Судьба (книга третья) - Хидыр Дерьяев

— Не пойдём! — упрямо сказал Берды и покрутил головой. — Нет, Сергей, вместе мы не пойдём! Не хочу я зря из-за тебя жизни лишаться прежде времени.

— Объясни свои слова!

— Ай, что объяснять, и так всё понятно. Русского Эзиз-хан не возьмёт? Не возьмёт. Значит как туркмен пойдёшь? Ладно, иди, ты по-нашему хорошо говоришь, не отличишь от туркмена. А когда спать ляжешь, тогда как?

— Не понимаю, — пожал плечами Сергей. — Причём здесь «спать»?

Берды улыбнулся.

— Ты во сне разговариваешь по-русски.

— А ты откуда знаешь?

— Сам слышал. Нина-джан мне говорила, И слова-то у тебя не простые, даже если не во сне. Скажешь что-либо о политике — сразу разоблачат. Вот потому и не надо тебе идти к Эзиз-хану.

— Чёрт его знает, может ты и прав, — задумчиво сказал Сергей. — На молоко дуешь — на воде обожжёшься. Скверно получается!

— Зачем скверно? — возразил Берды. — Я сделаю что надо!

— А справишься?

— Когда в Каган посылал — не спрашивал! — обиделся Берды. — Почему не справлюсь? Парней наших можно взять. Отобрать у них винтовки — и пусть идут, как дайхане, наниматься в джигиты. Помогут в случае чего.

— Можно, — подумав, сказал Сергей. — Хотя они здесь тоже нужны, но можно.

— Ты вот что, — Берды приподнялся, — ты мне Байрамклыч-хана дай! Пусть отберёт из числа всадников десяток верных ему людей и примкнёт к Эзиз-хану. От него большая польза может быть.

— Вреда бы не было, — усомнился Сергей. — Ты ему по-настоящему веришь?

— Я верю, что среди сухих дров и сырая палка пламенем вспыхивает!

— Как бы она не вспыхнула с того конца, за который держаться будешь.

— Если веришь мне, верь и ему! — твёрдо заявил Берды. — Я жизнью рискую, а не ты!

В глазах Сергея блеснул холодный огонёк.

— Ты меня не упрекай, что не рискую!

— Да я не то хотел сказать! — смешался Берды, почувствовав в голосе Сергея металлические нотки.

— Риск должен быть трезвым! — жёстко сказал Сергей. — В. омут головой и баран может броситься! Семь раз отмерь — потом режь!..

Войско Эзиз-хана пополнилось новыми джигитами. Ни оружием, ни одеждой, ни поведением они не отличались от остальных конников. Разве только избегали принимать участие в сомнительных развлечениях, время от времени устраиваемых скучающими воителями Эзиз-хана. Но даже и в этом они были не одиноки — немало дайхан, опоясавшихся саблей Эзиз-хана, сторонились его буйных головорезов.

Выполнить порученное дело оказалось труднее, чем это думалось вначале. Хан был осторожен, как старая лиса, побывавшая в двух капканах. Постоянно окружённый телохранителями, он казался недосягаемым. Берды терпеливо ожидал подходящего момента, чтобы схватить Эзиз-хана, но момент этот всё не наступал. По крайней мере, Байрамклыч-хан, которого Эзиз почтил своим доверием и которому таким образом выпала основная роль в предстоящей игре, в ответ на вопросы Берды только усмехался в усы, напоминая, что торопливость оправдывает себя лишь при ловле блох, но никак не при похищении хана.

Время шло.

Однажды Эзиз-хан, позвав к себе Байрамклыч-хана, вручил ему распечатанный конверт.

— Ты среди русских жил, понимаешь их язык — прочти-ка мне это письмо. Их язык, наверно, сам шайтан придумал, для мусульманина он не подходит.

Справедливости ради, Эзиз-хан мог бы сказать, что он вообще неграмотен.

Байрамклыч-хан взял письмо, бегло пробежал его глазами. Ничто не дрогнуло в его каменно спокойном лице, когда он начал читать вслух:

«Эзиз-хан Чапык, шлём вам горячий привет! Я радуюсь вашей славе. Мы уничтожили большевиков от Ашхабада до самого моря. На днях с десятитысячной армией двинемся в Мары. Долго задерживаться не станем. Захватив Чарджоу, пойдём дальше, за Аму-Дарью. Будьте готовы… Недавно мне стало известно, что к вам присоединился Байрамклыч-хан. Если так, то это очень хорошо. Он кадровый офицер, прекрасно знающий своё дело. Такие люди нам нужны. Удержите его у себя всеми мерами.

Полковник Ораз-сердар.»

Пока Байрамклыч читал, Эзиз-хан не спускал с него прищуренных рысьих глаз. Но ничто в лице Байрамклыч-хана не говорило о его чувствах. Закончив читать, он протянул письмо Эзиз-хану.

— Не понимаю, почему господин полковник написал письмо по-русски и… зачем ему было так лестно отзываться обо мне.

— Ничего, ничего, это очень хорошо, что он написал такое письмо, — одобрительно сказал Эзиз-хан. — Рекомендация Ораз-сердара стоит десятка других… Садитесь. — Он налил в свою пиалу чай — знак почтения и уважения, — протянул её Байрамклыч-хану.

Они поговорили о новостях, сообщённых Ораз-сердаром, о будущих успехах его войск, а заодно и своих. Потом Байрамклыч-хан попросил разрешения уйти. Эзиз-хан милостиво попрощался с ним, однако попросил далеко не отлучаться: скоро должен собраться военный совет и присутствие на нём такого опытного офицера, как уважаемый Байрамклыч-хан, будет весьма желательным. Байрамклыч-хан спокойно кивнул: да, он будет на военном совете и по мере своих сил постарается оправдать рекомендацию полковника.

Берды, проведавший о вызове Байрамклыч-хана, ждал его с волнением. И едва тот подошёл, быстро спросил:

— Зачем хан вызывал? Какие новости?

— Плохие новости, — спокойно ответил Байрамклыч-хан, глядя на Берды в упор и поигрывая плетью.

— Нас касаются?

— Касаются и нас. Меня, в частности. Полковник Ораз-сердар прислал Эзиз-хану письмо, в котором сообщает, что я большевик и что меня следует немедленно расстрелять. Вот так!

— Эх, ты!.. — вздрогнул от неожиданности Берды. — Как же тебе удалось уйти? Или хан тебе поверил, а не Ораз-сердару?

— Он тени своей не верит, не только мне, — сказал Байрамклыч-хан. — Удача помогла. Письмо почему-то по-русски написано было, а личный толмач Эзнз-хана в отъезде, он и попросил меня прочесть.

— И ты прочитал?!

— Прочитал. Только там, где меня касается, по-своему прочитал.

— Ай, молодец! — восторженно воскликнул Берды. — Умная голова, сразу догадался! И голос у тебя не дрогнул?

— Нет, — усмехнулся Байрамклыч-хан, — не дрогнул.

— Неужели ты не волновался?

— Почему нет — волновался, только всякое волнение можно держать в узде, как норовистого жеребца,

— И не побледнел?

— Моему лицу бледность нейдёт — не заметна на нём.

— А я бы побледнел, — чистосердечно сознался Берды, с уважением глядя на Байрамклыч-хана. — Значит, всё в порядке?

Низкое закатное солнце высветило верхушки барханов, сделав их как бы прозрачными. По белесовато-голубому небу тихо скользили лёгкие невесомые облачка. Нагретый за день воздух был неподвижен, но в нём уже ощущалась вечерняя свежесть. Ничто в природе не предвещало грозы. Вечер был наполнен запахом саксаулового дыма и жарящегося мяса, спокойными голосами людей и негромким дружелюбным ржанием коней.

— Удаче редко сопутствует удача, — ответил Байрамклыч-хан на вопрос Берды. — Едущий в седле случая рискует спешиться посреди дороги. Завтра вернётся толмач, и Эзиз-хан обязательно даст ему прочесть письмо.

— Тебе нужно бежать сегодня же! — сказал Берды.

— Дело не только во мне. Эзиз-хан наверняка приметил всех, кто пришёл к нему в одно время со мной. Мой побег станет вашей гибелью..

— Но если мы уйдём все, значит задание останется не выполненным?.. Куда уехал толмач?

— Насколько я понял, в Теджен.

— Я этой ночью выйду на дорогу и буду ждать его, — сказал Берды. — И если встречу, дам прочесть письмо из дула вот этой винтовки! Ведь он может и ночью вернуться?

Забрав в кулак бороду, Байрамклыч-хан задумчиво копал песок носком сапога. Плеть в его опущенной руке нервно подрагивала.

— Я думаю, сделать надо так, — сказал он. — Твои парни пусть уходят немедленно. Один из них, кому больше доверяешь, скажет Совету, что в Ашхабаде переворот и Ораз-сердар с большим войском собирается идти на Мары. А сам карауль толмача. Дождёшься его или нет, но сюда не возвращайся, иди прямо в Мары.

— А ты? — вырвалось у Берды. — Как же ты?

— Я со своими людьми постараюсь завтра испытать своё счастье. Нас остаётся вполне достаточно для дела. Если же ждёт неудача, то… В общем, своё мнение я тебе высказал.

— Что ж, — подумав, сказал Берды, — я с тобой согласен.

Голому любой халат подойдёт

Прибывшая в Мары из Ташкента делегация во главе с наркомом труда Туркестанского края Павлом Герасимовичем Полторацким должна была направиться в Ашхабад. Однако после телеграфного разговора с руководителем ашхабадских контрреволюционеров Фунтиковым Полторацкий понял, что белогвардейцы готовят ему ловушку, и отказался от поездки. Делегация объявила себя штабом обороны Мары.

Взвесив сложившуюся обстановку, штаб решил, что наиболее целесообразным будет закрепиться в Байрам-Али, Начали готовиться к отходу, усложнённому саботажем железнодорожных служащих. Погрузив снаряжение и боеприпасы на арбы, колонна двинулась пешим порядком. Однако вскоре стало ясно, что таким образом до Байрам-Али не добраться — старые арбы, перегруженные сверх меры, ломались одна за другой. Полторацкий принял решение: вернуться в Мары и запросить помощь из Ташкента.