Срочно требуется царь - Светлана Багдерина

По сигналу Ивана зарокотали барабаны, грянули фанфары…

Коротча взвизгнул и отдернул руки.

Корона с глухим стуком упала обратно на дно.

Порезался?!..

Все с сердитым ожиданием уставились на его пальцы, но взгляд Сеньки упал на его неестественно белое лицо, вытаращенные глаза, открытый в безмолвном ахе рот…

Встервожено, она проследила за направлением взгляда остолбеневшего министра и замерла.

Что-то шевельнулось у дальней стены?

Или показалось?

Ерунда…

Что там может шевелиться?..

— КАБАН!!!!!!!!!!..

Площадь застыла, повернула головы в сторону ожившей вдруг туши… и взорвалась.

Царь, корона, министры, помост были забыты в доли мгновения: крики, вопли, визг, ор наполнили огромный квадрат, окруженный дворцами, резанули по ушам, по нервам, по рефлексам…

Поднявшийся было кабан покачнулся… и упал в обморок.

Несколько секунд — но и этого хватило, чтобы перепуганная толпа ломанулась прочь, унося ноги, руки и всё остальное, что не было потеряно при бегстве, а гвардейцы навалились на воскресшую вдруг добычу и стали пытаться экстренно разрубить ее на порционные куски.

Как бы ни выглядели шансы на успех первого и второго мероприятия, они оказались весьма обманчивы.

Первая кампания завершилась триумфом.

Те, кто стоял близко к боковым улицам, бросились туда сломя головы с твердыми намерениями оставить между собой и так весело продолжившейся коронацией как можно больше километров.

Тем же, кто оказался прижат к стенам дворцов, деваться было некуда.

Кроме…

— Мужики, отдирай доски!!! — проревел истошный голос кого-то из гвардейцев, но и без этой подсказки солдаты рванулись в атаку на деревянные щиты, полвека прикрывавшие окна ничейных хором.

Окна первых этажей дворцов и домов превратились вдруг в двери, двери — в ворота, и сотни людей с оглушительными воплями и визгом кинулись вовнутрь, давя и сбивая друг друга. Но, к чести постольцев, едва оказавшись внутри и в безопасности, трусы, паникеры и эгоисты моментально вспоминали про оставшихся на улице и принимались рьяно затаскивать в покои и холлы рвущихся под защиту камненных стен земляков.

Пространство вокруг раздраженно завозившегося оглушенного кабана поразительно быстро очистилось до размеров большой комнаты, потом — до зала торжественных приемов, до поля для неизвестной игры в мяч и, наконец, до габаритов Дворцовой площади.

На самой площади остались только старающийся подняться на скользком булыжнике на ноги невредимый свин, поваленные в толкучке, но прворно подбираемые гвардейцами и пинками выпроваживаемые в безопасность сограждане… и помост, забитый застывшей в ужасе и нерешительности знатью.

Люди в домах, быстро осознав свое преимущество и отсутствие угрозы, облепили окна, предоставляющие хоть какой-то вид на площадь на всех этажах, мансардах, чердаках и крышах, и напряжено уставились вниз в ожидании продолжения действа.

И какой дурак сказал, что коронация — это скучно и неинтересно?

Вторая кампания — по устранению внезапной угрозы — закончилась провалом.

С таким же результатом охотники могли попытаться разрубить на порционные кусочки танк.

Кабан разъяренно захрипел, утвердился на разъезжающихся копытах, и маленькие, налившиеся кровью и злобой глазки уставились на отступивших на почтительное расстояние людей, в памяти которых был еще слишком свеж забег недельной давности по лесным дебрям.

Сломанные о непробиваемую шкуру мечи и ножи устилали булыжную мостовую вокруг зверя, словно шелуха от семечек.

Мутные свиные очи принялись отыскивать среди окруживших его приплясывающих человечков первую жертву.

— Бегите, бегите, идиоты! — Иван и Сенька хватали за рукава и пытались стащить с подмосток бестолково топчущихся на месте дворян, но проще было утащить и просунуть в одно из окон сам помост.

То ли в уверенности, что лесное чудище здесь их не достанет, то ли полагая себя выше скудоумных трусоватых простолюдинов, то ли по какой-либо другой такой же весомой причине, но гости уворачивались и вырывались из рук лукоморцев, спотыкаясь о брошенные музыкантами инструменты[183] и падая, но не сдаваясь.

И не сводили при этом преданных глаз с его несостоявшегося пока величества.

А величество тем временем изо всех сил пыталось титулу соответствовать.

Рыча и изрыгая проклятия, Брендель выскочил вперед, растолкав дворян, встал на краю помоста, нашел яростным взглядом окруживших полукругом кабана гвардейцев, взмахнул костлявым кулачком и тоненько взвизгнул:

— Мерзавцы!!! Негодяи!!! Скоты!!! Это вы всё подстроили!!! Вы за это ответите!!! Все!!! До единого!!! Шкуры спущу!!! Головы поснимаю!!! Кишки выну!!! Жилы вытяну!!! Кровавыми слезами плакать…

— Заткнись, ничтожество, — учтиво попросила его Серафима[184], спрыгивая с помоста и многословно жалея вслух, что официальное мероприятие заставило ее в первый раз за целый месяц надеть так ненавидимое ей путающееся под ногами платье[185].

— Что?.. — вытаращил глаза граф.

— Когда говорите, что думаете, думайте, что говорите, — на ходу сквозь стиснутые зубы перевел ему Иван, соскочил вниз и вприпрыжку помчался к тому месту, где среди брошенных шапок и обувки видел сверху потерянную кем-то из героически разбежавшейся графской стражи алебарду.

— Что?.. — еще раз уточнил граф Аспидиск, и тут же вскрикнул: — Мой меч!.. У нее мой меч!.. Моего деда!.. Прадеда!.. Отдай, воровка!.. Вернись!..

Но ни лукоморцам, ни охотникам было уже не до него: когда на тебя в лобовую атаку летит, хрипя и роняя слюни, разяренная пятиметровая свинья с шестью огромными клыками, на свина поменьше внимания обращать перестаешь.

— Разбежались!!! — крикнул кто-то, как будто отважные свиноборцы нуждались в специальной на это команде, и люди прыснули в разные стороны, как растревоженные щукой мальки.

Кабан растерянно остановился, словно решая, за кем первым броситься…

Но это было секундное затруднение.

В самом центре каменной человеческой поляны стояло что-то массивное, пестрое, колышущееся, выкрикивающее сверлящим нежный слух визгливым фальцетом…

— Бегите, остолопы!!! — только и успел проорать кто-то из гвардейцев, как кабан, словно осадное орудие, налетел на вычурную деревянную постройку, и та исчезла в вихре щепок, обрывков ткани и исступленных воплей.

Кабан метался по груде разбитых досок и мусора, в которую превратился гордый недавно еще помост, словно искал там кого-то, от кого зависела его свиная жизнь, и оглушенные, растрепанные дворяне, не придавленные еще обезображенными деревяшками, запоздало разбегались и расползались из-под его безжалостных копыт и клыков.

То есть, те, кто еще мог разбегаться.

Или хотя бы расползаться.

В крутой, яростно вздымающийся бок зверя ударилась и отскочила алебарда. Потом вторая, третья…

— Ты, шашлык недожаренный!.. — откуда ни возьмися, перед самой мордой чудовища возник Кондрат и попытался засадить обломок меча свинье в глаз.

Кабан всхрапнул, мотнул рылом, и гвардеец кубарем отлетел на десяток шагов и поехал спиной по льду.

Свин бросился за ним.

— Иди сюда! Сюда иди! Меня возьми!.. — подскочили к нему с разных сторон сразу трое, во главе с Иваном, но кроме наглого недобитого обидчика, для монстра сейчас не существовало никого.

Буксуя и поскальзываясь, Кондрат ухитрился увернуться от жутких клыков в последний момент, вскочил на ноги и бросился бежать.

Чудовище — за ним.

Все, кто рисковал встать на его пути, так и не смогли отвлечь свиное внимание ни на мгновение. Ни остатки оружия, ни крики, ни оскорбления[186] — ничто не могло свернуть кабана, несущегося, будто одержимый, по пятам за злосчастным гвардейцем. Нитка с иголкой по сравнении с ними казались чем-то несогласованным и разобщенным. Куда бы ни метнулся человек, в расстоянии нескольких шагов за ним мчалось горячее зловонное дыхание зверя. Пару раз гвардеец падал, поскользнувшись, и только чудо уберегало его от острых как копья копыт и разверстой пасти.

Если бы лед не был беспристрастным соперником для них обоих, безумная гонка кончилась бы давно и печально-предсказуемо.

— В парадное, беги в парадное!!!.. — давно потерявший право и лево солдат вдруг почувствовал, как его схватили за рукав, и что было сил дернули вбок. — В парадное!!! Он там застрянет!!!..

— Где?!.. — с загнанным хрипом вырвалось из задыхающейся груди, но неизвестный советчик не отвечал, и продолжал тянуть.

— За мной!!!

И тут Кондратий припустил, как не бегал никогда, и не думал когда-либо, что человеческие ноги вообще способны на такое, ибо в спину его ткнулось жесткое рыло и зубами вырвало клок овчины из уже лишившегося ранее левого рукава тулупчика.