Драконы смеются - Александр Бреусенко-Кузнецов

Изредка досада выливалась в доступные осмыслению слова.

– …А денег из Эузы опять не прислали. И не пришлют! – шумели люди.

– …Да сдадут мертвецам и дело с концом! А вы как думали?…

– …Год назад ещё к этому шло! Я ведь сразу сказал – нас там за людей не держат. И вот почему…

– …А продукты-то не дешевеют…

– …Как Порог сдвинулся, так всех наших тупо забрали… ага, всё цанцкое подполье, всех ребят из Дрона, Кляма, из нескольких замков – и куда потом? Никуда! Кому жаловаться, коли Порог сдвинулся? Владыке Смерти?

– …Никому, никому ничего не надо!..

– …Так этот новый Драеладр стал какой-то неправильный! – и такое тоже говорили. Притом неизменно хмурились.

Последнее сказанное и вовсе ставило дракона в тупик. А ведь в нём со времени общего поклонения ничегошеньки не изменилось. Да и не в нём одном.

Дракон не менялся, а людское волнение нарастало. Вот ведь загадка… Может, потому и волновались: в облике Драеладра не наступало всеми ожидаемых перемен! Но только каких? Чего именно они ожидали?

Деньги на содержание разведчиков, которые снова задержали в Эузе – к дракону ли вопрос? Или ему самому, без скидки на малолетство, предлагалось лететь выгрызать их из столичного казначейства? А люди из подполья городов, ушедших в Запорожье примерно года за полтора до рождения Драеладра… Они-то чего до сих пор ждали? И отчего перестали ждать именно сейчас?

– Не стоит особенно переживать, – качала головой госпожа Кэнэкта, – наши яральцы – народ добродушный. Ну, бывает, рассердятся, не без того. Но ведь не на драконов! Все понимают, что без драконов и Ярала-то не будет…

Резкая смена настроения людей на площади поставила в тупик не только маленького бессловесного Драеладра, но и Лулу Марципарину – она и подумать не могла, что кто-то перестанет восторгаться её любимым крылатым детищем. И крепко за него обиделась – не без этого.

– Зачем же они приходят, если они нас больше не любят? – в недоумении произнесла Лулу.

– Приходить сюда – древняя традиция Ярала, – пояснил Бларп Эйуой, – она показывает, что у народа от правителей нет секретов. Кто чем-то недоволен, заявляет честно. Его не имеют права арестовать, если ведёт себя вежливо.

– Но разве вежливо говорить такие вещи? – вспыхнула Марципарина.

Бларп не ответил, дабы не подлить масла в костёр обиды, но, кажется, под невежливостью понималось что-то большее, чем просто говорить. Что-то совсем уж небезопасное.

– Теперь я понимаю, какова здешняя публика, – в печальном ожесточении промолвила Марципарина Бианка, – а то всё думала: о чём это вы мне толкуете? – она имела в виду недавний совет не забывать об осторожности.

Ибо как только площадь качнуло от радости к лёгкому раздражению, госпожа Кэнэкта, Бларп Эйуой и другие разведчики предупредили Бианку, что хорошо бы ей с сыном-драконом на людях показываться пореже. Ну, как было уже ранее – с невылупившимся яйцом.

Сказать, что мать Драеладра тому совету удивилась – ничего не сказать. Может, она раньше думала, что с появлением на свет Драеладра весь мир спасётся без дополнительных усилий.

– Да, я мечтательница! Я поняла, что просто-таки витаю в иллюзиях. Но если я не права, то как же жесток и неправеден мир!

Увы, совету друзей из разведки мечтательница вняла не сразу. С момента, как Драеладр только вылупился, у неё вошло в привычку подолгу гулять во внешнем дворе замка с дракончиком на руках. Она подставляла чешуйчатое дитя горячему поздне-летнему солнцу и с удовольствием делилась выпавшим ей счастьем с близкими друзьями и любопытными знакомыми. Спрятаться? Укрыть всеобщего любимца и надежду всего Ярала? Да это смешно! Тем более, что настала осень, солнца и на свежем воздухе не хватает, а в каменный дворец оно проникает еле-еле: зачем же растущему существу от него прятаться?

Зачем? Но недовольные речи на площади сказали сами за себя, а стражи довершили картину. Готовые в случае чего отразить натиск, они так и буравили скопище зевак настороженными взглядами. Марципарину Бианку – убедили.

В ту пору Хафиза как-то раз чуть не побили на рынке. Встретили крепкие ребята – грузчики с воздушных пирсов. Надвинулись, шугнули, долго кричали вслед что-то нелестное. Главную суть претензий уземфец не уловил, но лейтмотивом шло недоверие Драеладру и всем, кто о нём заботится.

А ведь эти грузчики и к дворцу приходили! И вместе со всеми трепетно ждали, когда дракон вылупится. Отего переход от обожания к злости был столь единодушен и внезапен? Напрашивалось подозрение, что сборище под окнами дворца кто-то специально подзуживает. Уж не расправа ли назревает?

Тут-то впервые стало ясно, что стражи, присланные Кэнэктой, охраняют дворец не зря. Пригодились как нельзя кстати. Встали живой преградой против безликой площадной стихии.

До сих пор для дракончика стражи составляли особую часть человеческого мира – внутренне слегка отчуждённую, но доброжелательную – в силу принятой обязанности. Недостаток взаимного интереса не мешал стражам тонко заботиться о его безопасности, но и забота – не повышала интереса.

Из трёх десятков стражей дворца внимание Драеладра привлекли лишь двое: Уно и Дуо. Кажется, оба не были коренными яральцами, а прибыли откуда-то из-под Цанца, ныне скрытого за Порогом Смерти. В обособленном от остального мира горном Ярале иноплеменники всегда заметны и шансов сойти за своих имеют мало. Хафиз подтвердит.

По-правде говоря, был и другой повод отличить Уно и Дуо: среди своих товарищей они были хуже всего вышколены, и уже это бросалось в глаза. Первый вечно норовил переложить на других свои обязанности, а второй всюду таскался с обшарпанным арбалетом. Как закинет за спину, поминутно шарит рукой, проверяет: на месте ли. Офицер стражей, поглядев на такое, объявил Кэнэкте:

– Этот – сразу видно, имел опыт потери боевого оружия.

– Нет, – отрезала та, – он имел иной опыт, о котором я в курсе!

Наверное, Кэнэкта не без задней мысли включила Уно и Дуо в охрану дворца: она на них надеялась, ибо неплохо знала. Да и не только она: все друзья Марципарины именно этим двоим стражам кивали при встрече. И Хафиз полагал, что лишь случай превратил Уно и Дуо в стражей. Не завербуйся они к Кэнэкте на службу – как пить дать, входили бы в дружеский круг.

Правда, стоит ли держать друзей в охранниках – вопрос особый. Хафиз на сей счёт полагал, что – всяко бывает. Но чаще бывает так, что не стоит.

На третий день после случая на рынке те же наглые колоброды с пирсов принялись бузить уже перед дворцом, пытаясь втроём раскачать разочарованное площадное скопище. Каждый бросил в сторону здания по увесистому камню. Не прицельно, а просто так, чтобы считалось за смелый поступок. Чтобы всякому захотелось повторить.

Но общее сборище не поддержало храбрых грузчиков. Раздались крики:

– Эй, не грубить! – ну а те давай пререкаться. Уже и кулаки замелькали.

Стражи оказались на высоте. Резкой команды офицера и слаженного скрипа арбалетных механизмов оказалось достаточно, чтобы охладить пыл грубиянов. Притихли, попытались затеряться в толпе. Тогда командующий буднично, но громко сказал:

– Всех, кто не бросал камни, прошу разойтись.

Чтобы, значит, невиновных ненароком не зацепило.

Толпа и разбрелась. Вся. А наутро собралась опять, и роптала, и всласть поддразнивала стражей, но камнями больше не баловалась. Баловники не пришли.

Офицер охраны после вчерашнего сиял как именинник. Рассеять толпу без единого выстрела – доблесть немалая. Правда, славную картину моральной победы стражей портил один неудачный штрих: выстрел-то всё-таки был. Злополучный Дуо не удержался, да и стрельнул в одну из ненавистных рож. По-дурному, без команды, к тому же – мимо. А промахнуться по такой плотной толпе – тут особый талант надобен.

У офицера стражей разговор короткий: прогнать сквозь строй.

Парень довольно неловко попытался оправдаться. Мол, всё равно не попал, а выстрелил случайно, да и вовремя не понял, ждать ли особой команды, когда неприятель уже набрал камней и дворец штурмует…

Вот его и наказали: за небрежность, за ослушание и за промах. И заодно за особое отношение Эрнестины Кэнэкты – как же без этого.

Драеладр пусть и не присутствовал при том избиении, но находился недалеко; какие-то звуки с внутреннего двора долетели, а с ними – и горькая боль наказанного. Её он прочувствовал, как свою собственную.

Много позднее Хафиз, как мог, растолковал дракону заключённый в той давней истории урок: если друзья тебе служат вперемежку с просто служивым людом, кто-то всегда останется в обиде. Проникшись мудростью сказанного, Драеладр пообещал себе, что непременно избегнет подобного рода ошибок, когда станет императором. Ух и ответственным же драконом он рос!

Морально побеждённая толпа на площади не уставала собираться, но быстро теряла энергию. На новые «подвиги» уже не решался никто. Парнями с пирсов – возмущалась, как не своими. Ещё бы! Кто помнил отважные броски камней, тот помнил и скрип арбалетного взводного механизма. И то, как раз повезло унести ноги, а другой раз может не повезти.