Двойной генерал (СИ) - "Wolf"

— Да, товарищ генерал.

Вот и началось веселье. Танки немцы использовали не во всех точках атаки. В Пабраде танки применялись. Комполка просматривает все доклады и морщит лоб. Один из постоянных приказов Анисимова: внимательно изучать немецкую тактику и строить свою контртактику.

С запада вермахт быстро зацепился за окраину. Два танка стоят на поле, испуская грустные дымки, зато остальные четыре, бодро тарахтя гусеницами, подступают всё ближе. От батареи полевых 76-мм пушек целой остаётся одна. Бойцы с лихорадочной быстротой закатывают её в чей-то садик, мимоходом ломая штакетник.

Удачная позиция последней пушки обходится наступающим ещё в один танк. Сунувшийся вслед автоматчикам по соседней улице Т-III с расстояния сотню-полторы метров получает убийственно точный фугасный снаряд прямо в боковой люк. Атака тут же захлёбывается. Ударная группа автоматчиков, теряя камрадов, откатывается назад.

На северной окраине жмётся к забору поближе к стоящим за ним деревьям немецкий Ганомаг с притороченным к нему же трофейным эрликоном.

— Тащ сержант! — тревожно кричит солдат из расчёта. На близкий перекрёсток выбегает группа красноармейцев и прячется за угловым домом. Стучит танковый пулемёт. Завершить манёвр удаётся только пятерым, трое падают на асфальт, заливая его кровью.

«Тащ сержант», он же командир и наводчик зенитного расчёта уже крутит ручки, опуская задранный ствол пушки. Так что, когда грозно гремящий Pz.t(38) выползает на перекрёсток, по нему хлещет густая стальная метла. Зенитные пушки вещь в наземном бою жуткая. Созданные для стрельбы по высотным целям, они мечут снаряды с немыслимой для обычной артиллерии частотой и скоростью. Калибр 20 мм маловат будет? Чёрта с два! С близкого расстояния в борт любой танк будет пробит. Какая там броня? 30 мм? Слабо. Даже 12,7 мм ДШК пробьёт.

Попавший под раздачу чешский танк не имел ни бортовой брони в 30 мм и никаких других шансов. Снаряды эрликона яростно рвут его в куски. И не только его. В сторону, разобранный на части, отлетает неосторожный пехотинец в серо-зеленой форме. Потерянно стучит по дороге откинутый карабин, который ещё держит рука, отделённая от тела.

Первая атака с наскока худо-бедно отбита. Но потом прилетают юнкерсы…

14 июля, понедельник, время 08:45

Минск, штаб Западного фронта.

— Хватит баловаться с Вильнюсом, — заявляю Болдину, — готовимся к отходу.

— Что, просто бросим и всё?

— Ну, ща-а-а-з-з! — Нетушки. Пусть фашизмусы попотеют. Кровавыми слезами. Стрелковая дивизия № 100 введена пару дней назад, пусть потренируется. Что я и объясняю своему доблестному заму.

Сначала я хотел заменить введённую в город 38-ую танковую дивизию Никитина его же танковой 26-ой. Но решил, что лучше сделать по-другому. Бронетанкистам Никитина надо переварить полученный опыт, поделиться и поучить товарищей из соседних частей корпуса. Способы действия в городе совсем другие и навыки требуются иные. Среди простых приёмов маскировки, к примеру, есть такой: танк въезжает сквозь какую-нибудь витрину в магазин. Нормальному человеку, только севшему за рычаги боевой машины, такое в голову не может зайти. Как это, въехать на танке в магазин, да сквозь витрину или даже стену?

На самом деле очень рабочее решение. Десант, который должен сопровождать танк всегда, проверяет строение и организует охрану тылов. А то подберётся какой-нибудь отважный враг с гранаткой. Сразу получается замаскированная огневая точка. Бомбардировщик сверху не увидит. Пехота посуху не подберётся. Танк это не только гусеницы, это ещё и пушка и быстростреляющий пулемёт.

За время городских боёв у танкистов и пехотинцев выработалась система условных знаков. Штабисты танковой дивизии сейчас сводят всё в систему.

И ещё по одной причине пришлось убирать из города танки. И думать об отводе войск. Не хочется об этом думать и крайне противно вспоминать… мы проиграли борьбу за господство в воздухе. Над Вильнюсом — безнадёжно. Ответ будет. Многоплановый и крайне неадекватный. Многократно неадекватный, я бы так сказал.

12 июля, суббота, время 15:10

Левобережный Вильнюс.

Попытку люфтваффе отбомбиться по расположению частей 20-го корпуса и 64-ой дивизии пресекают две эскадрильи истребителей.

Не все бойцы и командиры Западного фронта имели удовольствие наблюдать воочию «атаку кобры», когда вражескую стаю зажимают одновременно снизу и сверху. Юнкерсы почти мгновенно теряют два самолёта и прыскают в сторону. Но легко уйти от обрушившихся сверху Мигов не могут.

Опытный человек сразу заметил бы неестественную резвость лаптёжников. Только постфактум командующий догадался о том, что бомбовая нагрузка юнкерсов была символической. На потерявшие высоту Миги откуда-то сбоку наваливается пара десятков мессеров, которые с первой же атаки сравнивают счёт. Юнкерсы благополучно удаляются, а над Вильнюсом разгорается ожесточённая воздушная грызня.

Вызванная помощь не успевает. Зато к мессерам присоединяется ещё одна эскадрилья, сумевшая подойти незаметно. Люфтваффе тоже использует камуфляжную расцветку. Разница в классе подготовки была заметна даже пехотинцам на земле. Миги на средней высоте достойного сопротивления оказать не могут и падают один за другим, перемежаясь с И-16.

— На таран, ребята! — в полнейшем отчаянии командует последний оставшийся в бою командир звена. Оставшаяся «на плаву» семёрка бросается в самоубийственную атаку. Три ишачка, сцепившись с попавшимися неудачниками в огненных объятиях, падают на город. Остальные мессеры отскакивают, и, пользуясь секундной передышкой, тот же звеньевой орёт по общей связи:

— Уходим! Быстро! За мной! Под прикрытие зениток!

Четыре истрёпанных, но боеспособных ишачка на вираже со снижением уходят на юг. Где и в каком количестве находятся способные прикрыть их зенитки, звеньевой и ведать не ведал. Зато был в курсе, что немцы их внимательно слушают.

Генерал Павлов и генерал Копец долго ругались. Друг на друга, каждый про себя и выпуская огнедышащие очереди проклятий в небо. Счёт 20:7 не в нашу пользу, это чересчур. А если юнкерсы не считать, то вообще 20:5. Генералы исходили желчью.

После того случая, второй день советские истребители ведут себя с крайней осторожностью. Противоположно им наглеет люфтваффе.

14 июля, понедельник, время 14:05

Восточная окраина левобережного Вильнюса.

— Танки! — раздаётся крик над батареей сорокопяток. Командир батареи всматривается в бинокль. Тройки и четвёрки, его пушечкам не по зубам. Он берётся за трубку, докладывает:

— Я их не удержу, придётся отступать. Хорошо, я понял…

— Сматывайте всё хозяйство и уходите в тыл, — приказ связистам и всем остальным. Гуманный и заботливый приказ. Сам комбат получает совсем другой.

Он быстро обходит все пять пушек, инструктируя расчёты. Остаётся рядом с правофланговой пушечкой.

— Приготовились. Огонь!

Все пять пушек одновременно стреляют по левой гусенице передовой четвёрке. Неизвестно, кто попал, и сколько наводчиков проявили снайперские способности, но совместный залп батареи «разувает» четвёрку. Её разворачивает боком и тут же о борт хлопают разрывы от второго залпа. И кому-то везёт, один снаряд попадает точно в боковой люк. Взрывом люк сминает и рвёт на части. Экипажу сейчас не позавидуешь. Жестокая цена за комфорт иметь боковые люки, такие удобные для танкистов. И дождём не заливает и на ходу можно свежим воздухом дышать.

Начинается совместная охота за вторым танком. Его тоже «разувают», но он успевает остановиться, а затем танки отползают назад. Разутый добивается совместными залпами.

Война — жестокий экзаменатор. Красноармейцы клянут строгих командиров, внимательно глядящих на секундомер: «У-у-у, злыдни!». Реальный бой быстро доносит истину: быстрый, значит, живой.

Один расчёт не успевает сменить позицию, его накрывает вражеским снарядом. Передовая военная технология вермахта в действии. Проявила себя вражеская артиллерия? Подавить.