Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Выдолбить из каждой полусферы грубое подобие миски было немного сложнее. Гедимин запорол одну заготовку, прежде чем приспособился, и теперь, глядя на ряды «мисок» и горку выдолбленной породы, искал, чем дырку заткнуть. Пробку сделать было нетрудно, а если бы часть металла и вытекла, не успев застыть, ничего страшного не случилось бы. Гедимин тихо вздохнул, примиряясь с несовершенством изделий, подавил желание отшлифовать металлосборники изнутри и взял в руки кусок выдолбленной породы. Плазма резала камень легко, не «спотыкаясь» о неравномерности его структуры, но вблизи они были заметны. Сармат поцарапал обломок когтем и задумчиво сощурился. Чем ближе к центру сферы, тем плотнее была порода; сейчас он взял в руки самую сердцевину. Текк’т, катая каменные шары, сжал её с большой силой; навряд ли он старался создать максимальное давление — это получалось само. Несколько секунд Гедимин разглядывал уплотнённый камень, затем взялся за лучевой резак. «Два-три керна для проверки. Высокая плотность… похоже, высокая прочность. Интересно…»

— Гедимин, смотри! — донеслось из-за шатров. Сармат, рассовав керны по карманам, подошёл ближе. Вепуат пристроил ящик с «трилобитом» в своей спальне и теперь поливал животное из пульверизатора. «Трилобит», больше не расправляя подпанцирные мешки, плотно сжал пластины брони, втянул все выросты и забился в угол.

— Хватит ему воды, — Гедимин недовольно сощурился — животное ему не нравилось, но это уже походило на пытки. Вепуат весело хмыкнул и встряхнул контейнер, позволяя воде стечь к отверстию.

— Я-то вижу. Проверял, понимает ли это он сам. И может ли показать наглядно. Как видишь — может.

Он накинул на «вольер» непрозрачный кожух и поднялся на ноги.

— Завтра утром попробую покормить. Как по-твоему, ему нужно имя?

Гедимин изумлённо мигнул.

— Имя? Оно же неразумное.

За плечом громко хмыкнул незаметно подошедший Гварза.

— Эксперт по разумности, ядро Сатурна…

Он прошёл в шатёр и склонился над ящиком. Шорох, раздавшийся было под кожухом, тут же стих.

— Интересный эксперимент. Значит, запах сармата не вызывает у него страха?

Вепуат пожал плечами.

— Мы все в скафандрах. Запах скафандра его не пугает.

— Животные Броннов опасаются даже скафандров, — заметил Гварза, приподнимая кожух. — Да, эксперимент интересный… Можешь назвать его Соколом.

Гедимин растерянно смотрел Гварзе вслед, но тот, выйдя из шатра, больше не оборачивался. Вепуат прикрыл кожух плотнее и еле слышно хмыкнул.

— Что интересно — так это реакции Гварзы. Никогда не знаешь, к чему он прицепится. Сокол? Ну ладно, пусть будет Сокол.

…Когда последний металлосборник был прикопан в гравий под будущими «металлостоками» защитного купола, Гедимин отряхнулся от каменной пыли и вышел к обрыву. У бочек с водой никого не было. Нхельви, как и раньше, не попадались на глаза — то ли ушли с добычей в свой посёлок, то ли забились по норам. Бронны тоже притихли и сидели в тени, только двое неспешно обходили длинный ряд коптилен.

«Уходить не спешат,» — отметил про себя Гедимин. «Вон ещё сколько сырого мяса спрятано в тень. Коптильни будут стоять до темноты…»

Он посмотрел с обрыва вниз и удивлённо хмыкнул. Деревья, выкорчеванные позавчера Текк’том, раньше лежали горкой; Бронны начали было их растаскивать, но только пообрывали отростки. Теперь крупные круглые и бочонковидные «стволы» лежали ровным слоем на дне долины — будто их нарочно разложили в ряд.

«Странно. Я думал, Бронны их уже пустили в дело,» — он оглянулся на коптильни и едва заметно пожал плечами. «Негодная древесина? Или им столько не нужно?..»

Один из обходчиков опустил на землю корзину с чёрными деревяшками. Гедимин посмотрел на блестящую пропитку и густой бурый дым над жаровней. «Древесная смола… Ну, на худой конец сойдёт и это.»

Он протянул руку к корзине.

— Yerr!

Бронны, быстро переглянувшись, достали пару кусков, неуверенно показали их Гедимину — и тут же выронили, когда он шагнул к ним, и отступили за корзину. Сармат, озадаченно хмыкнув, подобрал образцы и заглянул туда, где лежали остальные. «Взять ещё. И попробовать крекинг. Мне сейчас сойдёт любое горючее. А здесь должен быть хороший выброс газа…»

Высыпав ещё несколько деревяшек в пакет, сармат спохватился и протянул Броннам небольшую отливку из рэссены. Аборигены не двинулись с места. Гедимин оставил кусок металла в корзине и двинулся к лаборатории. «Сначала — плёнки. Потом — это. Когда остынет стекло, дошлифую линзы и вставлю в маску. До ночи Навкет всё равно не придёт. Но сначала — облучение плёнок…»

…Обмякшие плёнки легко отделялись от обломков трубки. Они были ярко окрашены — тёмно-зелёные, почти чёрные, с тонкими длинными светлыми пятнами. Положив фрагмент под микросканер, Гедимин пригляделся и заинтересованно хмыкнул. «Тёмные участки — просто эластомер, что-то вроде сеша. А вот светлые… вот эти молекулы, похожие на спиральные галактики с „размотанными“ рукавами…» — сармат приблизил светлый участок и несколько секунд задумчиво на него щурился. «Это, похоже, и есть реагирующая область. Очень похоже на молекулы накопителя, только форма попроще.»

Он отложил обрывок плёнки в отдельную колбу и пристроил над горелкой. Эластомер растёкся тёмной лужей на второй сотне градусов, белые фрагменты, развалившиеся на более мелкие части, остались на фильтре, и Гедимин отправил их на промывку. «Эластомер, похоже, неважный. А вот эти двойные крючки… Их надо бы изучить внимательно.»

Он выставил над столом защитное поле, пару минут возился с фиксаторами, потом махнул рукой и положил небольшой обрывок плёнки в кювету. Вспомнил, как мерцал на запястье дозиметр, когда в небе проплывали гигантские моллюски, тихо вздохнул и взялся за сфалт, — лабораторный облучатель очевидно для таких экспериментов не годился. «Ну, и странно было бы, если бы оно реагировало на микрокьюгены,» — думал сармат, настраивая мощность луча. «При местном-то нормальном фоне…»

Он наращивал интенсивность медленно, не сводя с плёнки глаз; сканер, выставленный на большое увеличение, фиксировал, что происходит внутри. Гедимину хотелось поглядеть на экран, но он велел себе не отвлекаться — запись можно было просмотреть и потом, сейчас его интересовали механические свойства образца. Когда интенсивность дошла до пятисот милликьюгенов, плёнка впервые шевельнулась — началось сжатие. Гедимин смотрел на светлые пятна