Выше головы! - Расселл Джонс

— Уверен, мои зрители тоже не согласны. Несмотря ни на что…

— А я думаю, что твои зрителя будут испытывать облегчение, когда всё закончится.

— Нет. Не будут, — упорствовал журналист. — Им будет тяжело. Им будет трудно. Будет трудно пережить то, что произошло.

Следовало добавить: «И произойдёт».

Самое главное произойдёт очень скоро. Но я смогу увидеть и услышать только первую половину представления.

— Они справятся, — отозвался я и почему-то подумал о Нортонсоне.

«Вот кому будет тяжелее всех! Он наверняка примется винить себя за то, что уехал. А если бы остался, то, конечно же, ничего бы не было… И никто не переубедит его, что не всех можно спасти».

— Жалеешь, о том, что случилось? О том, что ты сделал? Как поступил?

Ещё один вопрос из разряда «банальная благоглупость», но и без него нельзя было обойтись. И отвечать следовало «как положено». Нельзя было признаваться: «Ни о чём я не жалею».

Теперь, когда я мог проанализировать всё произошедшее — от проводов на «Дхавале» до суда на «Тильде-1» — я понимал, что каждый мои поступок, каждое решение было осмысленным и оправданным. Многое было подстроено, и экспериментаторы вдоволь позабавились с наивным и ответственным андроидом. Но мне некого было винить, потому что я всегда поступал так, как хотел поступить. И этим пользовались. А я был виноват лишь тем, что доверял.

Умирать я не хотел, это факт. Но при этом отнюдь не жалел о том, что привело меня к такому вот концу.

«Наверное, они бы хотели использовать смесь», — спорю, если бы на месте Саласара был Ирвин Прайс, мы бы говорили именно об этом. Потому что (если забыть, что это моё последнее интервью и очень скоро я перестану существовать) вопрос действительно стоил внимания. У нас ведь нет смертной казни, как было раньше! И тюремных заключений тоже нет. Смерть, если это не несчастный случай, человек всегда выбирает сам. И это основополагающее право каждого полноправного гражданина.

Сначала подателя заявления проверяют с самых разных сторон: психику, физическое здоровье, состояние дел и так далее. Для «ржави» это делается быстрее хотя бы потому, что лишение гражданских прав сопровождается похожими процедурами.

Разрешение выдаётся комиссией: психиатрами, СПМ и профсоюзом. Пожилым людям разрешают всегда — когда-то эта процедура была введена именно для них. Молодым один случай из трёх — зачастую оказывается, что надо сначала полечиться, чтобы в голове прояснилось. Ну, и время на обдумывание тоже не просто так придумано.

Потом врачи готовят индивидуальную смесь, дарящую легкий и глубокий сон, от которого не просыпаются. Ни боли, ни страданий. Обговаривается, где и как лучше это сделать: в одиночестве или с друзьями. Конечно, многое зависит от обстоятельств: бывает, что человек посещает родственников и друзей, чтобы попрощаться, а случается, что он предпочитает никого не посвящать.

Главное, что человек сам делает себе укол либо просит специального медицинского камилла. Под эту процедуру расписана обширная статья — предусмотрена каждая мелочь, чтобы избежать чувства вины у тех, кто вовлечён. Это всегда исполнение воли. Это и есть воля.

А вот мне предстояло погибнуть от рук Леди Кетаки. И я считал это справедливым. Хотя, возможно, именно об этом я пожалел бы, если бы остался жив. Потом. Но я не останусь, а значит, и жалеть будет некому — такой вот парадокс.

— Я позволю себе не отвечать на этот вопрос.

Подделка информации

Секретарь — это должность, на которую назначают. И снять с неё — тоже решение руководителя. Так что никто не мог помешать Леди Кетаки перевести меня из «персональных помощников» в сотрудники низшего звена и назначить испытательный срок. Причина: несоответствие занимаемой должности. Отлучать так отлучать! Я даже комнату себе выбрал подальше от неё — в одном блоке с коллегами Зотова.

Восточный сектор отнёсся к «внезапным» карьерным перемещениям спокойно: в Администрации это обычное дело, к своим здесь относятся без особых нежностей. «Ещё взлетишь», — пообещала мне Дейзи Гольц. Огненная Ирма вообще обрадовалась и начала относиться ко мне как к потенциальному стороннику: если Глава так обошлась со мной, я имею полное право присоединиться к «оппозиции». И она была всего лишь первой, кто попытался извлечь выгоду из этой политической рокировки.

Людей на станции не хватало. Поэтому «несоответствие занимаемой должности» в одной сфере всегда давало шанс попробовать себя в других.

В понедельник я перевёлся обратно в Восточный сектор и проконсультировался у инспектора, во вторник приступил к новым обязанностям, а уже в среду получил три предложения: от учителей Северного сектора, от спецотдела Южного и от всей Службы Досуга, с правом выбора места работы. Туччи была права: с моим кредитом доверия следовало беспокоиться не о возвращении из ТФ, а о том, чтобы вообще быть высланным.

«Я не знаю, что там у вас стряслось, но мне нравится, как ты решаешь проблемы, — признался директор Инфоцентра Восточного сектора. — Нам бы пригодился такой человек».

Вот ещё один вариант на случай, если я не смогу или не захочу вернуться в Администрацию. Может быть даже идеальный: заниматься логосами и камиллами, а в свободное время искать секрет «бэшек». Но это потом, а пока что я всё ещё числился среди сотрудников Главы. И предстояло многое.

До конца недели мне предстояло подготовить отчёт о характере занятости среди граждан внутренних профессий. Это значило обойти все зоны и рабочие блоки, проверяя работу Службы Досуга. Кто чем занят в свободное время, нет ли недовольства организацией секций и студий, как решается вопрос с количеством мест в кружках… Отличное занятие, если надо найти возможность для «преступного умысла». Я искал. Честно. Старательно. И тщетно.

«Бессмысленная глупость», — вот чем это было. — «Как ей только в голову пришло?»

Жизнь на станции изначально было устроена так, чтобы предотвратить незаконные действия. Это было неотъемлемой частью всей конструкции. Любая проблема, любой конфликт становился дополнительным фактором угрозы для всех. А этих факторов и без того хватало — космос же вокруг! Поэтому с преступлениями боролись превентивно, устраняя первопричину. Психиатрическое наблюдение, давно уже ставшее частью личной гигиены, позволяло направить «лишнюю» энергию в полезное русло, от соответствующих профессий до хобби. Обеспечение всем необходимым, включая право на работу, отдых и медицинскую помощь, делало невозможным социальную форму этой «болезни». Ну, и присмотр ИскИнов — это заметно расслабляло, но альтернатива была гораздо хуже. «Подозревать каждого» было нормально в докосмическую, а у нас шёл 191-й год.