Рядом с молниями - Николай Чевельча

Когда Михаил Иванович сел за стол и обвел взглядом присутствующих, в классе было совсем тихо. Вчерашние бывалые и совсем юные офицеры — артиллеристы, моряки, авиаторы — сейчас одинаково доверчиво и озабоченно слушали старших командиров.

А потом говорил главный инженер — тоже волнуясь и больше обычного заикаясь, но, пожалуй, конкретнее других понимая, что им сейчас важнее всего. Михаил Иванович слушал Василевского и мысленно соглашался с ним: ну, конечно, «на пальцах» ракету не объяснишь — необходимо в каждом подразделении создать учебные классы по спецподготовке, сделать действующие тренажеры, электрические схемы. Это для всех не новинка, ведь в частях, где они служили ранее, имели хорошую учебно-материальную базу. Но здесь надо все создавать технически грамотней, осмысливать с инженерных позиций. Надо смелее браться за технику, привлекать к созданию учебных классов инженеров. Их пока мало, но скоро придут выпускники наших академий и училищ. Многие из них с высшим образованием, они быстро поймут, что к чему. Если им помочь, ну положим, лекциями по проблемам науки и техники, теоретическими конференциями или консультациями по спецподготовке, то им и до глубин физики недалеко будет... А пока занятия по изучению ракетной техники проводятся не всегда грамотно. Вот, к примеру, у товарища Бондарева...

Капитан третьего ранга Бондарев, едва дождавшись, когда Василевский кончит говорить, нетерпеливо поднялся.

— Как можно успешно осуществлять специальную подготовку личного состава, если полковник Василевский забрал всех инженеров к себе? Кроме того, где обещанная программа по обучению офицеров, сержантов и солдат?

— Каких инженеров вы взяли из подразделения? — строго спросил Климов у Василевского.

— Мы создали инструкторские группы из числа лучших специалистов. Они будут проводить комплексные занятия и практически учить личный состав. Это, кстати, называется «учить из-за плеча». Смотри и делай, как я. Подобный метод всегда себя оправдывал. Он приемлем и в ракетных войсках, но конечно, до определенной поры. Как только эти инструкторские группы свою роль по обучению личного состава выполнят, мы их распустим, а инженеров вернем в подразделения... Ну, как вы, Альберт Иванович, понять не можете правильность подобного решения! Ведь вы сам инженер...

— Я морской инженер, — с обидой уточнил капитан третьего ранга.

— Вы теперь ракетчик! — не выдержал командир. — А программы в ближайшее время получите. Это верно, без них трудно определить первый этап обучения. Но вы поймите: мы первые ракетчики, и создавать все эти программы нам с вами нужно вместе — и полковнику Василевскому, и капитану третьего ранга Бондареву. А посему приказываю всем представить свои соображения по организации спецподготовки через трое суток в штаб. Работать надо с перспективой, такой работы требуйте и от подчиненных.

Климов посмотрел на Бондарева. Чувствовалось, что тот трудно переживает обиду: сначала отстранили от погрузочно-разгрузочных работ, а теперь вот и за организацию учебного процесса разнесли, но Климов продолжал строго:

— Я хочу спросить вас, товарищ Бондарев, заодно остальных, почему вы не в военной форме, установленной для нашей части? Мне не хочется прибегать к Дисциплинарному уставу. Это крайности. Напоминаю всем присутствующим командирам: наша часть не завод, а воинское формирование. Мы — ракетчики и во всем должны подавать пример в Советских Вооруженных Силах: в боевой выучке, воинской дисциплине и соблюдении правил ношения военной формы. Временное неустройство, постоянные работы в сложных условиях не могут быть причиной нарушения уставов. Как бы ни дороги вам были, товарищ Бондарев, тельняшка, бескозырка и клеш, придется с ними расстаться.

— Благодарю вас, товарищ командир, за персональное напоминание моряку. Флот никогда не ходил в отстающих, начиная со штурма Зимнего и кончая Великой Отечественной, — с незатухшей еще обидой ответил Бондарев, но Климов сознательно сделал вид, что не уловил обиды, и обратился к заместителю по тылу:

— Товарищ Жулев, помогите командирам привести личный состав в надлежащий вид. Подумайте, и через неделю внесите предложения о введении специальной формы для работы личного состава на ракетной технике. Выйдем с предложением в Москву. Есть ведь подобная форма в авиации, на флоте, в инженерных войсках, и мы ракетчики должны ее иметь.

Да, конечно, свою форму ракетчики должны иметь. Но беда в том, что самих ракетчиков — как таковых нет... И если форму придумать и сшить, — дело на столь мудреное, то подготовить кадры офицеров и солдат, способных обращаться с невиданным доселе оружием, — задача архисложная. Это Климов понимал отлично. Чего ни коснись — вопросы, вопросы, вопросы, ответить на которые не может пока никто.

Совещание закончилось. Офицеры разошлись по своим подразделениям.

— Что будем делать с инструкторскими группами? — обратился Климов к главному инженеру.

— Эти группы следует немедленно включить в работу, — твердо ответил Василевский. Поддержал его и Смирнов.

Однако у начальника штаба мнение было иное:

— Зачем нам всяческие внештатные подразделения? Так недолго запутаться и превратить боевую часть в научно-экспериментальное учреждение, — убежденно сказал Бодров и даже ухмыльнулся, иронически и многозначительно. Эта ухмылка его поначалу смутила Климова, и он даже заколебался, хотя до этого был твердо убежден в необходимости не отпускать инженеров из групп. Но сомнение это сразу же исчезло, как только начальник штаба добавил:

— И неизвестно еще, как на это посмотрит начальство? Об этом тоже нельзя забывать.

Тут уж иронические улыбки появились на лицах Василевского и Смирнова, а Климов огорченно подытожил:

— Ну, вот. Мы о долге говорим, ищем оптимальное решение, а вы озабочены тем, как и что скажет начальство... Итак, инструкторские группы оставляем, как задумано главным инженером, проверим их нужность практически. Чтобы была у нас боевая ракетная часть, а не учреждение, во многом зависит от того, как будет работать штаб. — Заметив, как протестующе ворохнулся на стуле Бодров, командир чуть повысил голос, предупреждая возможное возражение:

— Чтобы поддерживать высокую боевую готовность, штабу необходимо в ближайшие дни подготовить план подъема подразделений по боевой тревоге.

— По какой такой тревоге? — не удержался-таки Бодров, добавив ворчливым, недовольным голосом: — Мы еще не укомплектованы ни техникой, ни людьми. И что делать по тревоге? Как действовать? Это ведь не пехота и не артиллерия, никто понятия не имеет о действиях ракетчиков в случае тревоги.

— И я не знаю. И никто не знает. Но у нас есть штаб ракетной части стратегического назначения, ему и карты в руки: надо не медля ни дня самим разрабатывать планы, не дожидаясь помощи сверху. А когда приедут к нам работники вышестоящего штаба, академии, то не нас учить они будут — у нас учиться, обобщать наш опыт: ведь наша часть первая. И если вы, подполковник Бодров, будете одновременно и над диссертацией работать, то этим только пользу другим принесете. Вы поняли меня, подполковник Бодров?

— Понял... Но только защита диссертации в мои служебные обязанности не входит, — обиженно ответил начальник штаба.

— Михаил Иванович, вы что же, расценили мои слова как насмешку?

Начальник политотдела хотел было вставить и свое слово, но не успел — в дверь кабинета негромко постучали, и затем на пороге появился никому не знакомый офицер. Был он безукоризненно одет и гладко выбрит, от его внешности веяло благополучием и размеренностью нездешней жизни.

— Подполковник Сырец. Прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы в должности заместителя командира части, — тон, каким представился вошедший, был независимым, даже словно бы вызывающим. Климов отметил все это в уме, но виду не подал, дружелюбно поднялся навстречу и подал руку.

— Здравствуйте. Мне звонили из управления кадров, сообщали о вас. Присаживайтесь. Мы сейчас заканчиваем.

Климов дал указания главному инженеру, начальнику штаба и заместителю по тылу и отпустил их. Начальника политотдела попросил задержаться и, когда они остались втроем, обратился к вновь прибывшему офицеру:

— Итак, вы назначены временно моим заместителем?

— Да, Владимир Александрович.

— Как и где у вас проходила служба?

— Войну закончил командиром кавалерийского взвода в звании лейтенанта, поступил в академию имени Фрунзе. После ее окончания меня взял к себе порученцем сам Григорий Васильевич. — Он многозначительно улыбнулся. — Более десяти лет у него работал. Теперь он ушел на пенсию и попросил ваше начальство направить меня работать к вам. Ракетные войска только развертываются. За ними будущее... И вот я у вас, у истоков так сказать. — Он снова улыбнулся, и его красивое лицо стало совсем молодым и беспечным.