Выше головы! - Расселл Джонс

Он произнёс это как термин. Понятно: фраза из сленга офицеров ОБ и судей. И я уже понимал, что именно она обозначает.

— Ничего я не знаю, — ответил я, стараясь не думать о том, сколько раз придётся коммуницировать Хёугэну его значимость, чтоб он, наконец, утешился. — Только про двадцать два и двенадцать. Поэтому я и обратился…

— Всё верно, без специалиста тебе не справиться, — назидательно произнёс он. — В криминальных законах очень много таких «разниц». Это раз. Два — тебе нужны тяжёлые преступления, не мелочь. А этот раздел наполовину заархивирован. Непосвящённому не разобраться! В конце концов, надо знать историю, а особенно историю законотворчества. Было пять реформ: в пятом, в 38-м, в 59-м, когда начались первые массовые перелёты через СубПорталы, в 124-м и в 177-м, когда твоих «бэшек» ввели в эксплуатацию. Но все эти реформы затрагивали в основном Фикс-Инфо и семейные законы. А тяжёлые преступления не перерабатывали, потому что обращались к ним очень редко. Некоторые статьи полностью утратили актуальность ещё до того, как их успели отредактировать под новые условия. Их так и оставили — и, в конце концов, постепенно убирали в архив. Но не всё. Кое-что сохранилось ещё со времён «Сальвадора»… Ну ты же понимаешь, что некоторые вещи сегодня вообще невозможны!

— Типа наркотиков! — подсказал я.

— Да, и это тоже. По этой статье я трижды отправлял предложение включить архивацию, — заметил он. — Последний раз — за неделю до того, как пришло приглашение на «Тильду». Но эта тема не годится, если только у тебя нет покупателей. Иначе тебя примут за хулигана. И решат, что ты помутился рассудком, потому что изготовлять такое просто так… У тебя же нет покупателей, верно?

— Кто вообще такое покупал? — поинтересовался я.

Он пожал плечами и отхлебнул из кружки. Зелёная столовая, столь любимая Администрацией, пустовала, ужин закончился час назад, но местечко нам нашлось, а также травяной чай и какие-то малосъедобные диетические сухарики.

— В основном простые рабочие, — ответил после паузы инспектор. — Исполнители. Нулевое поколение. Единицы — из первого, а из второго вообще всерьёз только пара была, Михельсон и Дэйт, громкий скандал, потому что Дэйт был назначен секретарём Квартера на «Сальвадоре»! А в основном из нулевого, из свежепринятых. Известный профиль! Работа у них была тяжёлая, развлекаться нормально они не умели, а напряжение копилось. И, в конце концов, они начинали искать способ расслабиться. Склонность, отмечу, имелась, культурная и наследственная. У тебя из знакомых никто под этот профиль не подходит? Что-нибудь из опасных профессий?

Я представил Ганешу Зотова. Или великана Франца… Они долго будут смеяться на моё предложение! Если вообще поймут, в чём суть.

— Это я так, для разминки, — пояснил мой консультант. — Не бери в голову! Устаревшая статья, не сегодня-завтра её уберут из кодекса. Давно пора! Статья из докосмической. Типа преступлений против женщин.

— Например? — автоматически переспросил я, в который раз я взял оранжевый сухарик с тарелки, понюхал, поморщился и положил обратно.

«Из чего они их делают?»

Поужинать у меня не получилось — увлёкся приёмом дел.

— Не знаю, — просто ответил инспектор и пододвинул тарелку к себе. — Это закрытая информация. Тебе лучше знать! У тебя же есть допуск спамера? 20-я статья: «Агрессивные и насильственные действия, совершаемые лицами мужского пола против лиц женского пола».

— А наоборот? — перебил я его. — Женского против мужского?

Хёугэн с жалостью посмотрел на меня, и я вспомнил про тот случай, когда Ядвига Зив пугала меня кнопкой, чтобы я её выслушал. А потом Утенбаева вызвала аж трёх стражей порядка — и они аккуратно вывели опасную красотку… Конечно, эта история успела распространиться, как минимум, в Отделе Безопасности. Инспектор-то должен был знать! И теперь в его глазах я выгляжу психически травмированным бедняжкой.

— Нет, такой статьи нет. И не было, — в его голосе звучало неприкрытое пренебрежение. — Очевидно, не находилось оснований… А вот против женщин — другое дело. Поэтому это специально обговорено в законе.

— И часто бывает? Ну, против женщин? — спросил я, виновато улыбаясь.

— Последний случай — в восемьдесят седьмом. Юрген Феотокис. Он получил две недели лишения гражданских прав. Но до конца не дождался…

Я открыл было рот, чтобы уточнить, но смолчал, потому что догадался, что имелось в виду.

— Для ознакомления с подробностями нужен специальный допуск от СПМ, — заметил Хёугэн, как будто оправдываясь. — Но меня такие темы вообще никогда не интересовали, так что я и не заглядывал. Что-то про больных людей. Только настроение себе портить!

— Понятно, — протянул я, догадываясь, чему посвящена двадцатая статья кодекса (Эрис Утебаева любила такие разговоры), и полностью одобряя брезгливость инспектора.

Когда-то Отдел Безопасности был типа «полиции» в нулевой колонии и на «Сальвадоре», но те времена давно прошли. С тех пор, как отдел переключился на КТРД, в сферу его интересов входили хулиганства подростков да те проступки, которые оказались слишком сложными, чтобы справиться с ними в рабочем коллективе или через институт гражданских посредников. Возможностей совершить преступление почти не осталось: либо окружающие заметят, либо логос не допустит. Поэтому каждое серьёзное правонарушение становилось «событием». Вообще, многие стороны человеческой натуры полностью исчезли из повседневности. ИскИны, конечно, в курсе, что бывает и может быть, но людям о некоторых вещах лучше и не вспоминать.

— Это всё болезни, — продолжал Хёугэн. — Социальные и психологические. Раньше их вовсе не лечили. Не умели. Да и не могли. Как там… — он потёр кончики пальцев друг о друга, пытаясь вспомнить. — Хороший образ — ещё с первого курса его помню… Когда-то накожных паразитов считали нормальным явлением и не понимали, как можно их вывести. А в конце концов отвыкли настолько, что человека с такими паразитами воспринимали негативно… Ты меня понимаешь?

Я кивнул:

— Да, отличный образ!

— А что, правда, такое было? Паразиты, которые жили на коже? — сощурился он. — Наверное, в первобытном обществе!

— Нет, гораздо позже, — рассмеялся я. — Я читал, что это длилось очень долго! Уверен, что на Земле всё ещё… «Педикулёз» — вот как это называлось.

— Представляю, как это было неприятно! — фыркнул инспектор и поёжился, вероятно, представляя, как по нему ползают насекомые.

— И вредно, — добавил я, — Они ещё же и болезни переносили…