Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно, – хмыкнула Клава, – как это на тебя похоже! Ходила столько времени мимо художников, не обращая на них ни малейшего внимания, и вдруг на тебе! Разглядела одного из них и сразу влюбилась!
– Наверное, всё было немного не так, – задумчиво отозвалась Вера.
– А как?
– Я шла на работу в расстроенных чувствах, потому что понятия не имела, как мне быть с Андреем, с его предложением руки и сердца, и сама не заметила, как на что-то налетела. Я бы непременно упала, если бы меня не подхватил кто-то под локоть. Это оказался Эд. А потом я увидела его картину с улетающими в тёплые края ласточками. И вот в эту картину я влюбилась с первого взгляда!
– И он тебе её подарил?
Вера задумалась, потом сказала:
– Сначала я захотела её купить. А Эд сказал, что она не продаётся. Я огорчилась и стала упорствовать. Тут-то он…
– Подловил тебя на живца, – сказала Клавдия так тихо, что Вера еле расслышала.
И всё-таки она услышала и обиделась:
– Что ты такое говоришь! Зачем ему меня ловить! Я что, дочь олигарха или депутата. Мы с ним до этого даже не встречались никогда!
– Это ты с ним до этого никогда не встречалась, – скептически фыркнула подруга. – А он с тобой мог встречаться каждый день.
– Как это?
– Просто обратил внимание на проходящую каждый день мимо симпатичную девушку.
– И что?
– Ничего. Решил познакомиться.
– Ты хочешь сказать, что я ему понравилась? – спросила Вера.
– Наверное, раз он подарил тебе картину.
Веру такое разъяснение подруги устраивало, и она снова повеселела.
– Вечером он повёз меня в «Надежду».
– Вполне приличное заведение, – одобрила Клава.
– Я тоже так думаю.
– А потом?
– Что потом? – не поняла Вера.
– Он довёз тебя до дома на такси или просто сунул деньги таксисту.
– Ни то, ни другое, – довольно пропела Вера, – он довёз меня до дома на своей машине.
– А если бы вас остановили пэпээсники.
– Ну и что? – не поняла Вера.
– За рулём пьяный.
– Ах, ты об этом, – отмахнулась Вера от необоснованных подозрений подруги, – Эдик не пил.
– Непьющий художник, что-то новенькое, – хмыкнула Клава.
– Клавка, чего ты придираешься?
– Не знаю, – призналась подруга, – наверное, потому что очень хочу спать.
– Я понимаю, что я бессовестная, – покаянно призналась Вера, – но, Клавочка, мне же, кроме тебя, не с кем поделиться. А меня буквально распирает!
– Ладно уж, – снисходительно разрешила Клава, – выкладывай всё, что у тебя ещё осталось. А то ещё лопнешь, и мне придётся зашивать.
– Я уже, можно сказать, всё выложила, – с некоторой долей сожаления призналась Вера.
– Нет, ещё не всё.
– Разве?
– Ты не рассказала, как вы расстались!
– Обычно. Он проводил меня до подъезда, я поднялась домой и стала звонить тебе.
– И даже не посмотрела, как он отъехал.
– На его отъезд я полюбовалась из окна подъезда, – хихикнула Вера, – а поднявшись в квартиру, сразу стала звонить тебе.
– Надеюсь, ты сначала сняла обувь? – поддела её подруга.
– Ой, нет! – спохватилась Вера. – Пойду…
– Сиди! Чего уж теперь беспокоиться. Всё равно придётся пол подтирать.
– Твоя правда, – вздохнула Вера.
– Лучше скажи, твой художник не пытался напроситься к тебе на чашечку кофе?
– Представь себе, нет! – и напомнила: – Мы же с ним только сегодня познакомились, в смысле вчера.
– Говорят, сейчас в моде секс на первом свидании, – с притворной завистью процедила Клавдия.
– Нам ли, старым кошёлкам, о таком мечтать, – рассмеялась Вера.
– И не говори. Хотя мы с тобой не такие уж старые. Я на днях у Генки Терёхина книжку отняла, так там бабусе семьдесят два года, и она почти каждый день меняет любовников и такие кренделя в постели выделывает, мама не горюй!
– А сколько лет твоему Генке?
– Восемь.
– Где же он такую книжку взял? – удивилась Вера.
– У сводной сестры утянул.
– И ты ещё не вернула её Генкиным родителям?
– Нет, – призналась Клава, – зачиталась.
– Тогда не отдавай пока, – попросила Вера, – может, я тоже почитаю.
– У тебя теперь на это времени не будет.
– Почему же это?
– Ты уже забыла о художнике? – озорно спросила окончательно проснувшаяся Клава.
– Я о нём не забыла, но не будет же он и дневать, и ночевать у меня.
– Как знать. Может, ты у него.
– Клавка! Ну тебя!
– Тогда можно я пойду досыпать?
– Иди, – со вздохом разрешила Вера и хотела уже положить трубку, как услышала:
– Но вы хотя бы поцеловались?
– Нет, мы обменялись телефонами.
– Тогда бай-бай.
– Бай-бай.
Вера не стала рассказывать подруге, как Эд нежно и в то же время страстно целовал на прощание один за другим пальцы её рук. И это, по её мнению, был самый настоящий секс!
Вера вернулась в прихожую, сняла туфли и плащ. Только сейчас она почувствовала, как устали её ноги, хотя вроде бы она и не так много двигалась за сегодняшний вечер. Она подумала, что неплохо было бы забраться в горячую ванну с несколькими капельками эфирного масла эвкалипта, но поняла, что у неё нет на это сил. Вместо этого она протёрла пол, приняла душ, заварила себе чашку крепкого чая и опустилась на диван прямо перед картиной Эда.
Вере показалось, что ласточки обрадовались её приходу и весело засвистели. Длинные узкие крылья и раздвоенные хвосты замелькали перед её глазами. Вера поставила опустевшую чашку из-под чая на стол и смежила веки. Настоящих живых ласточек Вера видела только за городом. Они лепили свои гнёзда на склоне возле речки недалеко от дачи Вериных родителей. На самой вершине склона было что-то вроде каменного выступа, который укрывал гнёзда птиц от непогоды. Её мама, глядя на прилетевших ласточек, всегда говорила, что если ласточки прилетели, то холода уже не вернутся, и принималась смело засаживать грядки всевозможными овощами. Вера из уроков зоологии помнила о ласточках только то, что они прилетают одними из самых последних в череде перелётных птиц. Учительница объясняла, что птицы так поступают, чтобы не умереть с голоду, так как питаются насекомыми, которые просыпаются в основной своей массе ближе к середине мая.
В городе же жили стрижи. Они прилетали в мае и примерно до середины августа быстрыми стрелами мелькали за окном её съёмной квартиры. Вера подумала и вспомнила, что и за окнами родительской квартиры стрижи проносились с громким писком в это же время года. Она попыталась вспомнить, жили ли там стрижи во времена её детства. Но память отказывалась выдавать ей подсказку. «Надо будет потом спросить у Клавы, – подумала Вера, – Клаве всё
