Рядом с молниями - Николай Чевельча

— Почти в каждой ракетной батарее мы создали партийные организации или партийные группы. Представляете! Сила! Подразделения комсомольские почти сплошняком. Есть с кем работать.

Смирнов жестом остановил Самохвалова, хотел что-то сказать, но махнул рукой и усмехнулся.

— Я что-нибудь не так говорю? — смутился Самохвалов.

— Да нет, все так... Просто я никак не могу привыкнуть к тому, что у нас часть особого назначения.

— Это верно, знаете, я тоже не могу привыкнуть! — радостно подтвердил Самохвалов и продолжал свою подробную информацию. «Правду сказали в кадрах. Зам. у меня мировой. Не сидел сложа руки. Другой бы на полгода растянул то, что он успел за какой-нибудь месяц», — отметил Смирнов с удовлетворением, но не выказал своего настроения, спросил с нарочитой суховатостью:

— Как политсостав? Особенно батарейное звено?

Самохвалов был рад вопросу, отвечал с готовностью:

— Укомплектованность стопроцентная. Народ разный, но, в общем, хороший. Правда, не у всех за плечами достаточный опыт, да дело это наживное. Что касается личности самих людей — грешить не буду — таких бы побольше всем войскам. Может, два-три человека и не совсем еще ко двору пришлись, но... Впрочем, не буду вас настраивать. Психология — вещь тонкая, не всегда любовь складывается с первого взгляда. Поработаем вместе — притремся.

Смирнову пришлась по душе такая неторопливость и рассудительность Самохвалова в оценке людей. Где, где, а в таком деле лучше десять раз отмерить.

Обстоятельная, неторопливая беседа подходила к концу, когда в дверь постучались. Смирнов вышел из-за стола и сам распахнул дверь. За порогом стояла группа женщин.

— Прошу, прошу! Заходите все! Здравствуйте.

— Мы на минуточку, товарищ начальник политотдела, — выступила вперед миловидная, полнеющая шатенка, с простенькой, но аккуратной прической. — Я заведующая детскими яслями Комарова, Лидией Степановной меня зовут. А это — наш женсовет.

— Ого, уже и женсовет создали, когда только успели?

— Да не успели еще, — сказала зардевшаяся до ушей молоденькая женщина. — Нас никто пока не выбирал — мы сами сорганизовались, самозванцы, так сказать. Но для общего дела пошли на это, а то придешь к начальству так просто, без полномочий — вроде бы сама по себе с личной просьбой, и отношение к тебе соответствующее, а явишься от организации — совсем другое дело, тут не шутка! Для ребятишек наших мы сорганизовались. Ребятишки — главная сейчас проблема. — Женщина оказалась хотя и застенчивой, но на язык бойкой.

Смирнов поддержал разговор, спросил весело:

— У вас уже и дети есть?

— А как же! Трое.

— Мат-тушка родная, — взялся за голову Михаил Иванович. — Да когда успели? Я ведь ради шутки спросил.

— У Люды тройня, — объяснила Лидия Степановна, обнимая подругу за плечи.

— Ну и ну. Так проходите же, садитесь!

— Н-нет, мы так. Ближе к двери, чтобы удобнее было от вас убегать, когда вы на нас закричите.

Смирнов был озадачен, не мог понять, в шутку или всерьез говорят женщины. Но Лидия Степановна рассеяла все его сомнения, сказав, твердо глядя в глаза начальника политотдела:

— Товарищ подполковник, отдайте нам свой ковер!

— Ковер? Какой ковер? У меня нет никаких ковров.

— Есть ковер. Очень даже хороший. Вот этот, — она наклонилась и пощупала пушистый ворс. — Ребятишкам в яслях зябко от пола. Щелей как у цыгана в телеге. Дует страшно из подпола, дети то и дело простужаются...

«Они стоят у двери, чтобы не топтать ковер», — догадался Смирнов, не зная, как вести себя. Выручил Самохвалов, спросивший Комарову:

— А почему именно этот?

— Нет, мы не только этот, — опередила заведующую яслями бойкая Люда. — Мы и у Климова — у него еще лучше, а главное, почти вдвое больше — на всю нашу детскую гостиную! И у начальника штаба...

Самохвалов попытался все свести к шутке:

— Да это не женсовет, а грабители с большой дороги!

Женщины, однако, твердо стояли на своем, помнили, зачем пришли, говорили складно и убедительно, все, видно, заранее продумав: в кабинетах можно обойтись и без ковров, а там они совершенно необходимы, и не зря говорится, что дети наше будущее, но если в политотделе по-другому думают, так они просто удивляются и не понимают, зачем военным людям ковры, тем более, не дома, а на службе...

— Погодите, погодите, — Самохвалов старался замять свою оплошность. — Я к тому, что за ясли отвечают хозяйственники. Почему бы вам не обратиться к заместителю по тылу, в магазин военторга?

— Обращались! — сердито парировала Лидия Степановна. — Говорят, что ясли самодеятельные. На балансе не стоят... А дети наши у кого на балансе? Или нам в Совет Министров жаловаться, в Министерство обороны?

Смирнову все стало ясно, он без колебания распорядился:

— Товарищ майор, хотя они и не на балансе у нас... пока.

— Ой, спасибочки! И у командира можно? — обрадовалась Люда. — Тот совсем нам в пору.

— Ну что это вы такое говорите, маленькая мама? — Смирнов снова перешел на шутливый тон. — Вы должны знать, что никто, даже замполит, в воинской части не может решать за командира. Пойдите к нему вот так же настырно, скажите, что меня уже разбили в пух и прах, может, и он капитулирует перед вами...

Женщины согласно и весело покивали головами, ушли вполне довольные, а Смирнов подумал: «Проблемы выпирают сами собой, явочным порядком. Интересно, какая будет следующей?»

Глава четвертая

1

Командир ракетной батареи капитан Герасимов вечером в пятницу вызвал к себе лейтенанта-инженера Федченко. Когда тот прибыл, Герасимов неторопливо поднялся из-за стола, подошел к стене, на которой висело расписание занятий на очередную неделю, и многозначительно постучал по нему пальцем.

— Я уезжаю в штаб части на неделю. Командование проводит сборы. Будете замещать меня на время моего отсутствия. Прошу вас строго руководствоваться расписанием. — Он выжидательно посмотрел на Федченко и со значением добавил: — И чтоб без всяких новшеств! Больше смотрите за дисциплиной, уставным порядком и чистотой. И вот еще что: я приказал младшему сержанту Низовцеву, рядовым Зайцеву и Барчуку подправить кое-какие стенды, подкрасить, заменить бумагу и прочее. Так вы их ни в коем случае не отрывайте в эту неделю...

И лейтенант Федченко остался за командира. В понедельник, проведя в Ленинской комнате политинформацию с личным составом, попросил младшего сержанта Низовцева задержаться.

— Вот что, товарищ младший сержант, — Федченко протянул Низовцеву пачку бумажных листов, — это схема, надо вам вместе с Зайцевым и Барчуком перевести на большие планшеты. Они станут учебным пособием по специальной подготовке. Всю работу необходимо завершить в течение недели. Я буду по вечерам помогать вам. Чертить я умею. После того, как сделаем красочные планшеты с пояснениями и формулами, построим тренажеры и действующие электрические схемы. Такие, как в нашем училище.

Низовцев растерянно смотрел на Федченко.

— Я мог бы вам ответить, товарищ младший сержант, на ваш молчаливый вопрос словами Устава: «Выполняйте последнее приказание», но мне не хочется этого делать. Вы комсорг — и должны понять, что нам сейчас очень важно иметь учебные пособия. Наглядная агитация, которой вы сейчас занимаетесь, тоже необходима, но она у нас есть, а с переоформлением ее можно подождать немного.

— Эх, влетит же нам от капитана. — В голосе Низовцева был почти восторг. — Но ничего, товарищ лейтенант. Мы постараемся за неделю и то и другое успеть.

— Ну, если все комсомольцы такие, как с Минского тракторного, то успеем.

Федченко был доволен началом.

Согласно расписанию в ночь должны быть комплексные занятия. Планировалась практическая отработка подготовки ракеты к пуску. Федченко, продумывая это занятие, решил предварительно, до выхода подразделения с техникой на старт, проверить теоретические знания расчетов и сразу же убедился, что личный состав к занятиям не готов.

— Почему такая беспомощность? — спросил он у одного из сержантов. — Ни на один вопрос толком ответить не можете.

— Беспомощность? — возразил сержант. — На технике практически мы научены.

— Значит, вам говорят, крути винтель вправо, и вы его крутите, а что происходит дальше вас не интересует?

— Почему? Все интересует. — Сержант не скрывал обиды. — Но нас пока этому не учили. — Он повернулся к солдатам: — Правильно, я говорю, ребята?

Все хором ответили:

— Правильно! Что мы, неграмотные? У каждого есть среднее образование.

Павел Федченко отдал распоряжение о выходе подразделения на занятия, но не на стартовую позицию, а в корпус, где проводилась техническая проверка ракеты.

Посреди большой комнаты покоилась ракета. Федченко попросил всех стать полукругом вокруг нее и начал занятие.

— «Ракета» — слово итальянское, в переводе на русский значит «веретено». И верно: сходство есть. Впрочем, если убрать головной отсекатель, мало чего общего останется. Сразу за отсекателем — полезный груз, этот груз может быть и атомным. Рядом механизм отделения объекта — приборный отсек с аппаратурой системы управления, баки окислителя, баки горючего, жидкостные двигатели. Это стабилизаторы, нужные, как сами понимаете, на первых этапах взлета... Но что делает ракету единственно пригодным аппаратом для полета в космос, без окружающей среды? Давайте подробнее вникнем в эксплуатационные и энергетические характеристики.