Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского - Гомер

Сам Приам, взяв бразды, натянул их к коней управленью;

Рядом с ним Антенор в колесницу вскочил, сзади став;

Через Скейские в поле коней тут направив; те в пене

Быстро вскачь доскакали до воинств троян и ахеян, и, встав,

С колесницы прекрасной сходили на землю степенно. {265}

Меж троян и ахеян срединою старцы идут;

Им навстречу сам встал повелитель мужей Агамемнон,

Мудрый встал Одиссей, и почтенные клирики тут

Жертвы к клятве священной представили. В чаше единой

Базилевсам смесив вино, воду, им на руки льют. {270}

В руку правую нож тут Атриду дают, властелину,

Острый, вынув из ножен великих; его он берёт,

Шерсть отрезал на главах овец, и глашатаям кинул.

Взяв, они разделили ее средь троян и ахеян в черёд.

Вождь Атрид тут воззвал, с воздеванием рук, так молился: {275}

«Отец Зевс, всевластитель великий, что с Иды встаёт!

И ты, Гелиос, видящий, слышащий всё, где светился!

Земли, Реки, и вы, что в подземной обители душ,

Всех караете смертных, которые ложно клялися!

Вы свидетели будьте, храните нам клятв череду, – {280}

Если ваш Александр здесь убьёт Менелая печально,

И Елена в тот дом, и сокровища все пусть придут;

Мы ж от этой земли на судах мореходных отчалим.

Александра когда вдруг убьёт Менелай белокур,

Пусть Елену трояне и корысти нам возвращают; {285}

Также пеню должны заплатить аргивянам, из шкур!;

Пусть и память о ней не пройдёт, как потомкам отрада.

Если ж здесь и Приам, и Приама сыны отрекут,

Заплатить эту дань мне по смерти уже Александра, —

Снова ратовать буду, пока не истребую дань; {290}

Здесь останусь, пока не увижу конца брани ратной!».

Двух овец пересёк он суровою сталью гортань,

И кладёт на земле их обоих, в агонии смертной,

Издыхающих, – сталь сокрушила их юную рань.

Им из чаши блестящей вино в кубки лил виночерпий; {295}

Возливали, и громко молились все вечным богам.

Не один возглашал из троян и ахеян, наверно:

«Многославный, великий Зевс, все вы, бессмертные, там!

Кто из первых священные клятвы нарушить посмеют,

Как из чаши вино, мозг прольётся пусть, в память ворам {300}

Вероломным, и чадами жён их, пришельцы владеют!»

Так молили; моления их не исполнил Кронид.

А Приам Дарданид между тем преклонил свою шею:

«О, трояне мои и ахейцы, вас бой примирит;

Удаляюсь от вас, в Илион возвратиться желаю. {305}

Нету сил у меня, чтоб смотреть, кто же здесь победит

В схватке сына с бойцом, кого любит Арей, Менелаем.

Знает Зевс лишь, с семьёю великих бессмертных богов,

Кто же в битве из воинов смертный конец пожелает!»

В колесницу божественный старец кладёт тут овнов; {310}

Всходит сам и бразды к управленью коней напрягает;

Позади Антенор в колесницу вскочить был готов.

Старцы, вспять обратясь, к Илиону коней погоняют.

Приамид тогда, Гектор, и с ним, словно бог, Одиссей,

Прежде место сражения кругом пройдя, измеряют. {315}

После жребии в шлем бросив, ясно чтоб здесь было всем, —

Кто в противника первый копье, в сталь оковано, кинет.

Все вокруг уже молятся, милость богов просят все;

Не один средь троян и ахеян к богам руки вскинет:

«Отец Зевс, всем владеющий с Иды, преславен, Кронид! {320}

Кто меж ими погибель всех дел здесь и распри воздвигнет,

Дай ему, поражённому, в мрак погрузиться, Аид,

Нам опять утверди ты священные клятвы на годы!»

Так взывают, – а Гектор два жребия в шлеме хранит;

Отвернувшись, трясёт; первым жребий Париса выходит. {325}

Быстро воины сели рядами, где каждый хранил

Только быстрых коней, с ними ратные сбруи в походе.

Той порой вокруг торса оружием пышным покрыл

Словно бог, Александр Парис, муж прекрасной Елены.

И на белые ноги он поножи так наложил, – {330}

Те серебряной, пышной смыкались застёжкой в коленах.

Грудь кругом защищая, надел он доспехи себе, —

Ликаона доспех славный, брата, ему соразмерный.

Через плечи набросил ремень он, и меч в серебре, —

Злой булатный клинок; щит огромный к нему подобрался; {335}

На могучую голову шлем яркий, с мощной на лбе

Гривой конской, и гребень ужасный над ним развевался;

Взял копьё, поднимая, какое нужно для бросков.

И герой Менелай весь оружьем своим покрывался.

И едва только каждый в дружине своей был готов, {340}

Меж ахеян они и троян на средину выходят, —

Грозно взоры блестят; у смотрящих в сердцах стынет кровь;

Страх средь конных троян и ахеян сверкающих ходит.

Вот герои сошлись, и, на месте измеренном став,

Мощно копья трясут, и в противнике слабость находят. {345}

Первым сам Александр, страшно длинную пику послав,

Враз ударил жестоко Атрида он в щит круговидный,

Твёрдый, кованый. Жало копья изогнулось, попав

В середину. Тогда размахнулся другой своей пикой,

Сам Атрид Менелай, умоляющий Дия отца: {350}

«Зевс! Позволь покарать сотворившего мне ту Обиду!

В прах моею рукой Александра срази, подлеца;

Пусть боится здесь каждый, и в поздно рождённых потомках,

Воздавать злом за приязнь, с открытой душой простеца!»

Тут же, мощно пустил страшно длинную пику он громко, {355}

И попала, жестокая, в щит Приамида большой,

Круговидный, – насквозь пролетела его через кромку,

И доспехи насквозь, украшенья, прошла хорошо;

На паху подребёрном ремень у героя вспорола,

Замирая. Он, прыгнув, погибели чёрной ушёл. {360}

Но Атрид, быстро выхватив меч свой тяжёлый,

Рубанул, размахнувшись, по темени шлема; но меч,

В три, четыре куска раздробившись, из рук выпал в поле.

И вскричал тут Атрид, к небесам вознося свою речь:

«Зевс, никто из бессмертных, подобно тебе, не злотворен! {365}

Я хотел покарать Александра, злодея рассечь;

Но в руках моих меч сокрушается, небу покорен;

И копьём, вылетавшим из рук, не могу поразить!»

Так сказал, и напал на врага, ухватив шлем за чёрный,

Конский хвост, и к ахейцам, чтоб бросить к ногам, стал тащить. {370}

Сжал противнику нежную шею ремень, прочно сшитый,

Подбородный, из кожи, чтоб шлем не спадал; стал давить.

Доволок бы его, и навечно был славой покрытый;

Но тут кожу вола, поражённого силой, достав,

И любимца спасая, рвёт Диева дочь Афродита. {375}

Шлем последовал праздный за мощной рукой; оторвав

Тот его, опустевшего, верным в сраженьях ахейцам,

Закружив, бросил; кинулись верные други, подняв.

Сам же бросился вновь, поразить вероломца надеясь

Пикой кованой, но Афродита его быстро с глаз {380}

Похищает, и, тьмою покрыв, увела, чародейка!

Вводит в спальню, в чертог, благовоний где дым не угас;

И уходит Елену призвать, и на башне стоящей

Тут, румяную, в круге троянок находит как раз,

И рукою её благовонные ризы потрясши, {385}

Говорит, уподобясь старухе, рожденной уж встарь,

Пряхе, в прежние дни в Лакедемоне граде, царящей,

Шерсть прекрасно пряла, и царевну любила, дикарь.

Уподобясь ей, так говорит Афродита богиня:

«Возвратись в дом; тебя Александр призывает, твой царь! {390}

Он уж дома, сидит в вашей спальне, на ложе картинно;

И красив, и одет; и не скажешь, что юный супруг

Бился с мужем, и с боя пришел, но что он, просто чинно,

Выйти хочет, иль сел отдохнуть, лишь оставив свой круг».

Говорила, – и душу Елены в груди взволновала, – {395}

Вдруг увидела та у богини изгиб белых рук,

И прелестную грудь, и блестящие очи узнала.

Чуя ужас, склонилась к богине, и так говорит:

«Ах, жестокая! Снова меня обольстить ты пыталась?

Или мне ещё дальше, в какой-либо град предстоит, – {400}

Или фригии, или меонии где стоят царства,

Если там, кто любезен тебе, на земле вдруг стоит?

И, когда Менелай, на бою победив Александра,

Хочет снова меня возвратить, ненавистную, в дом,

Ты являешься мне, злонамеренным в сердце коварством? {405}

Прочь к любимцу сама, от бессмертных путей! Ты потом

И стопой никогда не касайся Олимпа покоя, —

Лишь при нём изнывай, и ласкай властелина, что в том?

Будешь названа им иль супругою, или рабою!

Я к нему не пойду, к беглецу; и позорно бы мне {410}

Украшать его ложе; троянки теперь надо мною

Посмеются; довольно для сердца и так мне вполне!»

Раздражённая, ей прошипела в ответ Афродита:

«О, несчастная, смолкни! Тебе не оставлю твой гнев!

Так, как прежде любила безмерно, могу ненавидеть; {415}

И троян и данаев, всех здешних, свирепый народ

На тебя обращу, и погибнешь ты, Смертью обвита!»