Пьяная Россия. Том первый - Элеонора Кременская

«Отстань, дура!»

А она тоже рассвирепела, ну что, в самом деле, она уже давным-давно дома была бы, чай горячий пила бы, а из-за этого дурака торчит тут на морозе. Рассвирепела и давай мужика лупить сумкой, что есть силы, а сумка-то тяжелая, с продуктами, килограмм на семь потянет. Бьет и орет, чтобы вставал и двигал бы к селу, к такой-то матери! Ну, мужик встал, под градом вполне ощутимых ударов пошел, а потом побежал. Так она его и прогнала до села и потом через все село. Отдышался мужик уже дома, когда женщина с рук на руки передала его жене. Тут он маленько протрезвевший от забега узнал о своем спасении, ведь не помнил же о ночевке на снегу, хоть убей! И куда как благодарил спасительницу. Хорошо, когда к выпивохам окружающие трезвенники проявляют сочувствие!..

Русалка

Летом, по вечерам, на набережной Волги возле клуба «Джой Пати», что в Ярославле часто звучит музыка. Она гремит из открытых автомобилей и чем шикарнее авто, тем громче и безудержнее несется над широкой рекой мелодия, приводя в замешательство речных русалок, если они, конечно же, существуют. Во всяком случае, одна такая подошла к хиповой молодежи тусующейся с пивом возле крутой иномарки. Она подошла, скинула босоножки на высоких каблуках и принялась танцевать. Юная особа с распущенными длинными, почему-то зелеными волосами. Постепенно ее активные движения потеряли всякую скромность. Во время виртуозных оборотов оголилась грудь и попа. Ее танец не остался не замеченным, вокруг сразу же собралась неистовая толпа. Стриптиз русалки неожиданно получил поддержку. И уже несколько девиц впрыгнули в круг, снимая в пылу танца кофточки и юбочки, а русалка, такая же неподражаемая, как и прежде, неповторимая, как ни старались девицы затмить ее голыми местами своих тел, встряхивала копной зеленых волос, трясла оголенными плечами и смотрела лукаво в глаза мужчин, которые уже и позабыли как-то об остальных стриптизершах. Но когда предупреждающе проревела совсем рядом с зарвавшейся молодежью сирена ментовской машины, русалка испугалась, и босиком, оставив босоножки посреди танцующих, бросилась бежать по набережной, и только самым быстрым удалось увидеть, как она слетела по ступенькам лестницы вниз, к нижней набережной и ласточкой впрыгнула в темную воду.

Долго ее искали и плавали вокруг да около, но так и не нашли, единственным утешением для безутешных мужчин была мысль, что все-таки они имели дело с речной русалкой. И только гуляющие парочки на Стрелке в ста метрах от места исчезновения девушки, с удивлением увидели, как из непроницаемой воды Волги, глубоко вечером вылезла полуголая босая девица, а в свете фонарей светивших где-то далеко, возле набережной, многие увидели, что у девицы еще и волосы зеленые. Она шла и танцевала, и видно было, что она безнадежно пьяна…

Заборы

Почему-то заборы привлекают пьяных людей. О нет, не тем, о чем вы сейчас подумали, не возможностью пристроиться наподобие собачки, нет. Пьяным необходимо, иногда, продемонстрировать свою удаль. И вот один такой ухарь по имени Федька напился водовки и пошел духарить по поселку Борисоглебскому. Поселок, преимущественно с частными уютненькими домишками, окруженными старенькими заборчиками мгновенно испытал все прелести общения с пьяницей. Федька, двухметровый детина, способный ударом кулачища повалить роту солдат, пронесся по улицам поселка, словно ураган. Позади него остался разбитый в щепки забор и охрипшие от ненависти цепные псы. Догнать Федьку было невозможно. Его просто запомнили. Борисоглебский – маленький поселок и утром, протрезвевшего Федьку нашли. Угрюмые жители окружили его со всех сторон и, не дав опохмелиться, погнали чинить сломанное им накануне. Не то, что безропотно, но он, все-таки, под давлением народных масс, признал свою вину. Грабастался целую неделю, но починил все разрушенное им спьяну…

На кладбище

Как-то летом, какого-то недавнего года собралась компания веселых и положительных людей с целью выпить да закусить, но где? Выбор пал на маленькое старинное кладбище, расположенное рядом с центром города. Сказано, сделано. Нашли на кладбище уютное местечко, где никого из скорбящих посетителей не наблюдалось. Уселись за хороший деревянный стол, места хватило всем, две скамейки оказалось вполне достаточно. Нарезали колбасочки, сырочка, помидорков, огурчиков, бородинского хлебушка, налили водочки в прозрачные стакашечки, и понеслось…

Вокруг стояла почти, что тишина, городской гул, конечно, доносился, но как-то приглушенно… Над головою у гуляк разлапилась большая желтая акация, а вокруг скрывая компанию от любопытных взоров, густо разрослись кусты белого и розового шиповника, их нежный аромат сплетался в воздухе с духом белых и розовых пионов, насаженных повсюду, и заглушал запах водки, и прочего пойла, чудесным образом, являющимся и являющимся на столе.

Пьянствующих, человек десять, простодушных и простых работяг, занимали обыкновенные темы: работа да зарплата. Конечно, тут же обсуждались женщины, благо ни одной не присутствовало за столом. Витали в воздухе и мечты о несбыточном: о дорогих автомобилях да о недоступных дамах сердца.

Однако, наступил момент, когда компания упилась не то, чтобы сильно, но так. Уже спиртное не шло, ну никак, а накупили много. И один самый-самый жадный до выпивки обнаружил, что выпить-то ему не с кем, все пропускали, все отнекивались. Бедолага обращался весьма настойчиво к своим друзьям и получал отказы, грусть охватила его сердце и тут… из ветвей акации высунулась белая рука с желтыми обломленными ногтями, хриплый голос предложил:

«Давай, я выпью!»

Компания мгновенно вскочила. Вспомнили, вдруг, что пьют в окружении покойничков. А неизвестный все не выходил из-за акации, и по-прежнему из ветвей торчала белая рука, настойчиво так торчала. Все-таки догадались, налили в самый большой стакан водки, всунули в руку. Тут же рука со стаканом исчезла в листве, послышались характерные глотательные звуки. Тот же хриплый голос буркнул:

«И на том спасибо!»

А пьяницы занервничали:

«Мужик, ты кто? Выходи сюда!» – кричали они в акацию.

Но ответом была тишина.

Самые смелые, наконец, осмелились заглянуть за акацию, ну никого!.. Перепуганные и протрезвевшие быстренько свинтились с кладбища и только на улицах города, среди живого люда, приободрились… А за акацией скрытый высокой травой мирно спал пьяный бомжара с загорелой рожей и белыми руками с желтыми обломленными ногтями, рядом с ним валялся на земле пустой стакан…

В Шишково, деревне под Ростовом Великим кто-то постоянно разрывал гряды с картошкой. Ночью, опять чье-то фырканье, сопенье. Старая бабушка, подвыпив для храбрости самогонки, не утерпела, взяла две тяжелые сковородки, вышла за порог своего дома на огород и давай греметь, одна о другую стукать. Вдруг, сопение перешло в пронзительный поросячий визг, бабушка инстинктивно шарахнулась в сени, только успела дверь захлопнуть, как кто-то врезался в эту самую дверь, так сильно, что старый дом зашатался. Бабушка перекрестилась, с нами крестная сила.

Поросячий визг разносился по деревне до самого рассвета, а утром, едва рассвело, немногочисленные жители собрались кто с вилами, кто с топорами к сараю, откуда раздавались пронзительные звуки. Оказалось, ночью приходили кабаны. На стук сковородок, которыми бабушка решила прогнать не прошеных воров, ринулся секач. Это по следам смогли рассмотреть те, кто понимал. Хорошо, что бабушка успела двери захлопнуть, а то сейчас смотрела бы на всех уже с того света. А в сарай провалился через крышу один из кабанчиков-детенышей. Как видно взобрался ночью по давешним клетушкам, в которых когда-то куры были, а крыша сараюшки не выдержала, все же в забросе было давно, дети бабушке не помогали, а внукам тем более было наплевать. Так и доживала она свой век кое-как, как многие из русских доживают. Кабанчика определили в более-менее крепкий сарай, все-таки, хоть какая-то компенсация за нанесенный кабанами урон ожидала бабушку через какое-то время в виде будущих колбас и сала, пока еще довольно хрюкающих за теплой похлебкой.

В ярославском крае много заброшенных деревень, нет-нет, при советской власти все было, и совхозы работали, и люди плодились да процветали. Но тут… чего рассказывать, сами знаете. В одной деревне, раньше насчитывающей триста дворов, осталось с десяток стариков. Они уже не надеялись на перемены в своей жизни, потихонечку истаивая на своих печках, как стали наезжать новые русские.

Новые русские быстренько отстроили себе коттеджи. И большими семьями приезжали летом отдыхать. Зимой, конечно же, тоже бывали, но гораздо реже, чем летом. В связи с этим у новых русских встал вопрос об охране коттеджей. Они тогда посмотрели в сторону деревенских стариков. Скоро договорились. Много ли старикам надо, колбаски да сырочка, ну иногда лекарств. Их всем обеспечили. Старики ожили. Они охраняли навороченные коттеджи, с удовольствием посиживали в шикарных креслах и зачарованно смотрели в широченные экраны невиданных телевизоров. Одно только и было плохого во всей их жизни.