Драконы смеются - Александр Бреусенко-Кузнецов

Александр Бреусенко-Кузнецов

Драконы смеются

Глава 1. Яйцо и мир

Как и все драконы, новый Драеладр появился на свет из яйца. Не ахти какая особенность биографии. Необычным кое-кому показалось лишь происхождение яйца: его снесла человеческая женщина по имени Лулу Марципарина Бианка.

О диковинном событии быстро узнал весь Ярал, ведь лучшая повитуха города, которая при нём присутствовала, не преминула растрезвонить о загадочном яйце по всей Белой горе. Впрочем, сведущие люди удивляться не стали. Роженица-то вышла из смешанного рода, объединившего несколько поколений драконов и людей. Из рода легендарного Великого Драеладра.

– Легендарного? А что это за легенда, дядя Хафиз?

Собеседник дракончика, грациозный выходец из Уземфа с тонким и подвижным лицом, на миг состроил горделивую мину сказителя героических саг, но призадумался и огорчённо признал:

– Легенду о Драеладре лучше всех рассказывает Бларп Эйуой. Если когда вернётся, нужно будет у него выспросить, а то я слышал урывками. Вроде бы самого первого – ещё не Великого – Драеладра в битве под скалой Глюм победил человек Ашогеорн из Гуцегу. А вот жена того Ашогеорна, царевна Элла, почему-то родила дракона, которого за подвиги, мудрость и объединение враждующих драконьих родов назвали Великим Драеладром. Он-то и стал подлинным основателем ныне правящей династии…

– А сколько всего Драеладров было до меня?

– Много. К тому же все они долго жили, благодаря исцеляющему свету волшебной жемчужины, унаследованной ещё от первого Драеладра…

– И мне тоже дадут жемчужину?

– Нет, она потеряна. Вернее, выкрадена мертвецами из Шестой расы. Если бы её не похитили, прошлый Драеладр мог бы ещё жить и сражаться.

– Прошлый Драеладр? – переспросил дракончик. – То есть мой отец?

– Отец ли? Не уверен, – хмыкнул Хафиз, – у драконов всё сложно. Для наследования важна принадлежность к роду, но следующий Драеладр – не обязательно сын предыдущего. Чаще правнук. Главное же – принятие имени. Пока один Драеладр жив, другого дракона так не назовут.

– А почему люди на площади говорили, что я похож на отца? Они ведь имели в виду недавно умершего Драеладра.

– Не разобрались, – Хафиз усмехнулся, – о том, кто именно был отцом, лучше всего ведает твоя матушка. Но на прошлого Драеладра ты таки похож, да оно и не странно. В любом случае, вы с ним родственники.

– А чем я на него похож?

– Окрасом, формой чешуек, выражением глаз, цепким умом. А ещё он принимал такие же величавые позы, как ты сейчас. Думаю, эта чудная пластика ему пригодилась, когда он стал Живым Императором… – уж кто-кто, а Хафиз прекрасно разбирался во всяких позах, сказывалась подготовка наложника и длительный опыт служения в сералях.

Но Драеладр в его словах нашёл совершенно иной предмет интереса:

– Мой предшественник возглавил империю? Разве у драконов бывают империи? Или ты имеешь в виду человеческую?

– Да, Восточно-Человеческую, – пояснил Хафиз, – она объединилась вокруг Эузы ради борьбы с мертвецами. К сожалению, империя жила недолго и давно распалась; мёртвые и в тот раз оказались сильнее.

– Значит, восстанавливать империю придётся мне? – задумчиво произнёс Драеладр. – Кажется, я начинаю понимать, что за надежды с моим рождением связали люди под дворцом…

Да уж, давление этих надежд Драеладр ощущал задолго до того, как вылупился. У драконьих яиц чувствительные кожистые стенки, за которыми не спрячешься от внешнего мира. То-то он медлил выходить наружу, тщась вернуть спокойствие и сонную безмятежность – следы прошлого состояния, в котором яйцо ещё не было рождено.

– Ну, сейчас мало кто надеется возродить империю. Хотят, чтобы не было хуже, – Хафиз скривился. – Мертвецы ведь в человеческие земли так и лезут. Уже бы и на Эузу пошли войной, но до сих пор боялись Драеладра.

– Значит, мне тоже надо быть страшным?

– Для мертвецов, – уточнил Хафиз, – по крайней мере, для них.

Своё мысленное жизнеописание дракон сумел составить лишь к тому моменту, как научился сносно говорить. Пригодилась не только надёжная ранняя память, но и дружеский совет вовремя.

Беседы с Хафизом помогали Драеладру лучше понять даже те первые события полуторагодичной давности, когда сам он упрямо сидел в яйце, стесняясь проклёвываться наружу. Наивно ждал, когда за окнами на площади разойдётся толпа. Ну а толпа – она дожидалась тоже.

Очень многие в Ярале напряжённо ждали, когда же дракончик вылупится., Забывая о собственных обязанностях, они чуть ли не дежурили под южным крылом пустующего дворца Драеладра-старшего, в трёх комнатах которого обосновалась Лулу Марципарина Бианка со снесённым ею яйцом.

Ещё загодя, в ожидании рождения яйца, мать дракона обставила эти комнаты по своему вкусу – развесила по стенам картины да гобелены, обновила шкафы, починила столы и стулья. Ей помогали совсем незнакомые люди – из уважения к старому Драеладру, который и открыл Марципарине замок.

Кроме Лулу в одной из трёх обновлённых комнат дворца жил ещё Хафиз – бывший её наложник, а с некоторых пор – друг и помощник по хозяйству. Хафиз умел быть незаметным: дракончик в яйце его присутствия почти не чувствовал. Лишь порой отчётливо слышал негромкий мужской голос с особым певучим акцентом, выдающим уроженца Уземфа… Да и не слишком-то мужской, если хорошо вслушаться.

Мать обращалась с яйцом, как с ребёнком – носила его на руках, баюкала, успокаивала, закрывала от яркого света шторами, нежно разговаривала с ним, пела колыбельные, только что пока не кормила. Сквозь тонкие стенки яйца Драеладр чувствовал её заботу и терпеливое ожидание. И сам испытывал тёплые благодарные чувства и желание встречи. Если бы не люди, зудевшие за стенами, он бы вышел раньше. Если бы не напряжение, от которого не отгородиться ни белокаменными стенами, ни тёмными шторами, ни материнскими объятиями, ни одеялом, ни кожистой оболочкой. Непросто драконам появляться в кругу людей, в особенности – когда люди ждут.

Обычно дворец пустовал и специально не охранялся (в Ярале – не от кого), но с первого дня, лишь его окружила толпа, на страже у всех дверей и проходов встало добрых три десятка мужей с решительными лицами. Их прислала лично Эрнестина Кэнэкта – подруга роженицы и бессменная глава внешней разведки Эузы. Пока Драеладр не вылупился, он не мог видеть госпожу Кэнэкту, но слышал уверенный грудной голос и чувствовал исходящую от неё игривую силу. С нею в жизнь дракончика вошло веселье и ещё один круг защиты. Людьми – и от людей.

Кэнэкта навещала подругу довольно часто, иногда с нею приходил во дворец некто Дулдокравн. Ещё не видя его, только по голосу дракончик догадался, что этот человек – карлик. Происходил Дулдокравн из Отшибины, а в ней карликов много – почти все. В большинстве отшибинцы вредный народ, но Дулдокравна госпожа Кэнэкта любила, да и мама Лулу к нему благоволила.

Правда, случались мгновения, когда на лицо матери Драеладра падала тень какого-то болезненного воспоминания. В такие минуты она очень злилась на карлика, да и Кэнэкте здорово доставалось. Не наяву – в переживаниях. Потом тень проходила, настроение выравнивалось, и Бианке становилось жаль, что так жестоко подумала о подруге и её ухажёре. Настолько крепко жалела, так сильно обижалась на саму себя, что могла с собою сутками не разговаривать. После маленький дракончик терялся в догадках, кто перед кем провинился: то ли Кэнэкта с Дулдокравном перед матушкой, то ли она перед ними.

Реже других друзей Лулу Марципарины Бианки во дворце появлялся Бларп Эйуой. Громкий уверенный голос, богатство интонаций выдавали в нём человека не только сильного, но и умного. И владела им какая-то сильная страсть, которая звала куда-то далеко, на поиски чего-то неимоверно важного. Даже приходя, он словно отсутствовал во дворце, а когда обращался напрямую к Драеладру – он, как и Марципарина, на полном серьёзе разговаривал с яйцом – у дракончика оставалось впечатление, что чего-то ему не хватает. Верней всего, того самого, чего этот Бларп тщился найти.

Как и Кэнэкта, величавый Эйуой занимался разведкой, но – совсем по-другому. Он не командовал людьми, да и ни перед кем не отчитывался, а просто на пределе сил искал нечто крайне нужное для всех. Нечто самоценное, называемое мудрёным словом «артефакт» и толком не ведомое никому.

Умных советов Бларпа непременно слушались. Именно Эйуой, заметив, что Бианка подолгу гуляет по дворцовым залам с запеленатым яйцом на руках, указал, что дракончику сейчас важнее покой, а не новые впечатления. А значит, яйцо следует положить и лишний раз не трогать, пока Драеладр не вылупится.

Ух и нелегко пришлось Лулу, но прежнюю привычку таскать яйцо с места на место, величаво показываясь толпе в окнах, она всё-таки поборола. Помогло ли это чем-то дракону? По крайней мере не навредило: Бларп Эйуой за свои советы отвечает. А вот сама Лулу, стоило прекратить прогулки с яйцом, вскоре стала тяготиться настойчивым вниманием горожан (куда девалось первоначальное воодушевление!) Зато теперь ей случалось сутками неотлучно сидеть при яйце, тревожась за дитя: вдруг вылупится – а она не рядом?