Девятый Замок - Хаген Альварсон

— О нет, это не ваш мир! Я пришёл за головой врага! Выйди, червь, и умри!

Зашуршала чешуя.

Червь Огнекрылый, Багровая Туча, Ужас Двергов, Проклятие Мира, Гад Белых Гор, — красный дракон спрыгнул с камня, мягко, как кот, и сел прямо перед Дарином.

На его груди сияло золотом великое око Хельгрима.

— Хоть и далеко мне до Борина Скальда в умении рассказывать, всё ж тебе придется выслушать прядь из саги. Всё сказанное — правда. Повесть моя чиста от суждений о деяниях героев. И главный её герой погиб. Итак…

Жил некогда в племени ратанов некто Фарин. Однажды ему повезло похитить у драконов волшебную чашу. Чаша эта каждое утро после каждого девятого новолуния наполнялась доверху самоцветами. Фарин быстро разбогател, начал скупать шахты, завёл много мастеров и рабочих, а затем и воинов. Вскоре он стал одним из главных торговцев-поставщиков продовольствия в Подземье. К старости он сделался ярлом, а его потомки стали конунгами ратанов. Однако его спутники и побратимы, что отправились с ним тогда к драконам, остались лежать там, в змеиных пещерах, растерзанные и вплавленные в камень. И когда Фарин умер, украденная им чаша вместо самоцветов наполнялась гнилью, кишащим червями мясом.

Не надобно кричать, что я лгу. Кто ты таков, чтобы я лгал тебе? Разве нет в твоём дворце тайной комнаты, к которой вам запрещают приближаться на сто шагов? Разве не тянет оттуда иногда тухлятиной?..

Я знаю, что ты видишь сейчас пред собою, Дарин Фундинсон из рода Фарингов. Знаю…

…Они шли, не таясь, ибо не хотели таиться. Грохот подкованных сапог о горную породу, искры из-под подошв, скрип колёс тяжелых тордбрестиров — "сокрушителей башен", машин-бревномётов, и лёгких ручных баллист. Молоты сварфов, длинные "бородатые" топоры гормов, чеканы и клевцы ратанов, булавы вождей, знамена трёх родов Ратангара — золотая корона, серебряная секира, зелёный дракон, спящий под горой, — на багряных полях. Алые плащи поверх доспехов простых ратников, серые накидки наёмников. И дюжина длинных железных змеев в красной чешуе, которых ведет сам Медноголовый. И горят его самоцветные глаза.

Он и его названные дети идут на войну. На чужую войну. Они верны создателям.

Но будь у него сердце — оно разрывалось бы от жалости.

Поют рога, вызывая драконов на великий бой. Дверги стоят перед пещерами, ожидая врага.

Давно уже в тех пещерах жил род старой драконихи Сигнэ. Немалыми богатствами владел тот род. Время от времени молодые драконы отправлялись наверх, в набеги на окрестные поселения двергов и вердов. Уводили скот, похищали золото и серебро, но никогда — людей. Хоть и нечасто устраивали вылазки огненноокие змеи, но всё ж однажды это надоело двергам, и вот — бородачи стоят у горы и ждут ответа…

Над головами развернулись знамёнами крылья, и колдовское пламя пролилось дождём смертоносного золота… Взметнулись приставные лестницы, и дверги полезли на штурм пещер. Полезли не для того, чтобы победить, но чтобы отвлечь. И тордбрестиры, и ручные баллисты, и арбалеты, и род Медноголового — всё служило этой цели.

И пока драконы истребляли двергов, семеро ратанов вошли в залы обходным путем.

Тяжелыми кирками они дробили скорлупу драконьего выводка. Уже вылупившиеся змеёныши не избегли страшной участи. Фарин махал киркой, покрытый яичным белком и чёрной кровью. Железо ломало неокрепшие тельца. Сейчас, пока не выросли! Они жалобно пищали и дёргались, судорожно хватались хилыми лапками за ускользающую жизнь. А жёлтые наивные глаза, похожие на кошачьи, стекленели, не закрываясь. Невысказанный вопрос повис в воздухе, вечный вопрос без ответа…

За что?!

Нет ответа. Удар. Удар. Месть! Месть вершилась в тот день! Месть и грабёж.

Но старая дракониха проснулась. И услыхала писк внучат. И увидела, что на неё смотрит из вечности обледеневшая боль. И Сигнэ громко, протяжно затрубила, завыла, оплакивая всех павших и неродившихся. Её слёзы цвета крови прожигали камень. И боль её была оплачена болью. Только болью. И шестеро навеки остались лежать рядом со своими жертвами.

Фарин уносил ноги, забиваясь в тесные расселины, моля богов, унося в мешке чашу. Он не знал тогда, что скоро сердце его станет холодным камнем, а в глазах появится золотой отблеск. Не знал, что побратимы перестанут являться в кошмарах. Не знал, что вместе с чашей обретет и драконью власть над стихиями, но лишь богатства недр будут влечь его. Он не знал тогда, что всякий, кто убивает дракона, становится драконом сам.

Дверги разорили залы Сигнэ. Сама же старая дракониха, преследуя убийц, устроила великий пожар, и сама же сгорела в собственном пламени, на ярком, исполинском погребальном костре. А её дети проиграли ту битву. Когда Мать издала вопль горя, они смешались. Часть ринулась обратно в пещеры, иные, обезумев от страха, покинули поле битвы. Остальные отчаянно атаковали. Павшие среди двергов исчислялись сотнями. Два рода исчезли, и все дети Медноголового превратились в оплавленный, покорёженный, мёртвый металл. Но и драконам досталось. Тордбрестиры ломали им рёбра брёвнами, на падающих набрасывали кольчужные сети, стягивали крылья, бросались добивать толпой. Дети Медноголового на лету хватали драконов за лапы, швыряли наземь, пожирали живьём…

Когда всё кончилось, уцелевшие вернулись за сокровищами. Нашли меньше, чем ожидали, но ведь и число пайщиков стало куда меньше. Никто и не подумал хоронить шестерых павших.

Пока они лазили между трупов рождённых и нерождённых, ковыряясь в обугленных останках, за ними пристально следили два живых золотистых глаза.

Холодная ненависть мерцала в тех глазах…

— Только я выжил тогда. Мне думалось, что виноваты те, кто затеял поход. Позже я узнал, что именно та чаша, которую унёс Фарин, была истоком волшебной силы нашего рода. С её помощью я мог бы оживить братьев и сестер. Но… чаша наполнилась гнильём. Твой славный предок наполнил её гнильём своего сердца. Я убил всех твоих родичей, там, в Медной Палате, и ты сам пришёл ко мне. Ты — последний из Фарингов — заплатишь мне вергельд.

— Но это не по правде! — закричал, забыв о мести, Дарин.

— Что поделать. Вы, дверги, выбираете для мести лучшего из рода — мы же берём всех.

— А что, до Геллира, моего старшего братца, лапы коротки?..

— А, Геллир Фундинсон, новый конунг ратанов… — задумчиво пробормотал дракон. — Не тот ли это часом Геллир, которому вот-вот разнесут голову?

— Лжёшь! — вскричал Дарин. Это было уже слишком…

— Увы, не лгу. Я сегодня наслаждаюсь правдой. Смотри!

Дракон склонил голову. Его глаза оказались точно напротив глаз мстителя. Тот судорожно вцепился в чекан.