Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Потолок-купол был вылеплен из цельной скалы; её цвет Гедимин разобрать не мог — всю поверхность покрывал пёстрый светящийся орнамент. «А ведь это существа,» — понял сармат, приглядевшись. «И я их вообще-то видел. Это Элоси… Элогвены… в общем, одно превращается в другое. Процесс трансформации…»

Часть орнамента светилась подозрительно знакомо. Гедимин покосился на дозиметр. «Так и есть. Ирренций. Смешали с церой, чтобы ярче светилась.» Он перевёл взгляд на существ, устроившихся на трёхуровневой галерее. Её как раз и построили, чтобы расставлять по ней костяные кресла и раскладывать подушки, — все три уровня были заняты. Над ними зеленью горел радиоактивный орнамент. «Помещение для церемоний. Кьюссы тут не живут, но бывают часто. И хоть бы у кого шерсть облезла…»

Верхний уровень заняли трое. Тот, что по центру, погребённый под слоями бус и яркой бахромы, сидел, подвернув ноги, в низеньком костяном кресле. Это скорее была высокая подушка, засунутая в резной каркас с подлокотниками. Лицо существа было скрыто под костяной маской, но Гедимин видел руки, — когтистые пальцы в перстнях беспокойно шевелились. Слева и справа от Кьюсса, в креслах попроще, устроились ещё двое. Масок им не досталось — лишь короны из чьих-то очень длинных зубов. На грудь спадали массивные связки бус.

Ярусом ниже кресел уже не было — там сидели на подушках, да и цацек этим Кьюссам досталось меньше. Одно из мест занял, проводив и усадив сарматов, Акхайен — и Гедимин видел, как с верхнего яруса ему передали нитку бус, и он добавил её к своей связке. На нижнем ярусе стояли двое в рэссеновых панцирях. На металлическую чешую кто-то не поскупился — бронированные накидки свисали до пят. Оружия Гедимин не увидел — только странные костяные наручи со множеством каменных и металлических вставок — но что-то в этих бронированных Кьюссах было беспокоящее. Между ними, на самой низенькой подушке, устроился писец с ворохом листьев. Тут были и ещё Кьюссы — сбоку от сарматов кто-то постукивал по деревянным плашкам «ксилофона» — но рассмотреть их помешал Вепуат, сердито ткнувший Гедимина в бок.

— Ты лучше говори, как есть, — сказал он, повернувшись к правителю. — Иначе снадобья кому-то не хватит.

— Унксу-Эаннайя говорит с тобой, как с самими богами, — пальцы Кьюсса нервно согнулись. — Под моей рукой двадцать кланов Джеры. Ни один из них не выставит больше ста воинов. Но если тебе нужно пересчитать их всех…

Он повернул голову к одному из соседей. Тот развернулся к нему всем телом, навострив уши. Вепуат резко качнул головой.

— Значит, не больше двух тысяч. Что ж, это проще. Найди вот такую ёмкость, и мы перельём в неё снадобье. А вы уже тут его разделите. Только не медлите. А то уползёт.

Кьюссы переглянулись.

— Говоришь ли ты, что оно уже готово? И что его достаточно? — осторожно спросил правитель. — Или нужно ещё время…

Вепуат отмахнулся. Он уже достал флягу и жестом попросил Гедимина поделиться. «Два килограмма? Всего-то?» — наконец сообразил сармат. «Ну да, я забыл, — города-то у них мелкие. Сколько тут всего народу? Тысяч пять, десять?»

Вепуат открыл флягу. Правитель поднялся, заглянул в неё, покосился на Кьюссов, зажимающих носы и отползающих по террасам, — и, сложив руки, резко провёл костяшками по костяшкам. Сдавленное шипение оборвалось. Все замерли.

— Унксу-Эаннайя видит, что это очень сильное снадобье, — бесстрастно сказал Кьюсс. — Пусть же оно будет роздано в сильный день. Завтра зажгутся огни для той, кто движет ветра. Завтра здесь будут вожди всех кланов. Унксу-Эаннайя созывает их всех!

Он чуть повысил голос. Писец, хотя к нему никто не обращался, вздрогнул и схватился за чистый белый лист. Это был лист дерева с размочаленными крупными прожилками и срезанной бахромой — на этом «производство бумаги» и закончилось.

— Ваше дело, — Вепуат пожал плечами. — Ну что, принесут нам чашку? Могу налить с запасом. Мало ли, кто ещё заболеет. Другие города, например.

— Ты щедр, — отозвался правитель; кажется, на этом моменте его передёрнуло. — Джера не смеет обмануть твоё доверие. Никто не скажет, что Унксу-Эаннайя присвоил чужое. Пусть завтра снадобье будет роздано из ваших чаш. Завтра, когда загорится Пламя Равнины, вожди кланов Джеры соберутся тут. Покажи им, что боги больше на них не гневаются.

Он сложил руки на массивную «косу» из бус и чуть наклонил голову. Вепуат пожал плечами.

— Как хочешь. Если им так будет спокойнее… Скажи им, чтоб пришли с чашками. Снадобье сильное, каждому хватит одной капли. А с утра пусть выпьют ледяную воду.

— Твои слова записаны рядом с моими, — отозвался правитель. Писец уже выпрямился и протянул верхнему ярусу самый светлый лист, покрытый мелкими значками. Правитель прижал к его краю сжатый кулак, оставив оттиск четырёх перстней.

— Вот и хорошо, — сказал Вепуат, глядя на листок. — Это успеют всем разослать? Город, небось, уже спит.

— Под шелест ворот Ук-кута мало кто может заснуть, — сказал один из соседей правителя. Он уже забрал лист и теперь чего-то ждал, глядя на главного Кьюсса. Тот резко приподнял согнутые пальцы.

— Пусть глаза Джеры откроются!

Видимо, кто-то нажал на рычаг, — часть стены вспыхнула по линиям орнамента и просела внутрь. За ней была небольшая ниша. Её стенки, вымазанные белой церой, были сплошь вымощены тёмной галькой. На каждом камешке застыл неподвижный блик.

Кьюсс, держа лист в вытянутой руке, приложил ладонь к краю ниши. Белая цера вспыхнула так ярко, что Гедимин смигнул. Где-то загудели «сирены»-ракушки. Под их вой Кьюсс повесил листок на крючки перед нишей и, закрепив его края, шагнул в сторону.

— Видеосвязь, — прошептал Вепуат, толкая Гедимина в бок. Сармат недовольно сощурился. Он искал, куда делся кусок стены. Сейчас, когда ниша была открыта, казалось, что никакой крышки над ней и не было. «А ведь это камень. Не всякие там Куэннские штучки. Похоже, стены-то не было. Голограмма…»

Он огляделся по сторонам. «Где, в таком случае, проектор? У правителя?