Одиннадцатый цикл - Киан Н. Ардалан

– В утробе бездны ждал туман,

Бурлил, кипел в тревоге,

Не ведая ни лет, ни зим,

Пока прибудут Боги.

«Нам нужен свет, пусть сгинет тьма,

Мы слепы от рожденья!»

И вот явились Божества

И даровали зренье.

Блеснули золотом глаза

Владыки, будто пламя,

Сожгли покров небытия,

Раскрасив мир цветами.

Лучи смогли туман прогнать,

Владыка встал у власти,

Сошла на землю благодать,

Но нет конца несчастью.

Заполз туман в сердца людей,

И с алчными глазами

Они сметают все подряд

И мнят себя Богами.

Бог на истерзанной земле

Рыдал, и в полной вере

Архонту крылья сотворил,

Колеса молнией скрепил,

А людям век отмерил.

Но милостивым был указ:

«Цените, люди, время,

Пришлю вам в помощь Семена».

Не всем по нраву Семя.

О, горе им, у Бога глаз

Укравшим, чтоб оковы

Разрушить, – время не унять.

И приговор суровый.

Осела пыль в ночную тень,

Сплетаясь шалью звездной.

Запомните: не страшен день,

Но не гуляйте поздно [1].

Галливакс взял последний аккорд и пышно, по-менестрельски раскланялся.

– А кто украл у Верховного Владыки глаз? – спросил Перри, когда улеглись овации.

– Королевство Эстрия. Ныне забытое. В нем царят смерть и тлен.

– А правда, что по ночам оно восстает?

Галливакс кивнул.

– Эстрия связана с луной узами и просыпается лишь под ее светом.

Дальше голос подал один ребенок с озадаченной миной.

– А в году что, не всегда было десять месяцев? – Его брови хмуро сошлись.

– Счет месяцам ведет первый ангел, Великий Архонт, по тому, где сейчас парит его золотой шпиль, – с улыбкой отвечал менестрель. – Завет времени велит ему добавлять по месяцу после каждого цикла, когда Семя воссоединяется с создателем. Циклов было десять, вот и месяцев у нас десять. Чем их больше, тем дольше мы живем.

Не успел он договорить, тут же зазвучал следующий вопрос:

– А раз у Верховного Владыки украли глаз, он ослабел?

– Его могущество безгранично, – помотал Галливакс головой. – Пусть одно око померкло, нашему властелину все равно нет равных в силе.

– Даже его Семени? – вставила я.

Зал обволокло густой тишиной. В меня влепились округлые глаза, лица изумленно вытянулись. Даже у Галливакса улыбка сползла с губ – но, кажется, не от злости.

– Даже Семени. Потягаться пытались и Владыки-отступники, и жуки Дюрана, но тщетно. Даже у драконов Крема ничего не вышло.

Я только и ощутила, что трепет при мысли о невообразимой мощи Верховного Владыки.

* * *

Галливакс побаловал нас еще парой-тройкой историй. Про обитателей Дюрана, которых Верховный Владыка сотворил примерно в одно время со своими собратьями. Жуки, мухи, муравьи размером с валун, с башню – такими их рисовало предание. Отец как-то сказал, что, если прижаться ухом к горе Дюран, услышишь мягкий гул: якобы это в темных недрах жужжат крылья и клацают жвалы.

Дальше бард поведал о порождениях третьего Цикла – неописуемых морских исполинах. Чудищах под толщей волн, что поджидают храброго – или безрассудного – морехода. Все же, говорят, Верховный Владыка дал им жизнь, чтобы отвадить нас от путешествий в столь опасные дали.

Напоследок музыкант рассказал о Пепельном лесе – уж больно просил один мальчик.

Далеко за Седым холмом в недрах Чащи есть место, которое стерегут маги церкви Праведных. По слухам, его запечатали Мистики – одна из церковных ветвей.

Ввысь, над деревьями, описывал Галливакс, рвется пламя огненного кольца, опоясывающего лес, и льет с неба инфернальное сияние. По слухам, там царит пугающая тишина и все устлано одеялом пепла, что валит вечным дождем. Порой наемные следопыты отправляются туда добыть демона для опытов.

– Пожалуй, на сегодня все, – вздохнул бард. Юная публика застонала, а он усмехнулся. – Ну правда, мы уже засиделись.

– Вот-вот, – вышла вперед Розмари. – Мне еще гостей кормить, так что, ребятки, пора.

Из нашей гурьбы вырвалась скромная, замкнутая девочка и подбежала ее обнять. Я знала только, что ее зовут Георгия. Как-то пыталась завязать с ней разговор, но она была не в настроении. Розмари приласкала дочку, погладила по спине, и та, не оборачиваясь, убежала в кухню.

Кипучая, с добрым лицом, хозяйка лучилась жизнью, точно двадцатилетняя, хотя мелкие морщинки выдавали ее зрелый возраст. Казалось, сами стены трактира пропитаны ее душой. Галливакс так приковал меня, что я вообще позабыла о ее существовании.

Вдруг мелькнула странная мысль, что в годы прежних Циклов, когда месяцев было меньше, Розмари бы уже давно умерла, а я достигла бы ее возраста.

* * *

Дети высыпали из трактира к ждущим родителям, пока Розмари, Галливакс и другие двигали столы на место.

Ко мне подбежал Дейл.

– Ну как, ну как? – У него восхищенно горели глаза.

Я слегка растерялась от его кипучего восторга.

– Твой отец просто чудо.

– Да не то слово!

Дейл был сама пылкость и бурно выплескивал что досаду, что задор. Чаще второе.

– Вот бы и мне научиться играть как он! – добавил Дейл.

Бэк на это ядовито усмехнулся.

– Твой отец академии в Музее не кончал. Он музыкой даже цветка не вырастит, что уж там чудо сотворить. Вот где талант нужен!

На этот раз я со всего размаха шлепнула негодника по шее и упилась его криками.

– Почему ты вечно такой вредный?!

У меня щеки вспыхнули, а внутри все кипело. Бэк отшатнулся, одной рукой держась за шею, а вторую, в попытке защититься, боязливо выставил вперед.

– Далила, брось, – придержал меня Перри. – Не нужно.

Дейл еще улыбался, но уже тускло, и меж бровей пролегла хмурая морщинка, давая понять, как сильно его подкосило.

– Да ничего… он прав.

Я подошла к нему.

– А вот и нет. Пусть твой отец не заживляет ран и не придает сил солдатам, как Вдохновенные из Музеи, зато послушать его истории стекаются отовсюду и детей они очаровывают. Вот что такое настоящая магия!

Сын барда оживился и в этот миг заметил, как я близко. Он потупил светло-карие глаза и вполголоса поблагодарил:

– Спасибо, Далила.

Я кивнула, как будто не замечая, что он зарделся.

– И вправду, спасибо.

За нашими спинами стоял Галливакс. Бэк вмиг побелел.

– Это действительно так, – сказал ему бард. –