Обратный отсчет: Равнина - Токацин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это святилище Джеры? — спросил Вепуат, оглядываясь на воинов. Они почему-то остановились на склоне кратера. Свист дудок стал громче. Кьюссы выплёскивали что-то на плиту, и оно стекало, вымывая церу из желобков. Гедимин шагнул вперёд — и резкий порыв ветра толкнул его в грудь. Теперь он видел, как на одеждах Кьюссов, отошедших от плиты, раскачиваются тяжёлые каменные подвески, и трепыхается бахрома. Ветер дул во все стороны одновременно. Гедимин посмотрел на небо — над Джерой медленно закручивался циклон.
— Пойдём, — Вепуат пожал плечами. На склоне кратера уже никого не было — воины словно провалились в скалу. Существо на скафандре Вепуата беспокойно шевелилось и шипело, надувая воздушные полости. Гедимин двинулся вперёд, к маленькой группе ритуальщиков. Холодный ветер ворвался в шлем, скользнул по вискам, на долю секунды прижёг холодом веки. Тут что-то давило на череп, и чем дальше, тем сильнее. Вепуат шумно выдохнул.
— Вот я дурак! Пришёл без подношений…
Гедимин похлопал себя по карманам.
— Есть цацки. И пробирки для образцов. Сойдёт?
Смеяться над Вепуатом ему не хотелось — чем дальше сарматы забирались в развалины, тем сильнее Гедимину становилось не по себе. Он покосился на дозиметр — график интенсивности извивался на экране, с каждым зубцом забираясь всё выше. Стрелка металась во все стороны, раскручиваясь на шпеньке. «А я такое видел,» — вспомнил Гедимин. Он уже рассмотрел символ на ярко освещённой плите — вихрь с глазом внутри. Вертикальный зрачок, казалось, пульсирует.
Дудки завыли громче — и как-то совсем неритмично. Кьюссы, оставив их в нишах разрушенной стены, пятились от неё прочь. Каждый шаг давался им с трудом. Кто-то в костяной маске отступил ещё на пару метров, зачерпнул растопыренными пальцами воздух и повернулся к сарматам. Его одежда уже не развевалась на ветру, даже лёгкая бахрома еле-еле шевелилась. Секунда — и остальные Кьюссы вышли из невидимого смерча и остановились, глядя на сарматов сквозь костяные забрала. К шлемам из черепов кто-то приделал множество зубов — и этот «козырёк» определённо мешал обзору. Гедимин сквозь него еле видел лица — светло-серый мех, длинные вибриссы, пигмент вокруг глаз…
— Та, кто ведёт ветра, смотрит на вас благосклонно, — сказал Кьюсс с самой толстой связкой бус на груди. — Хоть вы и служите другим богам. Что ты скажешь, о Урху? Не было тебе знамений этой ночью?
Вепуат растерянно хмыкнул.
— Не знаю. Пойдём уже, дело к рассвету, — он покосился на часы. — Вожди кланов, наверное, ждут. Да и нам незачем терять время.
Кьюсс протянул руку к его запястью.
— Око Пламени видит, как течёт время? Да, оно очень зорко…
…В этот раз их усадили на верхнем ярусе, и Гедимин этому совсем не обрадовался. Стоило неосторожно шевельнуться, и он упирался шлемом в потолок. Вепуату было легче, и он с любопытством глазел по сторонам — и на Кьюссов на нижних ступенях, и на тех, кто сидел прямо на полу поодаль от террасы, и на два «ксилофона» с костяными резонаторами, и на конус с водой, встроенный в подлокотник трона. В конусе плавала слабо светящаяся чашечка, и вода от неё тоже светилась — и Гедимин, опознав это свечение, только головой покачал. «Или у местных бешеная радиостойкость — или они живут лет по двадцать…»
Один из Кьюссов у трона поднял руку. Повисла тишина. Правитель выпрямился.
— Я — Унксу-Эаннайя, опора ледяных вершин, опора Джеры. Никто не скажет, что я глух к её бедам. Боги отвернулись от нас, боги на нас гневались, но могущественные жрецы умиротворили их. Урху и Геджер из рода Пламени принесли нам священное снадобье. Склонитесь же перед ними! Пусть тот, кто осмелится, подойдёт к трону…
Он опустился в кресло и дотронулся до подлокотника. В полной тишине Гедимин услышал стук падающей капли. Светящийся поплавок качнулся.
Кто-то из Кьюссов двинулся вперёд. Он практически полз на четвереньках, одной рукой прижимая к груди что-то объёмное. У нижней террасы он замер и распластался — и, не глядя на верхние ступени, положил перед ними трубку из полой кости и красный сосуд-конус. Края трубки были вымазаны светящейся краской, но Гедимин едва обратил на это внимание. Он смотрел на тёмно-красное стекло. Это был не кристалл, даже не отливка, — сосуд выдули из пластичной массы и покрыли завитками внешние стенки. В ещё горячее стекло вставили костяные ручки — они потемнели от нагрева, только небольшая часть осталась жёлтой.
— Давай сюда, — Вепуат, потеряв терпение, наклонился за сосудом, сунул трубку, набитую церой, Гедимину и плюхнул в чашку комок Би-плазмы.
— Крышка есть? Без крышки — это вы зря. И пропахнет, и выползет.
Крышка нашлась. Из Кьюссов, кажется, только правителя не перекосило — и Гедимин уже думал, глядя на его костяную маску, не встроен ли туда респиратор. Владелец чашки прижал её к груди и проворно отполз назад. Воин, стоящий у выхода, дотронулся длинным шестом до его плеча и указал на дверь.
«А на ногах они подходили бы быстрее,» — думал Гедимин, болезненно щурясь. Среди распластанных по полу аборигенов ему было не по себе. Все молчали, только слышно было, как капает вода. Он подобрал очередную чашку, оставленную на террасе — в этот раз костяную и, похоже, довольно старую. К ней на шнурке привязали крышку, и Гедимин быстро её задвинул. «Стеклянных ёмкостей у них немного. Все — тёмно-красные. И… похоже, это не наше стекло. Оно тяжелее и холоднее, плотность другая. Любопытно…»
…Вода ещё капала, когда последний Кьюсс покинул зал. Поплавок светился уже из толщи резной кости. Правитель перекрыл клапан, и
