Одиннадцатый цикл - Киан Н. Ардалан

в Чаще, уже бы готовился к боевому крещению – но я глотаю упреки от человека в лагере для беженцев. И как ей только хватает смелости?

– Простите, – сумрачно повторил я.

– Хотя бы достает ума извиниться! – Она говорила с любовью и теплой улыбкой. – И байрский, я слышу, подтягиваешь. Если бы не внешность и не бас, приняла бы тебя за человека!

Я хмыкнул и вдруг поймал на себе косой взгляд двух акар. Они тут же отвернулись.

– Не обращай на них внимания.

Она не знала, отчего стаяла моя улыбка, но лицо наверняка все выдало. Многим не нравилась наша дружба с матерью Маргарет. Мне есть за что презирать людей, но только не ее.

– Как вы все успеваете? – переменил я русло разговора.

Она этого явно не ожидала и озадаченно нахмурилась.

– Что «все»?

– Мне помогаете, больных лечите.

Монахиня пожала плечами.

– Раньше казалось, что я столько всего не выдержу, но поживи моей жизнью день-деньской – и уже не бросишь ее: совесть не позволит. – Мать Маргарет выгнула спину и, болезненно морщась, подперла поясницу обеими руками. – Хотя тело уже понемногу сдает.

– Вы пришли из-за Бурра? – спросил я. Все-таки близилась его пора.

– Сначала осмотрим Йуту, – кивнула мать Маргарет. – Зукин уже не знает, как еще мне намекнуть.

* * *

Йута был боевым наставником для всех лагерных подростков. Неудивительно, что жил он в личной юрте из чистой кожи. Над ним – великаном даже по меркам акар – заботливо склонилась мать Маргарет. Снаружи кто-то сетовал на тяжкий день, а внутри раздавалось лишь надсадное дыхание силача и полушепот Зукин, его утешавшей. Она приникла губами ко лбу возлюбленного.

Год от года с приходом осени в лагерь вползал Бурр – хворь, которой, считалось, болеют лишь акары. Сваленные Бурром мужчины и женщины лежали по хижинам и юртам, и всех навещала самоотверженная мать Маргарет.

Йута весь был покрыт испариной. Его клыки влажно поблескивали, а брови свело на переносице: сражение с заразой протекало тяжко. Это чудище, этот медведь метался под заботливыми касаниями матери Маргарет.

Я разрывался, одним глазом смотря на нее, другим – на больного. Для Йуты воинская честь – не пустой звук; он и пальцем не тронет тех, кто сам не держал в руках оружия. Однако сейчас великан не владел собой. Я посматривал на его пугающе массивные руки, которым, сдается, ничего не стоит раздавить монахине череп.

– Хрома, слушай и запоминай. Отвар сжимки с щепоткой устричника поможет унять судороги. – Она протянула микстуру сидящей рядом Зукин. Та поднесла чашку к растрескавшимся губам любимого и приподняла ему голову за затылок. Йута поперхнулся горьким питьем.

– Это что за дрянь? – пробасил больной на чистом акарском, дрейфуя на грани сна и яви.

– Лекарство, мой милый, – ответила Зукин.

– Отравить вздумала? – Его грудь тяжко вздымалась, горло скреб надсадный хрип. Глаз больной не открыл, но обращался явно к матери Маргарет.

– Йута, свет мой, она тебя полечит.

Зукин взяла его за руку, оплела могучие ветви-пальцы своими, длинными и сильными, точно лоза. Они шептались по-акарски.

– Хрома, – подозвала меня лекарша. Я наклонился. – О чем они?

Я вслушался, стараясь разобрать слова.

– Ни о чем. Зукин его утешает.

Она кивнула и досыпала трав на лоскут мокрой тряпицы.

– Здесь мокролист и корень йима с щепоткой бархата с оленьих рогов…

И тут вулкан взорвался.

Едва тряпка коснулась лба Йуты, лопнула последняя ниточка его рассудка. Он с рыком вскочил на кровати и замахнулся внушительной рукой на мать Маргарет.

Я едва успел нырнуть между ними. Ударом меня отшвырнуло назад, прямо на Праведницу, и мы рухнули наземь.

Она отрывисто вскрикнула.

Глава шестая

ХРОМА

Акары – гордый народ, чья культура пестра и диковинна, под стать непредсказуемому нраву. Один акар, к примеру, поделился со мной таким сказанием – легендой о клане Израненной земли. В эпоху Асаманского царства акарское племя снялось с места и дерзнуло отправиться в кровавое паломничество. Акары шли, покуда не стерли в кровь ступни и путь их не устлало багрянцем. Остановились паломники, лишь достигнув оазиса, где и обрели новый дом.

– «Знакомство с акарской культурой». Шона Лоулесс

– Вы как? – спросил я у матери Маргарет.

– Жить буду.

Она сидела на табурете, укрытая покрывалом. Джаспер принес ей теплого чая, который она держала здоровой рукой. Другая, ушибленная, была такой иссиня-багровой, что даже вен не различить. Кости, к счастью, целы, но рука все равно наверняка болела.

Йуту перенесли, Зукин не отходила от него ни на шаг. Отныне им оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

– Не смотри на меня так, – проворчала мать.

– Как?

– Как на побитого щенка. Я знала, на что иду.

Она пригубила чай. Я опасливо покосился на стражу. Мы сидели у ворот лагеря, и я чувствовал, как в спину вонзаются их взгляды. О чем шушукалась их кучка, я не слышал и, пожалуй, не хотел слышать. Вдруг из ниоткуда появился Джаспер и зашлепал их по шеям.

– А ну, марш на пост!

Я перевел взгляд на мать Маргарет и улыбнулся одними уголками губ. Как внезапно все перевернулось: теперь я переживаю за нее.

– Он вас чуть не убил. – Я только сейчас заметил, что ее белая ряса вся в грязи.

– Но не убил же. За это спасибо тебе, – ласково ответила лекарша.

Мне сказать было нечего.

– Ладно, иди уже. Хватит мне на сегодня играть с огнем. Да и проку от меня сейчас… – Она с деланым возмущением махнула ушибленной рукой.

Я кивнул. Что ж, тогда к друзьям. Как приятно будет увидеть Недалью.

* * *

В лагере было мало моих ровесников, но кое с кем я все же водил дружбу. Их я и отправился искать сразу после встречи с монахиней.

Я пересекал поселение, нырял в узкие проходы между хижинами. Собирались мы обычно возле пня в дальнем укромном углу.

При виде Недальи у меня застучало сердце. Она сидела в общем кругу, метая резные кости.

Истинная акарша до кончиков ногтей. Наделенная могучими рельефными плечами, она походила на пантеру – в том числе и нравом. Лицо – квадратное, угловатых очертаний, с резкой линией челюсти и подтянутыми щеками. Небольшие темные глаза украшены длинными ресницами.

Она заметила меня и одарила приветливой улыбкой. О Гуган, голова пошла кругом!

– Хрома, – громко шепнул Трем, когда я подошел. – Опять ешь ее глазами. Нам оставь!

Они с Сиэмени покатились со смеху. Недалья и Колот молчали. Я вновь порадовался, что акары не краснеют.

– Перестань. – Она прижала