечами Реана. — А кто это такой?

— Это… Меня назвали Голосом Эиле, а по справедливости назвать следовало его! Джалар-ахат нок Эгзарт [кад. "ахат" — "поэт"] — величайший поэт нашего времени!

— Хотела бы я прочесть стихи человека, которого ты называешь величайшим поэтом, — качнула головой Реана.

— Я расскажу! — расцвел Хейлле. — Я, волею Килре, его стихи знаю, не хуже, чем свои!

Он действительно "рассказал" — отложив альдзел, декламировал чужие стихи так же вдохновенно, как пел свои песни. Если Хейлле складывал песни скорее меланхоличные, в сине-зеленом спектре, так сказать, то из стихов Джалара била горячим гейзером огненная жизнь, жгучая, яростная, свободная, как пламя. Но пламя костра, а не пожара.

— Он воин, — неожиданно сказал Хейлле после очередного стихотворения. — Но ни одного стиха нет про ту войну, которую благословил Таго. Про борьбу, свободу — множество. Про битвы — ни одного. А ведь он их-то видел едва не больше, чем я городов да деревень.

Реана посидела ещё немного, поблагодарила за компанию ("И за стихи Джалара!") и ушла, часа за три до полудня. Договориться-то она с Раиром договорилась, что возьмет на себя обустройство лазарета в городской больнице, да вот то, что в этом городе называлось больницей… Она стояла в Нижнем городе, почти в Собачнице — и этим всё сказано.

Первые подозрения, зародившиеся у Реаны при виде фасада больницы, перешли в уверенность сразу за порогом. Триста лет не изменили здесь ничего. Богатые горожане приглашали лекарей к себе домой, а здоровьем неплатежеспособной части населения никто не заботился. Кроме них самих, возможно. В городской больнице легко было уморить кого угодно, а вот излечение представлялось скорее полузабытым мифом.

Реана сгребла со стола наваленный хлам. Старая глиняная кружка крякнула, разваливаясь на полу надвое, с тихим шелестом осыпались грязные игральные карты с разлохмаченными углами, глухо стукнула пустая оплетенная бутылка, звякнув привязанной пробкой. На освободившееся место легли соединённые в замок руки. Обслуживающий персонал в количестве двух десятков человек со смесью нервозности и наглости смотрел на непроницаемое тёмное лицо ведьмы. Реана смотрела на свои руки. Хороший загар, густой, цвета крепкого чая. Стол примерно такой же. Редкостно отвратительный на ощупь: липкий. Реана пошевелила пальцами. В горах сейчас грибы, земляника, мёдом пахнет, лещина вот-вот созреет… И угораздило же Раира родиться ол Истаилле! Чёртова война…

Кто-то из стоявших переступил с ноги на ногу. Реана подняла голову.