Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского - Гомер

Солнцу в дар и Земле; ну, а Дию другую дадим.

Призовите Приама владыку, – пусть клятвы устроит {105}

Сам, сыны у него вероломны, всё им повредит!

Пусть преступник какой-либо Диевых клятв не нарушит, —

У людей молодых легкомысленно сердце в груди.

Старец, видя вперед и назад прозорливо, послушно

Смотрит, пользу обеих сторон соблюдая всегда!» {110}

Говорил, – и ахейцев, троян полнил радостью души;

Ожидая почить от трудов, что приносит беда, —

В ряд поставив коней, с колесниц своих прыгают сами;

И снимают доспехи, на землю слагая в рядах.

Встали друг против друга, – осталось лишь поле с бойцами. {115}

Гектор к городу быстро направил глашатаев двух, —

Принесли чтоб овец, и позвали владыку Приама.

Агамемнон Талфибию также командует вслух:

«Быстро в стан отойди, принеси двух овец на закланье!»

И спешит, покорясь Агамемнону, славный пастух. {120}

Быстро Ирис пришла к белокурой Елене с посланьем.

Антенора любезной золовки обличье приняв, —

С ней в супружестве сын Антенора, герой Геликаон;

Лаодики, дочурки Приама прекрасной, в сенях

Тихо в терем вошла, – ткань Елена великую ткала, {125}

Дивный светлый покров, на котором сраженья звенят, —

Бой троян на конях, и ахеян, закованных в стали,

Где они за неё гибнут все от Ареевых рук.

Подойдя потихонечку, Ирис так речь завязала:

«Выйди, нимфа, деяния чудные видеть, мой друг! {130}

Бой троян на конях, и ахеян, закованных в стали;

Два народа, стремимые бурным Ареем, все вдруг

Нападали, взаимно погибельной бранью пылали;

Но, безмолвны, стоят; брань и крики свои прекратив,

На щиты все опёрлись, и копья все в землю вогнали. {135}

А герой Александр, Менелай царь, на круг выходив,

Лишь одни пожелали на копьях за деву сразиться.

Кто супругой любезной тебя назовёт, победив?»

Так сказала, – в душе сладким чувствам давая родиться,

Дум о первом супруге и кровных, родимый где дом… {140}

Она встала, сребристыми тканями вкруг нарядиться,

Вышла быстро из дому с заплаканным, нежным лицом.

За ней следом прислужницы верные обе, невольно, —

Дочь Питеева Эфра, Климена, несутся бегом.

Они скоро к воротам пришли Скейским верхним, что в поле. {145}

Там владыка Приам, и Панфой, благородный Фимет,

Клитий, Ламп, Гикетаон, – Арея сыны смотрят вольно,

Укалегон, герой Антенор, прозорливый до бед,

Эти старцы сидели на Скейской возвышенной башне,

Не могучие в брани уже, но из старцев совет. {150}

Сильным словом, цикадам подобны, которые в чаще

Разливают рулады свои, сидя в ветках дерев, —

Сход троянских старейшин таких собирался на башне.

Старцы, только идущую к башне Елену узрев,

Меж собой говорили крылатые тихие речи: {155}

«Осуждать невозможно троян и ахеян за дев, —

За такую жену беды терпят, друг друга калеча;

Верно, вечным богиням она красотою равна!

Но, и столько прекрасная, пусть живёт в доме далече;

Удалится от нас и от чад нам погибель сполна!» {160}

Говорили. Приам же Елену призвал дружелюбно:

«Подойди, дитя милое ближе, пред нами стена.

Ты отсюда увидишь и первого мужа, голуба.

Предо мной ты невинна; одних лишь богов здесь вина, —

Что ахеян, с плачевной войной на меня гонят трубы! {165}

Сядь, поведай мне имя владыки, что словно стена,

Возле рати ахейской стоит, и великий, и мощный?

Голова его выше меж прочими есть не одна,

Но прекрасного столь мои очи не видели, точно!

Ни почтенного столько бойца, базилевса на вид!» {170}

И прекрасная старцу Елена ответила: «Отче!

Это слово меня, мой возлюбленный свёкор, страшит!

Лучше б горькую смерть предпочесть мне, когда я решилась

С вашим сыном уйти, покидая чертог, поспешив;

Сёстры малые, вас, и веселых подруг я лишилась! {175}

Но не сделалось так; и о том слеза вечно горит!

Вопрошаешь меня, и тебе я отвечу на милость, —

Это царь, вождь могучих мужей, Агамемнон Атрид,

Базилевс очень славный и мудрый, и доблестный воин,

Деверь был мне; увы, недостойная, скрою я вид!» {180}

Говорила, – и старец, дивясь, восклицал, весь расстроен:

«О, Атрид, ты счастливым родившись, средь смертных блажен!

Сколь под властью твоею ахейских сынов, всяк достоин!

Раз, когда во фригийской земле, где вино слаще жён,

Видел славную рать фригиян, колесничников быстрых; {185}

И Отрея полки, и Мигдона безбожного плен.

Станом стало их воинство вдоль берегов Сангарийских;

Находился я там, и в союзниках всех их считал,

В день, когда амазонки нашли, что безмужные, с визгом, —

Но не столько их было, как здесь он ахеян нагнал!» {190}

Одиссея увидев потом, вопрошает он снова:

«Расскажи и об этом, дитя моё, – кто вот там встал?

Агамемнон Атрид головой выше мужа второго;

Но, сдается мне, больше плечами и грудью тот вширь.

Его пышный доспех на земле весь лежит плодородной; {195}

Сам, как овен, в рядах овец ходит, владыка задир.

И, на Солнце блестя, разливается пышной волною,

Все стада обходящий, занявшие словно весь мир!»

Говорила Елена, рожденная Дием: «Открою!

Лаэртид Одиссей, хитроумный советник он сам; {200}

Царь, в народах Итаки родился, где камень всё кроет,

Преисполненный козней различных, подобный богам!»

Обратившийся к ней, Антенор благоумный тут молвил:

«Справедливую речь ты, жена, говоришь здесь всем нам, —

Одиссей знаменитый и к нам приходил, с доброй волей, – {205}

За тобою был прислан, с ним был твой супруг Менелай.

Я тогда принимал, угощал в своём доме довольно;

Зная свойство обоих, советов разумных желал.

Если вдруг на собранья троянские с ними ходили, —

Всех плечами широкими царь Менелай заслонял; {210}

Если вместе сидят, Одиссея видней находили.

Если вдруг пред собранием думы и речи сплели, —

Менелай царь, когда говорил, речи бегло бежали,

Кратко очень, разительно, слов бы немного нашли,

И в речах неразборчив был, – хоть и моложе годами. {215}

Но, когда Одиссея, столь умного, речи текли, —

Он стоял тихо, в землю смотря, и потупив глазами;

Скиптр в руке неподвижный, назад и вперед не сдвигал,

Только крепко держал, как простой, а не равный с богами.

Ты бы счёл его мужем разгневанным, но без ума. {220}

Но когда издавал он могучий свой голос всей грудью, —

Речь, как снежная вьюга, из уст устремлялась сама!

С Одиссеем никто не дерзнул бы поднять слов орудья;

Но не дивный, как нынче, тогда Одиссей имел вид!»

Видя третьим Аякса, опять он вопросом утрудил: {225}

«Кто ахеянин этот могучий, огромный стоит?

Головой и плечами аргивян он всех перевысил!»

Знаменитая в жёнах Елена так вновь говорит:

«Этот муж, – царь Аякс, он твердыня ахеян, как вышка.

Там, средь критских дружин, возвышается, словно, как бог, – {230}

Это Идоменей, он критян предводитель всевышний.

Часто сам Менелай угощал дружелюбно, как мог,

В нашем доме его, когда шёл он из славного Крита.

Вижу многих других быстроглазых ахеян исток;

Всех узнаю легко и поведаю имя, – смотрите. {235}

Двух нигде я не вижу строителей воинств, – незрим

Кастор князь, и могучий боец Полидевк знаменитый!

Братья, мать родила их со мною под небом одним.

Иль они не оставили град Лакедемон, не бедный?

Иль, быть может, и здесь принеслись в кораблях, поглядим, – {240}

Но одни не желают вступать в бой с мужами победный,

Тяготясь срамом, страшным позором, что давит меня!»

Говорила; но их уже матерь земля скрыла в недрах,

В Лакедемоне, родине общей с сестрой, их храня.

Всем богам в жертву клирики для клятвы верной приносят {245}

Двух овец, дар полей, веселящего сердце вина,

В мехе козьем несут, и блестящие чаши выносят;

И глашатай Идей золотые им кубки даёт.

Он же к старцу спешит, призывая того, чинно просит:

«Лаомедонта сын, зовут выйти вельможи вперёд, {250}

Трои всадники все, и ахеяне в кованых латах!

Выйти в ратное поле, там клятва святая нас ждёт!

Там герой Александр, с воеводой, царём Менелаем

Будут длинными копьями биться одни за жену.

Победитель женой и сокровищем пусть обладает; {255}

Мы же, клятвы за дружбу подав, враз окончим войну, —

Будем Троей владеть, а они пусть плывут, как хотели,

То ли в конный Аргос, то ль в Ахайю, обнять чтоб жену!»

Так сказал, – ужаснулся старик, но друзьям дал веленье, —

В колесницу коней впрячь; они покорились стремглав. {260}

Сам Приам, взяв бразды, натянул их к коней управленью;