Двойной генерал (СИ) - "Wolf"

— Лейтенант, взрывай здесь нахер всё! — кричит в дверь Рычагов и захлопывается.

Через полчаса рота частично на двух машинах уходит из аэродрома. Арьергард, отойдя подальше, стреляет зажигательными пулями по бочкам с топливом. Их возле оставшихся самолётов поставили, и штабное помещение не забыли. Ротный подосадовал, что не подумали погрузить в ТБ-7 радиостанцию. Хорошая вещь зазря пропала.

7 июля, понедельник, время 00:15

Минск, штаб Западного фронта.

Прямо праздник какой-то! Если ещё и Паша самолёты пригонит, то, считай, полк у него уже есть. По зёрнышку мы когда ещё на дивизию наклюём, а вот так он быстро вырастет. Тридцать самолётов подарок замечательный, но полтысячи вагонов всяческих грузов в Вильнюсе как бы не лучше.

Из-за этого ложусь спать только сейчас. Приказал немедленно все эшелоны отправлять в Минск.

— Как все? — удивляется Никитин, чьи танки через колено ломали сопротивление гитлеровцев в левобережной части города. Там, где и сходятся все железнодорожные пути.

— Не тупи, генерал! За Вильнюс мы цепляться не будем. Даже пустые вагоны с паровозами — ценнейший трофей. Немцы за него костьми лягут. Так что давай, шнеля, шнеля! Пока ночь не кончилась!

Вешаю трубку. Чувствую, что Никитин проникся. Выхожу из узла связи, сержант — связист тут же заныривает на своё место. По коридору выхожу в холл, открываю окно на южную сторону. Меня обдаёт ночной свежестью, весело смотрит месяц, а я принимаюсь портить воздух дымом «Казбека».

Сорок танков Т-III и T-IV, это только то, что на виду. Наверняка боеприпасы всех видов, продовольствие. Армию ведь надо кормить. Себе-то могу признаться, этот шкурный мотив разжиться у фашистов вооружениями и деликатесами в моём броске на Вильнюс — не последнее дело. Почти получил то, что хотел. Буду обдирать вермахт, как липку, при малейшей возможности. Так, надо ещё железнодорожникам позвонить, предупредить. Это легче. По городскому телефону.

7 июля, понедельник, время 06:10

Вильнюс, штабной вагон 20-го корпуса.

Генерал-майор Никитин Иван Семёнович.

— Ты хорошо понимаешь, о чём просишь? — голос Копца был напряжённым. Отлично его понимаю, мне это ливонско-фашисткое гнездо тоже поперёк горла.

— Не получится, попробую домашними средствами. Нас могут выдавить, понимаешь?

— Ладно, попробую…

У-у-у-х! Кажется, уболтал. Надо разгон связистам дать, когда уже связь человеческая будет? Перестукиваемся морзянкой, словно дятлы, а когда по-человечески говоришь, то не дай бог что-то конкретное ляпнуть. Фашистов предупреждать — последнее дело, понимать надо.

Ближние мосты заблокированы, спасибо «Авроре». Тяжёлые гаубицы на колёсах — чудесная вещь. И командир толковый, идею разделить бронепоезд понял сразу. Зенитные платформы сейчас рядом стоят.

Понастроили мостов, ливонцы херовы. Если б он вовремя не подошёл, 64-ую стрелковую в пыль бы размолотили. Покрепление сразу оттуда попёрло. Да и на этом берегу до танкового батальона стояло.

Лаздинайский, Жверинский, Гележинский и Зеленый мосты обработали гаубицы «Авроры». Полностью непроходимым стал только Зелёный мост, пролёт обрушился на вражеском правом берегу. Через остальные может пройти только пехота.

Никогда не бывает хорошо всё время. Мосты обрушены или повреждены, левобережная группировка немчуры без подпитки с правого берега начинает скучать, вроде всё хорошо. Но нет, намного выше по течению быстро сооружён понтонный мост. Один час поработает и уже заскучает 64-ая дивизия, а потом и ему станет жарче. Понимать надо.

Копца прямо корёжит, когда просишь его про авиаподдержку. Городские условия тот десерт, которым отравиться можно. Зенитки ставят и на крыши и между домами, как в ущельях. Траспортная городская сеть не белорусские болота, ехай в любую сторону с любой скоростью. Те же зенитки сместить руками за пять минут можно. А ударить по ним с любой стороны невозможно, здания мешают. Сам знаю. У меня та же история с танками. Мне двух сожженных из огнемётов танков хватило, чтобы перевести их во вторую линию. Это в поле пусть за них пехота прячется. В городе — наоборот. Хорошо, Дмитрий Григорич разрешил не оглядываться на разрушения. С пониманием у нас командующий. Действуйте, говорит, будто это не наше. Вот мы и действуем.

7 июля, понедельник, время 05:05

Вильнюс, улица на въезде Жверинского моста.

Танковая рота 38-ой танковой дивизии со взводом пехотной поддержки тряханула эту часть города с бесшабашной удалью. Устав много чего требует, но бывают моменты, когда приходится о нём забывать. Не обо всём.

Не обо всём надо забывать. Поэтому и до проспекта Гедиминиса, или как его там правильно называть, и на нём самом танковая колонна шла, как положено, выстроив нацеленные в разные стороны стволы пушек «ёлочкой». Душа командира передового танка лейтенанта Свиридов пела. Встречающиеся поначалу, — на проспекте уже никого не было, — немецкие танки они просто растаптывали, почти не замечая сопротивления.

Повозиться пришлось близ какого-то парка, четыре панцера, «тройки» и «четвёрки» не успели спрятаться. Пришлось применить бронебойные. Свиридовский танк, как передовой, занял более выгодную позицию немного сбоку. И золотой запас бронебойных тратить не стал. «Разул» левофланговую тройку обычным осколочным. Уже целился в боковой люк башни, как из остальной колонны кто-то не пожалел золотого запаса и жахнул прямо в лоб. 76-мм бронебойный на расстоянии сто-двести метров не выдержит ничего. Только толстая бетонная стена.

Бронебойных выдали всего по пять штук, воистину на вес драгметаллов снаряды. Даже дороже. Кровь дороже золота, особенно собственная.

По проспекут Т-34 помчался во всю прыть. Если где-то вражеские противотанковые силы что-то злоумышляли, то успеть ничего не могли. Свиридов замечает движение на противоположном берегу и спешит на рандеву.

— Четвёрочек мне ещё не попадалось… — бормочет лейтенант. — Бронебойный!

Тридцатьчетвёрка притормаживает на полном ходу, качнувшись сначала вперёд, и чуть отпрянув, как неожиданно что-то увидевший человек, выплёвывает сноп огня в сторону

— Промазал? — с тайным упрёком произносит заряжающий.

— Бронебойный! — лязг задвигаемого снаряда чуть ли не опережает команду…

Б-дум!

— С-сука! — аж во всём теле отзывается, машина схлопотала удар по левой скуле. Б-дух! Есть! Четвёрка жалко поникает кургузым стволом, из щелей вьётся дымок. Свиридов с натугой, — советские танкисты самые сильные танкисты в мире! — приоткрывает люк. Дымы от выстрелов вытягиваются извилистой полосой. Глаза расширяются от приступа гнева. Это кто, Мишка?

Следующий за ним танк, остановившийся в опасной, как выяснилось, близости к трёхэтажному зданию из крайнего окна, смотрящего на улицу, накрывает огненная волна.

— Осколочный! — Свиридов довольно сложным и ранее долго тренируемым движением включает поворот башни.

Танк угрожающе «оглядывается» назад и начинает всаживать снаряд за снарядом в окна здания. Развернуться назад не успевает. До «подзатыльника» не успевает. Только для подкравшейся из-за убитой «четверки» «тройке» башня Т-34 и с кормы не по зубам. Теперь панцеру приходится пятиться, прикрываясь дымящимся панцерным собратом.

— Осколочный! Давай назад! С поворотом вправо! — На эту херню, которая для его тридцатьчетвёрки вовсе не танк, он бронебойные из стратегического запаса тратить не будет.

По следам лихого забега броневой роты идут серьёзные силы. Серьёзные по количеству, намерениям и скорости, которая уже не быстрота продвижения, а темп освоения прилегающих территорий. Да и всего района, чего тут мелочиться.

Война — та же драка. Опытный боец уже на автопилоте после удара ставит блок. Ответный удар долго ждать не приходится. Где-то начинают захлёбываться злобным лаем зенитки. Пулемётчики от них отстают не надолго. А вот танкам приходится прятаться, благо в городе это делать легче. На тебя пикирует лаптёжник? Не беда! По газам, до перекрёстка и за угол. Попадётся сквер, ещё лучше, камуфляжная раскраска там работает.