Конец вечности - Айзек Азимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Его зовут Сивер Генарр, к нему следует обращаться «командир», потому что он распоряжается в Куполе.
— Конечно, мама, я буду называть его так, как положено.
— И я не хочу, чтобы ты смущала его.
— Не буду.
— Марлена, это тебе удаётся слишком легко. Ты сама знаешь. Отвечай ему без всяких поправок на твои знания языка жестов и выражений лица. Я прошу тебя! Мы с ним дружили в колледже и некоторое время после его окончания. Потом он десять лет провёл здесь, под Куполом, и, хотя я не видела его всё это время, он остался моим другом.
— Значит, это был твой парень.
— Именно это я и хотела тебе сказать, — подтвердила Инсигна, — и я не хочу, чтобы ты следила за ним и объявляла, что он имеет в виду, что думает или ощущает. Собственно, он не был моим парнем, как это принято понимать, он не был моим любовником. Мы с ним дружили, нравились друг другу — и только. Но после того как отец… — Она качнула головой и махнула рукой. — Следи за тем, что говоришь о комиссаре Питте — если о нём зайдёт речь. Мне кажется, что командир Генарр не доверяет комиссару Питту.
Марлена одарила мать одной из редких улыбок.
— Уж не наблюдала ли ты за поведением командира Сивера? Значит, это тебе не кажется.
Инсигна покачала головой.
— Ты и это видишь? Разве трудно перестать хоть на минутку? Хорошо, это мне не кажется — он сам сказал, что не верит комиссару. И знаешь что, — добавила она скорее для себя, — у него могут быть на это веские причины. — И, взглянув на Марлену, она внезапно опомнилась: — Давай-ка ещё раз повторю, Марлена. Можешь смотреть на командира, сколько тебе угодно, и делать любые выводы, но не говори об этом ему. Только мне. Поняла?
— Ты думаешь, это опасно?
— Не знаю.
— Это опасно, — деловито проговорила Марлена. — Про опасность мне стало понятно, едва комиссар Питт отпустил нас на Эритро. Только я не знаю, в чём она заключается.
28
Первая встреча с Марленой явилась для Сивера Генарра тяжелым испытанием, к тому же девочка угрюмо поглядывала на него, словно давала понять, что прекрасно видит его потрясение и понимает его причины.
Дело было в том, что ей ничего не передалось от Эугении: ни красоты, ни изящества, ни обаяния. Только большие ясные глаза так и буравили его… Но они были унаследованы не от Эугении. Глаза были лучше, чем у матери, и только.
Впрочем, понемногу первое впечатление стало рассеиваться. Подали чай и десерт, Марлена вела себя идеально. Просто леди и умница. Как это говорила Эугения? Не внушающие любви добродетели? Неплохо. Ему казалось, что она просто жаждала любви, как это часто бывает среди дурнушек. Как жаждал и он сам. Внезапный поток дружеских чувств охватил его.
— Эугения, можно я переговорю с Марленой с глазу на глаз? — спросил он.
— Сивер, для этого есть какие-нибудь особые причины? — с деланой непринуждённостью поинтересовалась Инсигна.
— Видишь ли, — ответил тот, — Марлена разговаривала с комиссаром Питтом и уговорила его отпустить вас обеих в Купол. Как командир Эритро, я вынужден считаться со словами и поступками комиссара Питта, и мне важно знать, что скажет об этой встрече Марлена. Но с глазу на глаз, мне кажется, она будет откровеннее.
Проводив взглядом выходившую Инсигну, Генарр обернулся к Марлене, почти утонувшей в громадном кресле, которое стояло в углу. Руки её свободно лежали на коленях, а прекрасные тёмные глаза серьёзно смотрели на командира.
— Твоя мама, кажется, опасалась оставлять нас вдвоем, а ты сама не боишься? — с легкой усмешкой произнес Генарр.
— Ни в коей мере, — ответила Марлена, — и мама опасалась за вас, а не за меня.
— За меня? Почему же?
— Она думает, что я могу чем-нибудь обидеть вас.
— Неужели, Марлена?
— Не нарочно, командир. Я буду стараться.
— Ну, будем надеяться, что тебе это удастся. Ты знаешь, почему я хотел поговорить с тобой наедине?
— Вы сказали маме, что желаете узнать подробности моего разговора с комиссаром Питтом. Это так, но ещё вы хотите лучше познакомиться со мной.
Брови Генарра удивленно приподнялись.
— Естественно, я же должен иметь представление о тебе.
— Не так, — вырвалось у Марлены.
— Что «не так»?
Марлена отвернулась.
— Прошу прощения, командир.
— За что?
По лицу Марлены пробежала тень, она молчала.
— Ну, в чём дело, Марлена? — тихо спросил Генарр. — Скажи мне. Важно, чтобы разговор наш был откровенным. Если мама велела тебе придержать язык — не надо этого делать. Если она говорила, что я человек чувствительный и легкоранимый, — забудь про это. Вот что, я приказываю тебе говорить откровенно и не беспокоиться о том, что можешь меня задеть. Я приказываю, и ты должна повиноваться командиру Купола.
Марлена вдруг рассмеялась.
— Значит, вам и в самом деле интересно побольше узнать обо мне?
— Конечно.
— Во-первых, вы недоумеваете, как могло случиться, что я вовсе не похожа на мать.
Генарр широко открыл глаза.
— Я не говорил этого.
— А мне и говорить не надо. Вы друг моей матери. Она мне рассказала об этом. Вы любили её и до сих пор ещё не забыли, и вы ждали, что я окажусь на неё похожей, а когда увидели меня, то не сумели скрыть разочарования.
— Неужели? Это было заметно?
— Легкий жест, вы человек вежливый и пытались его скрыть, но я заметила. А потом вы всё время смотрели то на маму, то на меня. И ещё тон, каким вы обратились ко мне. Всё было ясно. Вы думали о том, что я не похожа на маму, и это вас расстроило.
Генарр откинулся на спинку кресла.
— Восхитительно.
Марлена засияла.
— Вы действительно так думаете, командир? Вы и в самом деле не обиделись? Вы рады, не ощущаете никакой неловкости? Вы первый. Даже моей маме это не нравится.
— Нравится, не нравится — другой вопрос. Совершенно неуместный, когда речь идёт о необычайном. И как давно ты научилась читать по жестам, Марлена?
— Я всегда умела делать это. Только теперь научилась лучше понимать людей. По-моему, на это каждый способен — надо только внимательно посмотреть и подумать.
— Нет, Марлена. Ты ошибаешься. Люди этого не умеют. Так, значит, ты говоришь, что я люблю твою маму?
— Даже не сомневайтесь, командир. Когда она рядом, вас выдаёт каждый взгляд, каждое слово, каждый жест.
— А как ты полагаешь, она это замечает?
— Она догадывается, но не хочет замечать.
Генарр отвернулся.
— И никогда не хотела.
— Дело в моём отце.
— Я знаю.
Поколебавшись, Марлена проговорила:
— По-моему, она поняла бы, что ошибается, если бы умела видеть вас так, как я…
— К несчастью, она не умеет. Впрочем, мне приятно услышать это от тебя. Знаешь, а ведь ты красавица.
Марлена зарделась.
— Вы и в самом деле так думаете?
— Конечно!
— Но…
— Я ведь не могу солгать тебе и не буду пытаться. Лицо твоё некрасиво, тело тоже, но ты красавица — остальное неважно. Ты же видишь, я говорю то, что думаю.
— Да, — ответила Марлена с внезапной радостью. На миг лицо её действительно стало красивым.
Генарр улыбнулся в ответ.
— А теперь давай-ка потолкуем о комиссаре Питте. Теперь, когда я узнал, какая ты у нас проницательная юная дама, разговор этот для меня стал ещё более важным. Не возражаешь?
Сложив руки на коленках, Марлена скромно улыбнулась и проговорила:
— Да, дядя Сивер. Вы не возражаете, если я так стану называть вас?
— Ни в коем случае. Я просто польщен. А теперь — расскажи мне о комиссаре Питте. Он распорядился, чтобы я всячески помогал твоей матери и предоставил ей все имеющиеся здесь астрономические приборы. Почему он это сделал?
— Мама хочет провести точные измерения траектории Немезиды среди звезд, а Ротор не может предоставить для этого надёжную базу. Эритро больше подходит для таких наблюдений.
— А она недавно заинтересовалась этим?
— Нет, дядя Сивер. Она говорила мне, что давно уже собиралась заняться этим.
— Но почему же она только теперь прилетела сюда?
— Она давно просила, но комиссар Питт всякий раз отказывал.
— А почему он согласился сейчас?
— Потому что решил избавиться от неё.
— В этом я не сомневаюсь — она вечно досаждала ему своими астрономическими проблемами. Твоя мама могла давно уже надоесть ему. Но почему он решил отослать её сюда именно сейчас?
— Потому что ещё больше он хотел отделаться от меня, — тихо ответила Марлена.
Глава 14
РЫБАЛКА
29
После Исхода миновало только пять лет, но Крайлу Фишеру казалось, что всё было невообразимо давно. Ротор остался в прошлом, в другой жизни, и Фишер уже стал сомневаться в собственной памяти. Действительно ли жил он на искусственной планете? В самом ли деле оставил на ней жену?