Рядом с молниями - Николай Чевельча

Посреди большой комнаты покоилась ракета. Федченко попросил всех стать полукругом вокруг нее и начал занятие.

— «Ракета» — слово итальянское, в переводе на русский значит «веретено». И верно: сходство есть. Впрочем, если убрать головной отсекатель, мало чего общего останется. Сразу за отсекателем — полезный груз, этот груз может быть и атомным. Рядом механизм отделения объекта — приборный отсек с аппаратурой системы управления, баки окислителя, баки горючего, жидкостные двигатели. Это стабилизаторы, нужные, как сами понимаете, на первых этапах взлета... Но что делает ракету единственно пригодным аппаратом для полета в космос, без окружающей среды? Давайте подробнее вникнем в эксплуатационные и энергетические характеристики.

Слушали Федченко внимательно. Ясной становилась последовательность действий различных схем и агрегатов ракеты. Лейтенант-инженер видел, с каким жадным интересом тянулись солдаты к разгадке тайны летательного аппарата, именуемого ракетой. Видел и по их заинтересованно блестевшим глазам, и по раскрасневшимся лицам. Не заметили, как прошло четыре часа.

— Перерыв! — спохватился Федченко и отошел в дальний угол комнаты, чтобы хоть немного собраться с мыслями. И тут раздался стук в дверь, послышался возмущенный голос:

— Вот они где спрятались! Холода испугались! Безобразие! Где командир? Ишь что надумали! Когда весь народ...

В комнату торопливо вошла группа офицеров, впереди — подполковник Сырец.

— Личный состав ракетной батареи занимается... — начал было докладывать Федченко, но Сырец перебил его:

— Я заместитель командира части, как вам известно. Доложите, почему сорвали комплексные занятия? Вы понимаете, что каждое такое занятие у нас на строгом учете? Разве вам не известны требования по организации боевой подготовки? Это же надо, вместо занятий на стартовой площадке они спрятались в теплое помещение. Обо всем этом будет доложено командиру части, а вы, — он обратился к майору Самохвалову, — доложите подполковнику Смирнову.

— Если вы не возражаете, товарищ подполковник, — попросил Самохвалов, — то мы с представителем службы главного инженера капитаном Горбуновым останемся, поработаем у них денек.

— Ну, как знаете, — сказал Сырец и вышел из помещения.

Капитан 3 ранга Бондарев, в прямом подчинении которого находилась эта батарея, прибыл в подразделение по требованию подполковника Сырца. Он все это время стоял в сторонке и молча покачивал головой. Как только Сырец уехал, он подошел к Федченко и тихо, но строго сказал:

— За самовольство объявляю выговор. Доложить надо было. Я, может быть, согласился бы с вами. Знаете, на флоте за такие вещи...

Он долго и внимательно, будто удивляясь чему-то, смотрел на Федченко, такого молодого и такого сейчас растерявшегося, смущенного.

— Не думайте, что только вы один понимаете и заботитесь о специальной подготовке личного состава. Надо всем вместе браться за дело. Я инженер, но инженер морской, а вы инженер-ракетчик, и таких мало еще... Выдержку бы вам. — И уже иным тоном добавил: — Приходите в восемнадцать ноль-ноль ко мне — побеседуем, а то завтра уезжаю на полигон. На переподготовку... Месяцы учебы — время немалое. Но пенять не на кого — сам попросился.

— Я рад за вас, товарищ капитан третьего ранга, искренне рад. — Глаза Федченко сияли.

— Ну, так я жду.

Утром следующего дня, придя на службу, майор Самохвалов прежде всего зашел к начальнику политотдела и подробно доложил о случае в подразделении Герасимова.

Задуматься тут было над чем. Не только ведь у Герасимова такое отношение к спецподготовке. Период, так сказать, психологической ломки офицеров продолжается. Некоторые из них рассуждали так: пусть инженер решает проблему теории, совершенствует знания личного состава, а я только командую.

Подполковник Смирнов внимательно выслушал Самохвалова. Этот человек нравился ему, был близок и понятен своей озабоченностью.

— Пройдет это все, и очень скоро, — заговорил Михаил Иванович убежденно. — Жизнь заставит или изучить технику, или уступить место другому. В ракетных батареях пока еще нет партийных организаций, но придет время, когда они появятся и, естественно, помогут удержать отдельных командиров от ошибочного понимания своей роли.

Самохвалову показалось, что начальник политотдела, увлеченный мыслями глобальными, совершенно не обратил внимания на его слова о самовольном поступке Федченко. И Самохвалов стал рассказывать, как Федченко вчера вечером по собственной инициативе (Самохвалов это подчеркнул особо!) обратился к капитану-инженеру Горбунову с просьбой несколько необычной: помочь ему составить план по организации обучения личного состава, в который можно было бы включить не только практические вопросы, но и теорию. Теория — вот что беспокоило Федченко! Он, конечно, и не подозревал, что служба главного инженера уже составляет единую программу подготовки, что скоро четко будет определен уровень знаний специалистов для присвоения им квалификации первого, второго, третьего класса... Да, Федченко обо всем этом и не подозревал, но мыслил-то этот парень, только что окончивший училище, с государственным размахом, теми же категориями, что и штабисты ракетной части. Вот в чем все дело. Вот какая молодежь в армию стала приходить! Смирнов был благодарен майору за откровенный, умный разговор, который помог ему разобраться в обстановке.

— Лейтенант-инженер вступает в бой с нашей косностью — любопытно, весьма любопытно. К нему, товарищ Самохвалов, нужно не только присмотреться, но и серьезно помочь ему. — Михаил Иванович протянул майору руку. — Я рад был нашему разговору, очень рад.

2

Свойство молодости — скорее, немедленно утвердить себя, все и обо всем немедленно узнать: и о себе, и об окружающих людях, и о своем предназначении, и о смысле жизни. И уже совсем нетерпелива она, когда дело касается дел повседневных, ясных или кажущихся ясными. Федченко безоговорочно убежден был в правильности своих начинаний, его беспокоили лишь сроки воплощения задуманного. Многое он еще надеялся сделать и в оставшиеся до возвращения Герасимова четыре дня.

В подразделение он пришел рано. Личный состав только что ушел в столовую на завтрак. Федченко снял расписание занятий по боевой и политической подготовке и стал вносить в него изменения. К началу первого часа занятий новое расписание на оставшиеся дни недели было готово. Солдаты и сержанты читали: политические занятия, специальная подготовка, защита от оружия массового поражения.

— Ничего себе, — озадаченно проговорил рядовой Зайцев. — Из нас, видно, хотят сделать инженеров, за шесть часов специальной подготовки ежедневно.

— Ну конечно, не художников, — хихикнул кто-то.

Федченко собрал сержантов и объявил:

— Оставшееся до прихода командира время будем заниматься по данному расписанию.

Сержанты слушали, не скрывая удивления. По-разному восприняли они новшества лейтенанта-инженера. Только Низовцев один, пожалуй, полностью понимал и разделял точку зрения Федченко. Кто-то молчаливо соглашался лишь для того только, чтобы не уронить свой авторитет среди солдат и не прослыть бестолковым человеком, кто-то сопротивлялся внутренне из-за своего непонимания или упрямства, а были в подразделении и такие, кто осуждал лейтенанта за ненужную, как им казалось, торопливость, видя в этом стремление выслужиться, поставить себя выше капитана Герасимова.

В субботу вечером младший сержант Низовцев, зайдя в канцелярию, доложил Федченко, что завтра можно принимать наглядные пособия.

— Зачем завтра? Если можно, давайте сейчас посмотрим.

Они вошли в Ленинскую комнату. Вдоль стен стояли планшеты с красиво вычерченными схемами.

— Только вот рамки не успели, — извинился Низовцев.

— Молодцы, дважды молодцы. — Глаза Федченко сияли. — Отлично. Не хуже, чем в училище. Спасибо, ребята! — Но тут же поправился: — Спасибо, товарищи, за службу!..

И начал строго, придирчиво изучать планшеты. Однако уже через несколько минут он не мог скрыть своего восторга:

— Вы, что, по ночам работали?

Все молчали. Рядовой Зайцев медленно проговорил:

— Все подразделение помогало, все переживали за нас. Ведь у нас это первое боевое пособие.

Капитан Герасимов хмуро смотрел на лейтенанта-инженера Федченко. Они сидели в канцелярии за столом друг против друга.

— Я вас слушаю, товарищ капитан, — внешне спокойно произнес Федченко.

— Это я вас слушаю, — как-то грустно и неуверенно возразил Герасимов. — Что это вы на посмешище наше подразделение выставляете? На сборах выступал подполковник Сырец и так «разделывал», что дальше некуда. Командир части строго предупредил, что впредь будет наказывать. — Герасимов огорченно вздохнул. — Все одно к одному: на сборах двойки получил. Стыд какой! Капитан Герасимов был лучшим артиллеристом...