Свободное владение Фарнхэма - Роберт Хайнлайн

— Папочка, может, тебе лучше охладить лоб в ручье. Выдумал тоже, туалеты!

— Отчизна будет гордиться тобой, дорогая! — парировал удар Хью.

Отец с сыном начали собираться в дорогу.

— Джо, мы намереваемся вернуться засветло, если же ночь застанет нас в пути, то мы до рассвета будем жечь костер, а утром вернемся. Вдруг тебе придется идти искать нас. В таком случае не ходи один, а прихвати с собой одну из девушек, — предостерег Хью. — Впрочем, нет, возьми лучше Карен. У Барбары не во что обуться — только какие-то босоножки на шпильках. Проклятье! Срочно надо изготовить мокасины. Ты понял?

— Конечно.

— Мы пойдем по направлению к тому холму — видишь? Я хочу подняться на него, чтобы осмотреть как можно большую территорию. Может быть, мне удастся обнаружить какие-нибудь признаки цивилизации…

И они отправились в путь. Их снаряжение состояло из ружей, фляжек, топора, мачете, спичек, сухих пайков. Не были забыты: компас, бинокль, грубые ботинки и плащ. Последний оказался Дьюку впору; он понял, что отец запас одежду специально для него.

Они шли, по очереди меняясь местами, — тот, кто шел позади, старался не отстать и считал шаги, а первый наблюдал за окрестностями, определял направление по компасу и старался запомнить увиденное.

Высокий холм, избранный Хью в качестве наблюдательного пункта, находился за ручьем. Они немного прошли по течению и нашли брод. Повсюду им встречались дикие животные. Особенно изобиловали эти места миниатюрными косулями, на которых, очевидно, никто никогда не охотился — люди, по крайней мере, так как по пути Дьюк заметил горного льва и дважды они видели медведей.

Когда путники добрались до вершины, было уже примерно три часа пополудни по местному времени. Подъем оказался довольно утомительным — мешал густой кустарник, да к тому же они оба никогда не занимались альпинизмом. На плоской вершине у Хью возникло горячее желание с размаху броситься на землю.

Но вместо этого он огляделся. К востоку местность была более ровной. Его взгляду предстали бесконечные мили прерий. Нигде ни малейших признаков человека.

Он настроил бинокль и стал изучать панораму. Заметив какие-то движущиеся вдали силуэты, он решил, что это антилопы или какой-то скот. За этими стадами стоило понаблюдать внимательнее. Но все это потом, потом…

— Хью, видишь тот пик? Так вот, его высота равняется тысяче ста десяти футам.

— Не спорю.

— Это Маунт-Джеймс. Отец, мы ДОМА!

— Что ты хочешь этим сказать? — не выдержал Хьюберт.

— Посмотри на юг. Узнаешь те три глыбы? В тринадцать лет я сломал ногу, упав со средней из них. А вот та остроконечная гора между нами и Маунт-Джеймс — это гора Хантерс-Хорн. Неужели ты не замечаешь? Ведь линии горизонта можно так же легко сличить, как и отпечатки пальцев. Это Маунтен-Спрингс!

Хью уставился на то место, куда показывал сын. Действительно, этот вид был ему хорошо знаком. Даже окно его спальни было расположено с таким расчетом, чтобы из него можно было видеть все это. Сколько раз он любовался на закате этими горами!

— Да…

— Конечно, да, — согласился с иронией Дьюк. — Будь я проклят, если я знаю, как это произошло! Но мне сдается, — он топнул ногой, — что мы на вершине водонапорной башни — там, где она раньше находилась. — Он сощурился. — А насколько я понимаю, убежище лежит прямо на лужайке перед нашим домом. Отец, мы вовсе никуда не переместились!

Хью достал блокнот, где были записаны количество пройденных шагов и курсы по компасу, и что-то подсчитал.

— Да. Хотя, возможно, небольшая погрешность вычислений.

— Ну, и что ты думаешь по этому поводу? — спросил Дьюк.

Хью взглянул на небо.

— Ничего я не думаю. Дьюк, скоро наступит ночь?

— Полагаю, часа через три. А за горами солнце скроется часа через два.

— Сюда мы добирались два часа, но назад вернемся значительно быстрее. У тебя есть сигареты?

— Найдутся.

— Можешь дать мне одну? С возвратом, разумеется. Выкурим по одной, тогда можно и возвращаться. — Он огляделся. — Место здесь открытое, так что медведь вряд ли сможет подкрасться к нам незамеченным.

Хью положил ружье возле себя, затем, сняв пояс, уселся на землю. Они закурили.

— Отец, ты холоден, как рыба. Ничто тебя не удивляет.

— Ты считаешь? Вовсе нет. Просто я раньше так часто всему удивлялся, что постепенно приучил себя не делать этого.

— Это не у всех получается.

Некоторое время они курили молча. Дьюк сидел, Хью улегся на траву. Он был в полном изнеможении, и сейчас ему больше всего хотелось, чтобы им никуда не нужно было возвращаться.

— Кроме того, — прервал молчание Дьюк, — ты очень любишь издеваться над людьми…

— Может, ты и прав, если по-твоему то, что я делаю, — издевательство. Все всегда делают только то, что им хочется, то что их «радует», — в пределах собственных возможностей. И если я меняю спущенное колесо, то только потому, что меня это радует больше, чем бесполезное сидение на шоссе…

— Не нужно утрировать. Тебе просто нравится издеваться над мамой. Ты и меня любил в детстве шлепать за малейшую провинность… пока мать не топнула ногой и не заставила тебя прекратить это…

— Нам пора двигаться, — перебил его отец.

— Еще минуту. Я хочу кое-что тебе сказать. Не беспокойся, мы не опоздаем. Мне нужны считанные секунды, — торопливо заговорил Дьюк.

Хью выпрямился.

— Что такое?

— А вот что! Твоя роль отважного капитана окончена!

Он дал отцу сильную затрещину.

— Это тебе за издевательство над мамой!

Он ударил еще раз, на этот раз с другой стороны и гораздо более сильно — так, что сбил отца с ног.

— А это — за то, что ты приказал ниггеру наставить на меня ружье!..

Хью Фарнхэм лежал совершенно спокойно.

— Не «ниггер», Дьюк. Негр.

— Он для меня негр только до тех пор, пока знает свое место. А то, что он прицелился в меня, делает его поганым ниггером. Можешь встать. Больше тебя бить я не собираюсь.

Хью Фарнхэм поднялся.

— Надо идти обратно, — невозмутимо произнес он.

— И это все, что ты хочешь мне сказать? Давай, давай. Можешь тоже меня ударить. Отвечать тебе я не стану.

— Нет.

— Я не нарушал клятвы. Я ждал момента, когда мы покинем убежище — продолжал Дьюк.

— Согласен. Кто пойдет первым? Я? Мне кажется, так будет лучше, — произнес Хью.

— Уж не думаешь ли ты, что я боюсь выстрела в спину? Отец, пойми, я просто должен был сделать это!

— Неужели?

— Да, черт возьми. Чтобы не потерять уважение к самому себе.