Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

— Неужели?

— Да, черт возьми. Чтобы не потерять уважение к самому себе.

— Хорошо. — Хью взял ружье и пошел вперед.

Некоторое время они шли молча.

— Папа? — наконец проговорил Дьюк.

— Слушаю, Дьюк.

— Прости…

— Забудем об этом.

Вскоре они добрались до ручья, нашли то место, где переходили его вброд. Хью торопился, так как быстро темнело.

Дьюк снова догнал его.

— Ответь мне еще только на один вопрос, папа. Почему ты не назначил поварихой Барбару? Ведь она чужая нам. Зачем тебе надо было снова подковыривать мать?

Задумавшись, Хью ответил:

— Барбара теперь нам не более чужая, чем, например, ты, Дьюк, а готовка — единственное, что умеет Грейс. Или ты считаешь, что она должна была бы бездельничать, в то время как все остальные вкалывают?

— Нет. О, естественно, все мы должны быть чем-нибудь заняты — само собой разумеется. Но зачем же издеваться над ней при посторонних? Ты понимаешь меня?

— Дьюк, весь последний год я занимался каратэ по три раза в неделю.

— Ну и что?

— Просто больше не пытайся драться со мной. Проще будет выстрелить мне в спину.

— Вот как!

— Да, а пока ты не решишься застрелить меня, тебе придется мириться с моим лидерством. Впрочем, можем устроить выборы.

— Ты согласен на это? — удивился Дьюк.

— Мне ничего другого не остается. Возможно, группа предпочтет тебя. Твоя мать точно будет за тебя. Возможно, и твоя сестра тоже. А вот что касается мнения Барбары и Джо, то тут ничего нельзя сказать наверняка.

— А как же ты, отец?

— Лучше я не буду отвечать тебе на это вопрос: я ничего тебе не должен. Но до назначенных тобою перевыборов ты, дав клятву, обязан сознательно подчиняться мне.

— Ну, ты и учудил — сознательно подчиняться! Надо же!

— В нашем положении иначе быть не может. Я просто не в состоянии то и дело подавлять мятеж — а их с твоей стороны было уже два, да и твоя мать страдает отсутствием дисциплины. На таких условиях не может действовать ни один руководитель. Поэтому я могу принять от тебя только сознательное подчинение. Оно включает в себя и невмешательство с твоей стороны в то, что ты назвал «издевательством».

— Но, послушай, ведь я же сказал тебе, что я… — начал было Дьюк.

— Тихо! Если ты сам не выработал свою линию поведения в данной ситуации, то лучшим выходом для тебя будет выстрелить мне в спину. И не пытайся сталкиваться со мной безоружным или дать мне возможность выстрелить первым. В следующий раз, Дьюк, заметив угрозу с твоей стороны, я убью тебя. Если смогу… Но один из нас наверняка будет мертв.

— Отец, скажи же, ради бога, почему ты не можешь руководить демократично? — после продолжительной паузы спросил Дьюк. — Я вовсе не собираюсь захватывать власть, я просто хочу, чтобы все было честно.

— М-м-да, ты не хочешь власти. Ты желаешь быть пассажиром на заднем сиденье, который может указывать водителю, как ему поступать.

— Чепуха! Просто я хочу, чтобы все было демократично, — настаивал Дьюк.

— Следовательно, нам придется устраивать голосование по вопросу о том, должна ли Грейс работать наравне со всеми нами? Имеет ли она право накачиваться ликером? А как нам вести заседания? Может быть, попробуем процессуальный кодекс Роберта? А удалять ее из зала во время дебатов или нет? Может быть, ей следует остаться и защищать себя от обвинений в лености и пьянстве? Значит, ты согласен подвергнуть родную мать такому позору?

— Не говори глупости! — отозвался Дьюк.

— Нет, просто я пытаюсь выяснить для себя, что ты понимаешь под «демократичностью». Если ты подразумеваешь постановку любого вопроса на голосование — ладно, готов помочь тебе попробовать, если ты, разумеется, заставишь себя подчиниться любому решению большинства. Пожалуйста, становись главой группы. Я устал от ответственности, и я знаю, что Джо тоже не очень доволен ролью моего заместителя.

— Это совсем другое дело. Не понимаю, какое отношение имеет Джо ко всему этому?

— Я думал, ты собираешься быть «демократичным»?

— Да, но ведь он…

— Кто же он, Дьюк? Ниггер? Или просто слуга?

— Ты любишь все вывернуть наизнанку.

— Это потому, что у тебя бредовые идеи. Мы попробуем воспользоваться формальной демократией — процессуальным кодексом, прениями, тайным голосованием — чем угодно, как только ты пожелаешь этого идиотизма. А особенно если у тебя появится мысль вынести вотум недоверия и взять власть в свои руки. Искренне желаю, чтобы тебе это удалось. Хотя, на самом деле, то, что мы имеет — и есть самая настоящая демократия, — не уставал разглагольствовать Хью.

— Интересно, как же это?

— Я действую в интересах и от имени большинства — четверых против двоих. Так мне, по крайней мере, кажется. Но мне этого недостаточно. Я хочу абсолютного большинства, я не могу бесконечно пререкаться с меньшинством. Я имею в виду тебя и твою мать. И я хочу, чтобы вас стало пять против одного еще до того, как мы вернемся к убежищу. Я хочу получить от тебя заверения в том, что ты не будешь вмешиваться в мои попытки заставить, принудить, пусть даже путем издевательства, твою мать принять на свои плечи равную долю нашего общего груза — это в случае, если ты не вынесешь вотума доверия.

— И ты хочешь, чтобы я согласился на ТАКОЕ? — удивился Дьюк.

— Нет, я настоятельно советую тебе это. У тебя остается еще один вариант.

— Какой же?

— Как только пожелаешь, можешь уйти. Я дам тебе ружье, патроны, соль, спички, нож и все, что ты найдешь необходимым.

Дьюк зло рассмеялся. k — Предоставляешь мне возможность сыграть роль Робинзона Крузо… А всех женщин оставляешь себе!

— Э, нет! Всякий, кто захочет уйти с тобой, свободен. Со своей законной и равной долей всего, что у нас есть. Можешь взять с собой всех трех женщин, если, конечно, тебе удастся увлечь их своей идеей.

— Что ж, я подумаю.

— Подумай, подумай. А между тем умерь немного пыл и попытайся увеличить свои шансы на победу в «демократических» выборах — и не дай бог тебе схватиться со мной раньше, чем ты будешь готов к этому. Мое терпение кончилось — ты выбил мне зуб.

— Прости, я не хотел.

— Когда ты бил, этого не чувствовалось. Вот и убежище, так что можешь начинать «сознательно подчиняться» с того, что будешь делать вид, будто мы прекрасно провели время.

— Слушай, отец, если ты не будешь…

— Заткнись. Я устал от тебя.

Приближаясь к убежищу, они услышали радостные крики Карен:

— Посмотрите, что я уже сделала!

Рядом с убежищем с двух сторон она выкопала туалеты. Каркасы из стволов молоденьких деревьев были обшиты листами картона от ящиков со спиртным. На сиденья пошли обшивочные дощечки от баллонов.