Время — московское! - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернувшись из плена, я снова встретил Румянцева — на борту «Трех Святителей». Он продолжал летать в эскадрилье И-03 и уже вполне заслуженно считался ветераном нашего авиакрыла.
После гибели «Трех Святителей» лейтенант снова пропал из моего поля зрения. Я почему-то был уверен, что его перевели в одну из эскадрилий ГАБ, слышал я краем уха о связях Румянцева с этой организацией…
И только перед отлетом на Глагол я снова услышал о нем. Совершенно случайно.
Я возвращался в учебный центр из главного капонира Глетчерного, где подбирал себе «Дюрандаль» получше для перегона на «Ксенофонт», и встретил Бердника. Каперанг шел с дня рождения комэска торпедоносцев Яхнина.
Был Бердник весел и приветлив. Мы разговорились и всплыла тема свежего люксогена, который был приобретен у невесть какой «расы К» (подробности сделки не разглашались, весь Город Полковников питался слухами).
Собственно, всплыть теме было несложно. Очередной танкер, «Имадзи Мару», как раз аккуратно примерялся к посадке на Глетчерный и радовал глаз всякого, кто знал об острейшем люксогеновом голоде флота.
Тут-то Бердник и говорит: «А вот, кстати, твой однокашник, Андрюша, в обеспечении этой операции летал».
«Какой операции? Какой Андрюша?»
«Отвечаю по порядку. Операции, по итогам которой мы люксоген выторговали. А Андрюша понятно какой: Румянцев».
«А! Румянцев! Скажите, Григорий Алексеевич, а он правда на ГАБ работает?»
«Правда. У парня не биография, а сказка тысяча и одной ночи».
И эту самую сказку мне Бердник тогда поведал. О том, как прошлым летом Румянцева занесло в Тремезианский пояс, где он работал на известный концерн «Дитерхази и Родригес». Дальше — больше, и попал он — я ушам своим не поверил — к пиратам!
«Да какие могут быть пираты в двадцать седьмом веке, Григорий Алексеевич?»
«Сам не знаю. — Бердник понизил голос так, что я с трудом различал его слова. — Но в личном деле у него записано: участвовал в деятельности незаконных вооруженных формирований «Синдикат TRIX» и «Алые тигры».
«Это что еще за звери?»
«Вот пойди в ГАБ и спроси. Сам понимаешь, без вмешательства Агентства никак не могло так получиться, чтобы участник НВФ после начала войны вдруг сделался лейтенантом военфлота. Так что наш Румянцев ой как непрост!»
И вот теперь непростой Румянцев, который воевал в системе Вахрам с первых же минут операции «Москва» и которому — по всему было видно— паскудные «Митридаты» успели поперек горла стать, разъяснял нам особенности действий в атмосфере Бирба.
— …Пройдя надоблачную дымку, попадаем в зону облаков замерзшего аммиака. Они загрязнены различными примесями, которые придают им характерный ядовито-синий цвет. Облака не образуют сплошного покрова, а формируют гигантские пирамиды и башни. Между ними всегда есть просветы, вполне достаточные для маневра «Горынычей», а вот «Дюрандалям» там приходится уже тяжеловато…
— А что, это так критично? В аммиачные облака нельзя залетать? — спросил я.
— Залетать в облака, строго говоря, не опасно. Но скорее всего исчезнет радиосвязь и истребитель будет временно потерян обеспечивающими вылет «Асмодеями». А по опыту наших действий, лучше все время оставаться в поле видимости и слышимости. Дело в том, что контакт с очередным «Митридатом», как правило, возникает совершенно неожиданно и держится считанные секунды. Чем быстрее борт ударной группы получит целеуказание, тем выше его шансы успеть поразить «Митридат» до того, как тот уйдет на глубину или спрячется за одной из «летающих тарелок».
— Это что еще за чертовщина? — спросил Цапко. (Да-да, Цапко снова летал, причем на истребителе, в нашей эскадрилье!)
— Зоны очень сильной турбулентности. Невооруженным глазом они наблюдаются как полупрозрачное бледно-оранжевое блюдце или юла с идеально выдержанной центральной симметрией. Достигают в поперечнике двадцати километров. «Летающие тарелки» экранируют от радаров еще лучше, чем облака. Для флуггеров они, кстати, довольно опасны…
— А для «Митридатов»?
— И для них тоже. Но клоны в отличие от нас прекрасно изучили метеорологический режим своей операционной зоны. Таким образом, бешеная атмосфера Бирба для них — союзник, а для нас — злейший враг.
Бабакулов вздохнул.
— Спасибо, Андрей, обнадежил…
— Хочу еще кое о чем предупредить. Под аммиачными облаками, на пятнадцать—двадцать километров ниже, расположены облака гидросульфид… а, не важно. В общем, облака другого химсостава, имеющие цвет гнилого яблока. У них другая структура, при взгляде сверху получается что-то вроде темной, очень морщинистой кожи. В глубине «морщин» облачный покров отсутствует, и видны нижние слои атмосферы Бирба. Из-за мощного теплового излучения планеты эти слои светятся темно-красным светом и производят… тяжелое впечатление. Бездонная, багровая бездна… Так что предупреждаю сразу: не пугаться. Это нормально.
— Испугал козла рогами, — проворчал Цапко. Румянцев, не удостоив его даже взглядом, продолжал:
— В зоне второго слоя облачности давление измеряется примерно пятью атмосферами. «Митридаты» обычно прячутся именно там. Примерно половину всех обнаруженных платформ пришлось расстреливать на пределе атмосферной дальности «Мурен», осуществляя пуски почти отвесно вниз. Я рекомендую в случае установления контакта с платформой выпускать все ракеты залпом и сразу же уходить на набор высоты. Все равно второго шанса для пуска скорее всего не представится…
— Что значит «не представится»? — даже не пытаясь скрыть свой испуг, спросил тот младлей, которого я сразу определил как необстрелянного.
«Мы такими не были… — осудил я его. — Откуда он, интересно? Небось из подольской «школы стюардесс»? Сидел бы лучше дома…»
На лице у Румянцева отразились мысли того же плана.
— То и значит, — терпеливо разъяснил он, — что у вас не будет ни возможности, ни времени для последовательного пуска ракет с ручной выдачей целеуказания на поражение наиболее уязвимых элементов «Митридата». Так понятно?
— Понятно… А почему не будет времени? — не унимался младлей.
Мы с Бабакуловым переглянулись. «Молодежь! Не задушишь, не убьешь», — читалось в карих глазах Ибрагима.
— Потому что расход топлива в атмосфере Бирба огромный. Мы сможем полчаса покрутиться на уровне синих облаков, дожидаясь целеуказания от «Асмодеев». Если будет целеуказание или увидим что-то самостоятельно, мы совершим один «нырок» под облака, выпустим «Мурены» и пойдем обратно на орбиту. Если целеуказания не будет — то же самое, только без ракетных пусков. Пойдем на орбиту не солоно хлебавши, потому что топлива все равно останется в обрез…
Затем Румянцев начал говорить о порядке формирования на орбите Паркиды тактических групп (числом три) и схеме перелета в район операции… А я вдруг осознал, что напуган перспективой охоты за «Митридатами» едва ли меньше, чем этот младлей-неумеха.
Тему «Полеты в атмосфере планет-гигантов» мы отрабатывали один раз, на Сатурне. При этом нас щадили и в зону аммиачных облаков не загоняли. Но даже над ними, в сравнительно разреженных слоях, ураганы ревели такие, что пролет через них на скорости восемь Махов напоминал езду по булыжной мостовой. Антон Быстров из моей группы себе тогда язык основательно прокусил, потом долго шепелявил.
Про Новосатурн мне один офицер в лагере рассказывал вообще дикие ужасы. Там, дескать, такие магнитные бури, что плазменный шнур в маршевом реакторе флуггера теряет стабильность — и до свидания. Смахивает на травлю, но какая разница? Ясно, что сильная магнитная буря по-любому не сахар.
Правда, наши над Бирбом как-то умудрялись воевать, вот тот же Румянцев… А чем я хуже? Смогу и я.
Но все равно… Что же мне так хреново, а?
Мы шли на высоте семь с полтиной, чтобы обеспечить своим радарам обзор получше. Мы видели далеко, но и нас было видно издалека.
Наша смешанная группа, в которую ввели еще два «Хагена», выполняла функции коллективного флуггера радарного дозора и заодно воздушного прикрытия для целого вертолетного полка. Полк пылил сейчас на предельно малых высотах между барханами, подкрадываясь к люксогеновому заводу на юго-западе от космодрома Ардвахишт, который пока еще удерживался клонами.
Собственно, кроме этих заводов на Паркиде, не было ровным счетом ничего интересного. Если не считать самих люксогеновых песков, переработкой которых эти заводы занимались.
Зато заводов было целых восемь штук. Из них захватить пока что удалось два, возле космодрома Хордад.
Общего плана операции «Москва» мы, само собой, не знали и поэтому происходящее на земле, в воздухе и космосе казалось малоосмысленной, осторожной и оттого не очень эффективной ротацией боевых единиц.
