Автобиография - Маргарет Тэтчер

Книгой, оказавшей на меня особое влияние, стало изданное в 1944 году «Время величия» американского автора Герберта Агара. Это было убедительное исследование того, как моральное падение Запада позволило возвыситься Гитлеру и спровоцировало войну. Книга призывала вернуться к либеральным демократическим ценностям Запада и – хотя это мне нравилось меньше – содержала изрядный объем социальной инженерии с позиции левых. Для меня важной в книге Агара стала идея, что битва против Гитлера имеет судьбоносное значение для человечества и что это превыше столкновений национальных интересов или сфер влияния, или доступа к ресурсам, или любых других – хоть и важных – элементов политической власти.

Агар также писал о необходимости, в качестве морального возрождения, которое станет результатом войны, решить то, что он называл «проблемой негров». Я никогда раньше не слышала о такой проблеме. Хотя я видела нескольких цветных людей во время моего визита в Лондон, в Грэнтеме их практически не было. Наши друзья однажды пригласили на чай двух базировавшихся в Грэнтеме американских военных – один был черным, другой белым, и были изумлены, обнаружив их напряженное и даже враждебное отношение друг к другу. Мы были точно так же удивлены, когда наши друзья нам об этом рассказали. Такого рода предубеждения были просто за пределами нашего опыта и воображения.

Как многие девочки военного времени, я прочла книгу Барбары Картленд «Рональд Картленд», биографию ее брата, молодого идеалистичного члена парламента от консерваторов, от начала до конца боровшегося против политики умиротворения и погибшего в Дюнкерке в 1940 году. Это было выдающееся завещание того, кто не сомневался, что война была не только необходима, но праведна, и кто всю свою короткую жизнь был столь цельным – качество, которым я всегда восторгалась. Но ощущение того, что война и сопровождающие ее страх и страдания – или, в случае нашей семьи, материальные трудности и убытки – полны морального значения, было, должно быть, лучше всего передано в книге Ричарда Хиллари «Последний враг». Автор, молодой летчик, описывает борьбу, унесшую жизни столь многих его друзей и годом спустя унесшую и его собственную, как борьбу, идущую и в человеческом сердце. Это, говоря попросту, была борьба за лучшую жизнь.

Поколение тех, кто в отличие от Ричарда Хиллари пережил войну, чувствовало это желание навести порядок в самих себе, своей стране и в мире. Как я позднее узнала из общения с моими старшими политическими коллегами, никто из тех, кто сражался на фронте, не вернулся с войны точно таким же человеком, каким ушел. Не так очевидно, возможно, что война глубоко повлияла и на таких людей, как я, – достаточно взрослых, чтобы понять, что происходит, но не участвующих в событиях непосредственно. Но мы все видели эти огромные бедствия по-разному, и их влияние на нас было разным. Мне никогда не казалось, например, очевидным в отличие от других, что «урок» войны состоял в том, что государство должно занять ведущую позицию в нашей общественной жизни и выражать дух коллективных стремлений не только во время войны, но и в мирное время.

«Уроки», которые вынесла я, были другими. Первое – то, что та жизнь, которую жители Грэнтема вели до войны, была достойной и цельной и ее ценности были сформированы скорее обществом, нежели правительством. Второе, если даже такая культурная, развитая христианская страна, как Германия, попала под влияние Гитлера, значит, цивилизацию нужно постоянно воспитывать, то есть хорошие люди должны защищать то, во что они верят. Третье, я пришла к очевидному политическому выводу, что именно потакание диктаторам привело к войне и что оно выросло из ошибочных, хотя и хороших побуждений, как, например, пацифизм методистов в Грэнтеме, наряду с побуждениями безнравственными. И наконец, у меня была патриотическая убежденность, что благодаря пламенным речам нашего лидера Уинстона Черчилля, которые мы слушали по радио, не было почти ничего, что британцы не могли бы сделать.

Наша жизнь в Грэнтеме во время войны – вплоть до 1943 года, когда я уехала в Оксфорд, – была, должно быть, очень похожа на жизнь бессчетных других семей. Добровольцами мы работали в военных столовых или где-нибудь еще. Все наши мысли были о фронте, мы ненасытно накидывались на любые новости, и мы сами, хоть и благодарные за пребывание более или менее в безопасности, знали, что мы не имеем первостепенного значения. Но немцы совершили на город двадцать один воздушный налет, и были убиты семьдесят восемь горожан. Городской завод по производству боеприпасов – Британская производственно-исследовательская компания – был очевидной мишенью, так же, как и пересечение Большой северной дороги и Северной железнодорожной линии – последняя пролегала в нескольких сотнях ярдов от нашего дома. Отец часто уходил по вечерам на дежурство по противовоздушной обороне. Во время воздушных налетов мы заползали под стол – у нас не было другого укрытия, потому что не было сада, – и сидели там до сигнала «отбой». После бомб, упавших на город в январе 1941 года, я спросила отца, не могу ли я сходить посмотреть разрушения. Он мне не разрешил. Двадцать два человека погибли в тот день. Мы также беспокоились о моей сестре Мюриел, которая работала в ортопедическом госпитале в Бирмингеме: Бирмингем, конечно, сильно бомбили.

По сути, Грэнтем играл гораздо большую роль, чем я думала в то время. В городе базировалась Пятая группа бомбардировочного авиационного командования, занимавшая большой дом на Харроубай Роуд, откуда по большей части и велось планирование воздушных налетов на Германию. Дэмбастеры[4] летали недалеко от Грэнтема – отец познакомился с их командиром, майором авиации Гаем Гибсоном. Мне всегда казалось, что бомбардир Харрис, базировавшийся в Грэнтеме в начале войны, не получил должного признания. Я помню, что Уинстон Черчилль написал ему в конце войны:

«Больше двух лет Бомбардировочное авиационное командование в одиночку вело войну в сердце Германии, неся надежду народам оккупированной Европы и давая понять врагу о мощной силе, что встает против него…

Все ваши операции были спланированы с большим тщанием и мастерством. Они были выполнены перед лицом отчаянного сопротивления и ужасающей опасности. Они стали решительным взносом в окончательное поражение Германии. Командование этими операциями под вашим началом демонстрировало героический пламенный дух, передававшийся вашим пилотам и пробуждавший в них высокое чувство долга. Я верю, что невероятные достижения Бомбардировочного авиационного командования надолго останутся в памяти как образец благородно исполненного долга.

Уинстон С. Черчилль»

По меньшей мере политическая жизнь в Грэнтеме не замерла во время войны. Гитлеровское вторжение в Советский Союз в июне 1941 года остро изменило отношение левых к войне. Пацифистские голоса внезапно стихли. Пустили ростки группы англо-советской дружбы. Мы, хоть и с некоторой неохотой, принимали участие в Англо-советских вечерах, проводимых в здании муниципалитета. Наибольшее впечатление на нас произвели страдания и героизм русских в боях за Сталинград в 1942–1943 гг.

Хотя сейчас очевидно, что 1941 год – когда Гитлер в июне напал на Россию и когда Япония сбросила бомбы на Перл-Харбор, что заставило Америку вступить в декабре в войну – уже предвещал будущее поражение Германии, новости в основном были плохие, особенно в начале 1942 года. Это почти наверняка повлияло на исход дополнительных выборов, проведенных в Грэнтеме 27 февраля 1942 года, после того как Виктор Уоррендер был произведен в лорды как лорд Брантисфилд и стал Секретарем Адмиралтейства. Дэнис Кэнделл в качестве независимого кандидата противостоял кандидату от консерваторов сэру Артуру Лонгмору. Кэнделл вел эффективную популистскую кампанию, в которой он умело использовал свой пост генерального директора завода по производству боеприпасов, чтобы подчеркнуть тему всеобщей кампании по производству для нужд войны и необходимости «практичных» людей ее продвигать. К нашему огромному удивлению, он победил с преимуществом в 367 голосов. Тогда и позже Консервативная партия была склонна к самодовольству. Внимательный анализ малого числа голосов на дополнительных выборах должен был бы предупредить нас о возможности резкого изменения политических предпочтений в сторону социалистов, которое материализовалось в 1945 году.

Я приняла некоторое участие в кампании, хотя и готовилась к экзаменам, которые, я надеялась, позволят мне поступить в колледж Сомервиль, Оксфорд. В частности, по вечерам я зубрила латынь, необходимую для сдачи вступительных экзаменов. В нашей школе латынь не преподавали. К счастью, наша новая директриса, мисс Гиллис, нашла для меня учителя латинского в классической школе для мальчиков и одолжила мне несколько своих собственных книг, включая учебник, написанный ее отцом. Напряженная работа помогала мне отвлекаться от мрачных новостей с фронта. В частности, много потерь было на Дальнем Востоке – потеря Малайи, затонувшие «Принц Уэльский» и «Отпор», падение Гонконга и затем Сингапура, отступление в Бурму и японские бомбардировки Австралии. Однажды вечером весной 1942 года мы с отцом вернулись с прогулки и я спросила его, когда и как все это кончится. Он ответил очень спокойно: «Мы не знаем как, мы не знаем когда, но мы, без сомнения, победим».