Двойной генерал (СИ) - "Wolf"

— Иметь в виду возможное снижение цен, Дмитрий Григорич?

— Это можно. В перспективе. Сами понимаете, немцы нам регулярных поставок не гарантируют.

После всеобщих добродушных смешков, — трофеи очень способствуют поднятию настроения, — моё внимание захватывает Климовских.

— На юге…

— Подожди, — смотрю на Никитина, — у тебя как? Оборону организуешь?

— А як же ж?

— Хорошо. Давай так. Я с тобой отдельно всё посмотрю. Прямо глазами, съезжу с тобой и гляну. Особые пожелания есть?

— Авиация, Дмытрый Грыгорыч.

— Понятно. Решим, — поворачиваюсь к Климовских. — Давай, Владимир Ефимович.

— Юг, Дмитрий Григорич. В Полесье сконцентрировались остатки разбитых немцами корпусов Юго-Западного фронта. Собираются они, в основном, вокруг 9-ого мехкорпуса, наименее пострадавшего от боевых действий. Есть у них танки и артиллерия в небольшом количестве.

— Рокоссовский командует?

— Да. Кроме того, через Полесье в Белоруссию инфильтруется большое количество беженцев. Гражданские власти и НКВД наладили их учёт. Основной поток идёт через Пинск и Лунинец. Зарегистрировано сто двадцать тысяч беженцев.

— Сколько красноармейцев у Рокоссовского?

— На данный момент двадцать четыре тысячи. Генерал Рокоссовский просит боеприпасы и продовольствие.

После обсуждения приходим к решению. В Лунинец отправляем комбинированный эшелон. Несколько пассажирских вагонов для детей и пассажиров с детьми. Грузовые вагоны набиваем продовольствием и боеприпасами, грузим батальон НКВД для наведения порядка в прифронтовой полосе. Из штаба выделяем человека в качестве коменданта приёмно-пересыльного пункта. Запасным вариантом можно назначить командира части НКВД. Он будет распоряжаться и приданным поездом, который будет курсировать по примерному маршруту Лунинец — Барановичи — Минск — Витебск. Будет развозить беженцев, и привозить продовольствие и боеприпасы для приёмного пункта и войск 9-го мехкорпуса. Распределение беженцев по местам эвакуации так и оставили на гражданских властях. Уборочная скоро начнётся, каждая пара рук будет на счету.

— Дмитрий Григорич, они просили два боекомплекта, — слегка осуждающе смотрит на меня Климовских.

— Хватит им половины, — жмусь, как сельский куркуль, но основания у меня есть, — они, во-первых, не мои. Во-вторых, если дам, сколько просят, они экономить не будут. Пусть поучатся беречь патроны. А то замучаемся им подвозить.

И уборочная на носу. Вроде бы какое мне дело? Но разве народ и армия не едины? Не всё нам тянуть из народного хозяйства, спины русских мужиков крепки, но всё имеет предел прочности. А у нас десять тысяч пленных накопилось. Дармовая, по сути, рабочая сила, чего им киснуть. Опять же им веселее, рабочий паёк сделаем погуще.

— Лаврентий Фомич, здравствуй, друг мой, — вопрос об использовании пленных решаю сам. Заодно и радую его известием о передаче им трёх вагонов трофейного продовольствия. Цанава организатор толковый, разберётся.

17 июля, четверг, время 11:05

Вильнюсская оборонительная линия

Никитин уболтал меня на укрепление Вильнюсского направления. Слишком длинная полоса обороны для одного, пусть и мощного, соединения. Да я ещё речку Вилию на него повесил для обороны от Гудериана. Гляжу безотрывно на Никитина минуты три. Безотрывно и не мигая.

— Сделаем так. Генерал-лейтенанта Филатова снимаем с командования 13-ой армии уже официально, пусть доформирует новую армию в Смоленске, — давно надо было это утвердить.

— Исполняющим обязанности назначаем тебя. И тогда 2-ой стрелковый и 17-ый механизированный становятся твоими. Работай. Задача-минимум: ни один вражеский солдат не должен появиться рядом с Минском.

С любопытством смотрю на свежеиспечённого командарма. Не сказал бы, что его сильно обрадовало. Видимо, ждал дивизию на укрепление и место для неё, небось, припас, а тут ему пять дивизий, среди которых две танковые. Хотя танковые они только по названию, танков там кот наплакал, то бишь, я от щедрот сколько-то выделил.

— Как раз трофейными танками их снабдишь. Ты ж не распределил их ещё?

Никитин молча качает головой, потом роняет:

— Думал их разбавить по частям…

— Обслуживать неудобно, когда большое разнообразие в одном месте

Оглядываю местность перед НП. Справа небольшая речушка Мяркис кокетливо изгибается узким руслом. Гляжу скептически, курица вброд не перейдёт, а вот танк проскочит. Никитин соглашается:

— Танкоопасное направление.

— Что придумал?

Долго слушаю наполеоновские планы. Скептически слушаю, и новоявленный командарм замечает.

— Что не так, Дмытрый Грыгорыч?

— Понимаешь, изюминки нет. Ты всё правильно говоришь, и бьюсь об заклад, худо-бедно, но всё сработает. Только это всё было и фрицы всё это знают. Минные поля, говоришь? Разминируют.

— Под пулемётным и снайперским огнём?

Насмешливо гляжу на своего протеже.

— Ты чего, генерал? Не в курсе последних военных хитростей? Артобстрелом или бомбёжкой разминируют твоё поле. И что тут твои снайперы сделают?

— Ладно, пошли, пообедаем, а там подумаем ещё, что можно сочинить.

Обедать мы пошли к красноармейцам. Время от времени полезно напрягать интендантов такими генеральскими выкрутасами. Этому я тоже Никитина учу. Противостоянием с фон Боком он будет сдавать экзамен на командарма. Утверждать его пока не буду, и.о. побудет. Мне с фон Боком задираться уже нет мотива, я его переиграл. Он пришёл на место, которое я ему приготовил, он послушно, как змея под дудочку факира залез туда, куда мне надо.

18 июля, пятница, время 16:05

Бронепоезд «Геката».

В Барановичи поехал на этом бронепоезде, сопровождая уже свой эшелон с боеприпасами для группировки Рокоссовского. Сидел с улыбчивым и относительно молодым майором-артиллеристом, — они все артиллеристы, — в командирском вагоне. Пили чай, разговаривали.

Бронепоезд уютно постукивает колёсами, поверхность горячего чая в стакане с вычурным железнодорожным подстаканником отзывается лёгкой рябью. За окном мирные пейзажи. Изнутри не видно, что вагон и весь поезд под мощной бронёй. И что окно это бойница, открытая сдвинутой вбок бронеплитой. Полное ощущение мирной жизни, к которому добавляется чувство почти полной безопасности, от знания, что они едут под защитой брони, грозных пушек и слаженной команды военных.

— Как там Москва, товарищ генерал?

— Я её не видел почти. Только из окна машины. Спокойная. Только военных на улицах много и режим светомаскировки жёстко соблюдают.

— А правду говорят, что товарищ Сталин ругал Кузнецова и Жукова? — выспрашивает любопытный майор. Крутится по железным дорогам, для него мой последний вылет в Москву — свежайшая новость. А ведь это полмесяца назад было.

— Не, неправда. Я их ругал. Слегка. А товарищ Сталин решил, что с них хватит. Правительство считает, что положение складывается в целом благоприятное.

Пью чай, хрустя предложенными сушками. Майор округляет и так круглые глаза на круглом же лице и делается похожим на сову. Х-ха, кажется, я знаю, какой у него будет псевдоним отныне. Филин.

— Как же благоприятное? Взяли Вильнюс, Прибалтику, осадили Одессу, рвутся к Киеву.

— Если бы мы в несколько дней вышвырнули немцев обратно, то Англия могла решить, что мы слишком сильны, и встать на сторону Германии, — приходится объяснять, — А это ещё хуже. Объединённый англо-германский флот вещь крайне неприятная.

— Мы и Англии можем навалять, — уверенно заявляет майор.

— Можем. Только оно нам надо, воевать на три фронта сразу?

— Какие три?

— Япония на Дальнем Востоке.

— Япония не нападёт.

— Нападёт или нет, а войска держать приходится. Давай-ка ещё чайку.

Майор кличет сержанта, тот приносит чайник. Молчим, снова любуюсь видом за окном.

— Повезло нам с вами, товарищ генерал.

Внезапно чувствую, что голосом майора со мной говорит не только подтянутый и крепкий краском. Они все сейчас со мной говорят. Почти миллион бойцов и командиров сейчас мне это сказали. Майор тут же подтверждает.