Срочно требуется царь - Светлана Багдерина

— Быстрей!!!

— Бы-стрей!!! Бы-стрей!!! Бы-стрей!!! — скандировали окна, чердаки и крыши.

— Быстрее-е-е-е-е-ей!!! — вопили гроздьями повисшие на водосточных трубах мальчишки.

— Быстрей, быстрей!!! — орали собраться по поломанному оружию, которых монстр показательно игнорировал последние пять минут.

Кондрат напрягся, рванул за волокущим его за собой спасителем, что было мочи…

И перед самым его носом вдруг выросли ступеньки. Голова по инерции въехала в нижнюю, обледенелый булыжник ударил со всего размаху его в грудь и в живот, и вышиб дыхание. Перед глазами все закрутилось, и последнее, что он увидел, была накрывавшая его поросшая пегой щетиной гора.

— Не-е-е-е-е-ет!!!.. — перекрывая вопли сотен глоток, прорвался над площадью и крышами один отчаянный женский голос.

И тут же — другой:

— Пень тебе в рыло, а не Кондраху!!!..

И из окошка на карниз четвертого этажа, отодрав остатки шелковых, расшитых золотом юбок, выскочила Сенька в черных лосинах, с мечом наперевес и исступленно атаковала черно-зелено-белые канаты, удерживающие разрисованный герб Бренделей.

Несколько ударов, сильных и быстрых, как молния… всеобщих ах… грохот…

И огромный щит обрушился всей своей деревянной тяжестью на голову рассвирепевшей свиньи.

Кабан вздрогнул, недоуменно скосил глаза на пятак, вопросительно хрюкнул и рухнул наземь.

— Ур-а-а-а-а-а-а!!! — взорвалась аудитория.

— Кондрашенька!!!.. — залилась слезами то ли горя, то ли радости на пятом этаже дворца Находка, припав к закованной в гипс руке Спиридона.

— Помогите оттащить!.. — заорал Иван, и гвардейцы со всей площади и зрители с первых этажей кинулись разбирать завал: герб отдельно, свинья отдельно.

Под жестким поросячьим брюхом лежал оглушенный и придавленный, но живой Кондрат.

Когда руки друзей подхватили его и понесли, он очнулся.

— П-поставьте… н-на место… — недовольно пробормотал гвардеец и сделал попытку вырваться. — Что я вам?.. Спиря?..

— А ты стоять-то можешь? — заботливо склонился над ним Наум.

— З-заодно… и п-проверим…

Толпа остановилась и бережно установила пострадавшего на ноги.

— Ну, как? — обеспокоенно поинтересовался Панкрат.

— Б-башка трещит… а так — нормально… вроде… — приложил руку ко лбу, прислушался к остальным ощущениям и должил Кондратий, покачнулся и словно невзначай оперся на руку Ивана. — А что с кабаном?..

Поверженный зверь, про которого в спасательной лихорадке все забыли, лежал неподвижно там, куда его оттащили.

И внимательно смотрел на улизнувшую жертву недобрым красным глазом.

— Живой!!!..

Добровольных помощников как ветром сдуло.

Гвардейцы схватились за бесполезное оружие.

Находка — за сердце.

Спиридон — за костыль.

А кабан шевельнулся, оскалил зубы и, не сводя мстительного взгляда с побледневшего Кондрата, стал пытаться подняться.

— План прежний — за кем он бросится, убегает в парадное, — торопливым шепотом, словно опасаясь, что зверь его подслушает, тараторил Иванушка тихо расходящимся веером гвардейцам.

— Угу, — кивнули головой солдаты.

Кабан тоже кивнул, и издевательски прихрюкнул.

— У-у, параз… — начал было сообщать ему свое мнение Захар, как с Господской улицы донесся душераздирающий вопль — сначала один, потом второй, и через секунду вся аудитория — лоджии, партер, бельэтаж и галерка на крышах подхватила его.

— МЕДВЕДЬ ИДЕТ!!!..

— Что?.. — растерянно заморгал Иванушка, и глянул в поисках объяснений на первого попавшегося[187].

Тот, словно поняв, о чем кричали люди, мгновенно остановился, проворно обернулся и зашарил хищным взглядом по впадающим в площадь улицам.

— Это шутка такая? — растянул разбитые губы в вымученной улыбке Кондрат и нервно сжал в кулаке подобранную минутой раньше пику.

— Ухихикаться можно, — замогильным голосом отозвался Фома.

А кабану, похоже, стало не до шуток.

Щетина на грязном горбатом загривке встала дыбом, глазки прищурились, зубы угрожающе оскалились, в горле зародился сиплый булькающий звук, похожий на рычание, а переднее копыто неровно забило по мостовой, с каждым ударом разбрызгивая секущие осколки льда и камня.

С Господской донесся и окатил замершую в ожидании страшного и невероятного площадь громоподобный вызывающий рев, от которого задрожали стекла, завибрировал воздух и затрепетали зрители.

Кабан всхрапнул, набычил голову и устремился на вызов.

И, как две стихии, как две ужасные разрушительные природные силы, одолеть которые не дано никому, а тем более, простому смертному, звери сошлись в смертельной схватке, словно вся их прошлая жизнь проходила и была подчинена одной лишь цели — дожить, дотянуть, дотерпеть до этого самого судьбоносного момента, когда в одном поединке решится всё, сразу, окончательно и бесповоротно, на веки вечные.

Словно завороженные, замерли люди в дворцах, застыли в благоговении гвардейцы вокруг, затихли даже воробьи под крышами, затаив дыхание взирая на битву двух лесных гигантов.

Медведь был силен, но откормленному сытому борову он был не ровня. И кабан медленно, тяжело, с ранами, кровью и потерями, но одолевал его. Сначала это было с трудом заметно в клубке яростно переплетенных тел, но спустя минуту, две, три стало отчетливо видно, что медведю долго не протянуть.

Когда противники остановились, чтобы перевести дух, и схватка замерла на несколько мгновений, люди сочувственно охнули:

— Тошшой-то какой!..

— Шерсть свалялась…

— Больной он, что ли?..

— Где ж ему свинью-то одолеть!..

— Не выдюжить, бедняге…

Кабан, словно услышав их слова, радостно взрыкнул и кинулся в атаку.

Мишка отступил, поскользнулся, упал, изворачиваясь и скаля грозные клыки, но было поздно: кабан наскочил на него и впился желтыми зубами в мохнатое горло.

Народ вскрикнул, и тут из толпы гвардейцев, исступленно крича что-то яростное, дикое, неразборчивое, выскочил Кондрат. Не помня себя, он бросился на торжествующе оскаленное рыло, что было сил, вонзил в красный, горящий восторженной злобой глаз пику, и повис на древке, загоняя его всё глубже и глубже.

Изумленный кабан разжал зубы, пронзительно взвизгнул — словно гвоздем по стеклу — и неистово замотал башкой, пытаясь освободиться от раскалывающей мозг внезапной острой боли, и вдруг рухнул на бок и отчаянно задергался.

Потом замер.

Из жуткой оскаленной пасти полилась, растапливая лед, черная кровь.

Гвардеец висел на пике, судорожно вцепившись в древко и тяжело, прерывисто дыша, будто это не медведь, а он сам только что схватился со свирепым монстром в беспощадном бою, и ему, а не медведю рвали горло жуткие зубы и громадные бивни…

— Кондрашенька!!!.. — застывшую тишину разорвал отчаянный вопль.

Солдат вздрогнул, оглянулся, и заметил мчащуюся со всех ног к нему Находку, несущихся за ней галопом друзей, но ближе всего — руку протяни, и дотронешься — он увидел поднявшегося на дыбы и нависшего над ним медведя.

Того самого.

Маленькие ушки его были прижаты к огромной башке, сквозь стиснутые оскаленные зубы прорывался отдающийся в костях рев, а в слезящихся, налитых кровью глазах брызгало искрами и металось больное бузумие.

Гигантская лапа занеслась над его головой для удара.

Первого и последнего.

— Нет!!!..

И вдруг медведь взвыл от боли, присел и, позабыв про окаменевшую от испуга жертву, яростно повернулся к посмевшему напасть на него с тыла храбрецу… и опешил.

Смельчаку было от силы полгода, но отваги и доблести ему было не занимать.

При виде озадаченной морды противника, бесстрашный Малахай отцепился от медвежей ляжки, поднялся на задние лапы, угрожающе взмахнул передними и грозно зарычал.

Громадный медведь ошарашено отступил на шаг, затряс головой, и из пасти его стал вырываться глухой рваный рев.

Но так просто от медвежонка было не избавиться. Он подвинулся вперед на три своих шага и яростно зарычал прямо в хмурую морду большого зверя, угрожающе скаля мелкие, но острые зубки.

— Малахай, Кондрат, я иду, иду!.. — задыхаясь и хватая ртом обжигающий холодный воздух, октябришна проехала последние метры на животе и с разгону врезалась головой в переднюю лапу, толщиной и, кстати, жесткостью не уступающий стволу иного дерева.

Лучшая защита — это нападение, пришел к такому же выводу и Малахай, и с новой энергией принялся грызть, кусать и рвать шерсть противника.

Медведь при виде растущего на глазах численного превосходства попятился, ошалело моргнул, словно хотел обиженно протянуть «Так нече-е-естно!», но тут же снова отчаянно взревел и взвился на дыбы.

На передней лапе у него повисла ученица убыр.

— Находка!.. — подскочил Кондрат и схватил ее за талию. — Отпускайся, я держу!.. Скорей!..